конечно, не будет благосклонен к гражданам, выгнавшим его от себя, тогда
как в случае победы Ярослава над Святополком они  были  вправе  ожидать,
что Ярослав не заставит их платить дани в  Киев,  уже  потому,  что  сам
прежде отказался платить ее. Что же касается до  поступка  Ярославова  с
убийцами варягов, то мы должны смотреть на его следствия по отношениям и
понятиям того времени; из летописного рассказа мы видим уже всю  неопре-
деленность этих отношений: новгородцы ссорятся с варягами, дело  доходит
до драки, в которой граждане бьют варягов, князь  хитростию  зазывает  к
себе виновников убийства и бьет их в свою очередь. В понятиях  новгород-
цев, следовательно, все это было очень естественно, и потому трудно было
им за это много  сердиться;  у  нас  нет  никакого  основания  принимать
убийство варягов за дело целого города; это была частная ссора и  схват-
ка, на что указывает определение места -  двор  Парамонов;  число  жертв
мести Ярославовой явно преувеличено: трудно было обманом  зазвать  такое
количество людей, еще труднее перерезать их без сопротивления  в  ограде
княжеского двора; мы видим, что не все знатные новгородцы были перереза-
ны, оставались бояре и старосты, которые после собирают деньги для найма
варягов. Отвечали на вече те, которые остались в живых, остались в живых
те, которые не участвовали в убийстве варягов, а те, которые не участво-
вали в убийстве варягов, были по этому самому равнодушны к делу.  Посту-
пок Ярослава был совершенно в понятиях того времени:  князь  должен  был
каким бы то ни было способом схватить убийц варяжских  и  отдать  их  на
месть варягам, родственникам убитых. Итак, если это было частное дело  и
обыкновенное, то целому городу не для чего было много обращать  на  него
внимания; Ярослав жалеет не о том, что перебил  новгородцев,  но  о  том
только, что этим убийством отнял у себя воинов, которые в настоящих обс-
тоятельствах были ему очень нужны, и новгородцы отвечают в этом же смыс-
ле: "Хотя наши братья и перебиты, но у нас все  еще  достаточно  народа,
чтоб биться за тебя".
   Впрочем, это место летописи нуждается еще в другом объяснении: почему
Ярослав так испугался следствий своего поступка с новгородцами? Для чего
так жалел об избитии дружины? Ведь она была нужна ему и прежде,  ибо  он
готовился к войне с отцом; для чего же он не подумал об этом прежде уби-
ения новгородцев? Дело объясняется тем, что  Ярослав  знал  о  медленных
сборах Владимира, о его болезни, которая мешала ему спешить походом, мог
надеяться на борьбу Святополка с Борисом, которая  надолго  оставила  бы
его в покое. Но теперь дела переменились: Владимир умер, Святополк начал
княжить, убил Бориса, послал убить Глеба, хочет бить всех  братьев,  по-
добно соседним государям; опасность, следовательно,  наступила  страшная
для Ярослава; сестра писала: "Берегись!" Оставаться в бездействии - зна-
чило жить в беспрестанном страхе от убийц, нужно было или бежать за  мо-
ре, или выступить немедленно против Святополка, предупредить его,  одним
словом, поступить по примеру отца своего Владимира.
   После того как новгородцы решились выступить в поход, Ярослав  собрал
оставшихся у него варягов, по одним известиям  -  тысячу,  по  другим  -
шесть тысяч, да новгородцев 40000, и пошел на Святополка, призвавши  имя
божие; он говорил: "Не я начал избивать братьев, но Святополк; да  будет
бог отместник крови братьев моих, потому что без вины пролита кровь пра-
ведных Бориса и Глеба; пожалуй, и со мной тоже сделает". Мы слышим здесь
те же самые слова, которые летописец влагает и в уста Владимиру, шедшему
против Ярополка, с тем только различием, что христианин Ярослав призыва-
ет бога в мстители неповинной крови и отдает свое  дело  на  суд  божий.
