XVI, тот поначалу встретил его очень холодно. В  конце концов примирение все
же состоялось, но отчужденность и неприязнь между  двумя ветвями бурбонского
дома  сохранились на  долгие  годы.  В  1808  г.,  Луи-Филипп  переселился в
Палермо.  В ноябре  1809 г. он  вступил в брак с  принцессой Марией Амалией,
дочерью  сицилийского  короля.  От  этого  брака,  основанного на  г лубоком
взаимном чувстве, между 1810 и 1824 гг. родилось десять детей.
     В мае 1814 г., после отречения Наполеона,  герцог возвратился в  Париж.
Людовик XV11I тотчас передал  ему прежние  владения  семьи, г ак что в конце
сентября  Луи-Филипп  с  женой  и  детьми  смог переехать  в  Пале-Рояль. Но
пребывание  в  Париже  оказалось коротким.  Во  время  "Ста дней" Орлеанское
семейстьо поспешно уехало в Англию и прожило там три  года. Оно возвратилось
во  Францию  только   в  1817  г.,  когда  положение  Бурбонов  окончательно
укрепилось. Поселившись в Пале-Рояле, Луи-Филипп жил уединенно  и держался в
стороне  от  придворной  жизни.  Все  силы  он  отдал восстановлению  своего
состояния. Ему быстро удалось привести в порядок пошатнувшиеся дела, а потом
умелым управлением значительно преумножить свое состояние. К концу 20-х  гг.
герцог Орлеанский считался одним из  самых крупных землевладельцев  Франции.
Праздность,  легкомысленные забавы и роскошь были ему  совершенно чужды.  Он
редко посещал обедню, не  ездил на охоту и  никогда не появлялся в Опере. Он
не  питал,  по словам  Гюго,  слабости к  попам, псарям  и  танцовщицам, что
являлось одной из  причин его популярности среди буржуа. И в самом деле, как
по  образу  жизни,  так и по  своим привычкам  Луи-Филипп  очень  походил на
буржуа. В нем не было пожирающего  честолюбия, которое так часто встречается
у людей, стоящих близко к трону. Своих детей он  отдал в общественную школу,
а сам,  выходя на  улицу, всегда  держал  под  мышкой  зонтик. Он знал  цену
деньгам и времени, был известен как образцовый супруг и заботливый отец.  За
все эти буржуазные добродетели он был вознагражден в 1830 г., когда Июльская
революция окончательно низвергла с французского трона Бурбонов.
     30 июля палата предложила Луи-Филиппу занять освободившийся престол. 31
июля  он приехал в Париж  из своей летней резиденции в Неки и немедленно был
провозглашен  королем. Далеко не  все,  впрочем,  были рады  такому повороту
событий. Народ и студенты, три дня  простоявшие на баррикадах, были уверены,
что сражаются за республику. Они толпами обступили Отель-де-вилль, дожидаясь
удобного момента, чтобы провозгласить  ее. Генерал  Лафайет должен был стать
ее президентом. Зная об этом, Луи-Филипп решил лично отправиться в  отель во
г  лаве  депутатов.  Лафайет  почтительно встретил  его  и  передал  герцогу
трехцветное  знамя. Луи-Филипп  развернул его, вместе с Лафайетом  подошел к
открытому  окну,  обнял  и  поцеловал  генерала.  Этим  он  выиграл  дело: к
восклицаниям   "да  здравствует  Лафайет!"  присоединились  "да  здравствует
герцог!" 7 августа, после принятия  поправок к Конституции, был принят закон
о  передаче  королевской  власти  герцогу Орлеанскому. 9  августа  он принес
присягу.