Святополк, узнав, что Ярослав идет на него, собрал множество  войска  из
Руси и печенегов и вышел к Любечу; он стал по ту сторону Днепра, а Ярос-
лав - по эту. Ярослав, без сомнения, приплыл в лодках, а Святополк  при-
шел из-за Десны с печенегами. В третий раз Днепр видел враждебное движе-
ние Северной Руси на Южную; оба первые раза при Олеге и Владимире сопро-
тивления было мало со стороны юга, но теперь он собрал свои силы, и  как
север явился с естественными своими союзниками - варягами, так юг соеди-
нился с печенегами. Три месяца, а по другим известиям - только три неде-
ли, стояли враги по обеим сторонам Днепра; ни те, ни другие не смели пе-
ревезтись и напасть. Был в то время обычай  поддразнивать  врагов,  чтоб
побудить их начать дело к своей невыгоде. Видя, что главная сила Яросла-
ва состояла из новгородцев горожан и сельчан, воевода  Святополков  ездя
подле берега, бранил новгородцев, называл их ремесленниками, а не воина-
ми. "Эй вы, плотники, - кричал он им, - зачем пришли сюда с хромым своим
князем? Вот мы вас заставим рубить нам хоромы". Новгородцев сильно  рас-
сердила насмешка, и они сказали Ярославу: "Завтра перевеземся на них,  а
если кто не пойдет с нами, того сами убьем".
   В лагере у Святополка Ярослав имел приятеля, к которому послал  ночью
спросить: "Что делать? Меду мало варено, а дружины много"; тот  отвечал,
что пусть Ярослав к вечеру отдаст мед дружине; новгородский князь  дога-
дался, что ночью должно сделать нападение. Была заморозь; Святополк сто-
ял между двумя озерами и всю ночь пил с дружиною, а Ярослав перед  расс-
ветом исполчил свое войско и перевезся на другой берег, причем новгород-
цы, высадившись из лодок, оттолкнули их от берега, чтоб  отнять  у  себя
всякую возможность к побегу; Ярослав приказал  дружине  повязать  головы
платками, чтоб в сече узнавать своих. Враги сошлись, была сеча злая; пе-
ченеги, стоявшие за озером, не могли помочь Святополку, который был при-
тиснут с своею дружиною к озеру, принужден вступить на лед, лед обломил-
ся, и Ярослав одолел. Святополк бежал в Польшу, а Ярослав сел в Киеве на
столе отцовском и дедовском, проживя на севере 28 лет.  Новгородцы  были
отпущены домой и оделены щедро: старосты получили по 10 гривен, смерды -
по гривне, а горожане все - по 10.
   Но Святополк был жив, и потому Ярослав не мог успокоиться. Для Болес-
лава польского открылись такие же теперь виды на восток, какие  он  имел
прежде на запад; на Руси, как прежде у чехов, семейные раздоры приглаша-
ли его к посредничеству и к утверждению своего влияния, тем  более,  что
теперь Болеслав должен был помочь своему зятю. Он воспользовался благоп-
риятным случаем: по его наущению печенеги напали на Киев; под самым  го-
родом была злая сеча; едва к вечеру Ярослав  мог  прогнать  варваров.  С
своей стороны Ярослав выступил к польским границам, заключив союз с вра-
гом Болеславовым, императором Генрихом II; но поход русского князя  кон-
чился неудачною осадою Бреста; поход императора против  Болеслава  также
не удался, он принужден был заключить с ним мир и, желая  избавиться  от
опасного врага, обратить его деятельность на восток, сам  советовал  ему
вооружиться против русского князя. В 1017 году Болеслав выступил  в  по-
ход, усилив свое войско 300 немцев, 500 венгров и 1000 печенегов,  и  22
июля достиг берегов Буга, разделявшего  польские  владения  от  русских;
Ярослав ждал его на другом берегу с русью (жителями Южной Руси), выряга-