     Своим  возникновением  Июльская  монархия была обязана  революции.  Это
наложило неизгладимый  отпечаток на ее суть и на ее внешний облик. В отличие
от  Бурбонов,  которые  основывали   свою  власть   на  Божественном  праве,
Луи-Филипп получил  королевские регалии  от  палаты  депутатов.  Конституция
рассматривалась  в  качестве  договора между французским народом  и свободно
избранным  им королем,  который  был обязан  теперь  уважать права и свободы
граждан. Самой  трудной задачей  правительства  в первые дни было обуздать и
успокоить народный  дух.  Сначала  все были довольны падением старшей  линии
Бурбонов,  и  новый король пользовался большой популярностью. С первых  дней
Луи-Филипп вполне вошел в  роль короля-гражданина и отлично выполнял ее: как
и прежде, он запросто разгуливал по улицам  Парижа с зонтиком  под мышкой  и
при встрече с тем  или другим блузником -- воином  дней  Июльской революции,
останавливался, ласково протягивал руку и простодушно разговаривал с ним как
настоящий  французский  буржуа.  Всякий придворный  блеск и великолепие были
уничтожены, не стало придворного церемониала и королевской г вардии, сыновья
короля по-прежнему учились в общественных учебных заведениях.
     Но вскоре всеобщее воодушевление сменилось  разочарованием. В характере
и  образе жизни  Луи-Филиппа  стали  видеть  больше отрицательных  черт, чем
положительных.  Его  мещанская  прозаическая  натура,  его  расчетливость  и
житейское  благодушие,  мелочная  забота о  собственной  выгоде  так открыто
выступили наружу, что сделались объектом едких нападок и ядовитых карикатур.
Самой известной была карикатура Шарля Филиппа 1831  г., на которой г олова и
физиономия   короля   благодаря  трансформации  некоторых  черт   постепенно
превращалась  в  г рушу. Вопреки ожиданиям, Июльская революция  не привела к
гражданскому миру, а лишь открыла собой новый период гражданских распрей, то
и  дело  принимавших  форму республиканских,  бонапартистских  и роялистских
восстаний и заговоров. Королю пришлось  бороться с ними старыми методами:  с
помощью пушек и репрессивных законов. Добившись в начале 30-х гг. некоторого
умиротворения страны,  Луи-Филипп решился на  проведение либеральных реформ:
были приняты законы о выборности муниципалитетов, о  национальной г вардии и
о  новой  системе выборов в палату  депутатов.  Последний закон вдвое снижал
избирательный ценз  и  увеличивал  круг  граждан,  обладавших  избирательным
правом с 90 до 166 тысяч. На дальнейшее расширение избирательных прав король
шел с большой неохотой (к 1848 г. число избирателей достигло 250 тысяч). Ему
не по вкусу была  настоящая  конституционная  монархия  с настоящим народным
представительством. Все  внимание  правительства было  обращено на  денежную
аристократию, с которой Луи-Филипп  был  тесно связан еще до  революции:  на
высших чиновников, банкиров, крупных торговцев и промышленников, для которых
создавались самые благоприятные условия в  политике и бизнесе. В жертву этим
денежным тузам постоянно приносились интересы многочисленных низших классов.
Но по мере  того,  как увеличивался разрыв между нищетой и богатством, росло
социальное напряжение. Даже экономической подъем, который Франция пережила в
начале  40-х  гг.,  не  укрепил  режим, а  напротив,  обострил  общественные
противоречия.  Повсеместно  распространилось  убеждение,  что  избирательная
система  должна  быть  изменена.  В  палате   все  чаще  звучало  требование
распространить избирательное право  на  всех налогоплательщиков.  Но  король
упорно отвергал  всякую мысль о  политических  изменениях.  Эти настроения в
Луи-Филиппе  поддерживал самый  влиятельный министр  последних  семи лет его
царствования -- Франсуа Гизо, ставший  в 1847 г. во г лаве кабинета. На  все
требования палаты  снизить  избирательный ценз  хотя бы до  ста франков Гизо
отвечал циничными отказами. Слишком уверенный в прочности своего  положения,
он просмотрел момент, когда  надо было пойти на уступки. Это сделало падение
режима неизбежным.
     Политическому   кризису   Июльской    монархии   предшествовал   острый
экономический  кризис,  разразившийся  в  начале  1847 г. Начались  массовые
банкротства,  увольнения  и  рост безработицы.  Недовольство  народа  росло.
Единственным  выходом  из  кризиса  казалось расширение избирательных  прав.
Летом   1847  г.   зародилось  движение   так  называемых  банкетов:   чтобы