сельный раствор, потом велел выкопать колодезь, вставить  туда  кадку  и
налить в нее раствору; велел выкопать и другой колодезь и вставить в не-
го также кадку; велел потом искать меду, нашли лукошко меду в княжей ме-
душе, из него старик велел сделать сыту и вылить в кадку, что  стояла  в
другом колодце. На другой день он велел послать за печенегами;  горожане
пошли и сказали им: возьмите к себе наших заложников и пошлите своих че-
ловек десять к нам в город, пусть посмотрят, что там делается.  Печенеги
обрадовались, думая, что белгородцы хотят им сдаться, взяли у них залож-
ников, а сами выбрали лучших мужей и послали в город посмотреть, что там
такое, Когда они пришли в город, то люди сказали им: "Зачем вы себя  гу-
бите, можно ли вам перестоять нас? Хотя десять лет  стойте,  так  ничего
нам не сделаете, потому что у нас корм от земли идет, не верите -  смот-
рите своими глазами". Затем привели  их  к  одному  колодцу,  почерпнули
раствору, сварили кисель, пришли с ними к другому, почерпнули сыты и на-
чали есть прежде сами, а потом дали отведать и печенегам. Те удивились и
сказали: "Не поверят наши князья, если сами не отведают". Горожане нали-
ли корчагу раствора и сыты и дали печенегам; те пришли и рассказали все,
что видели. Печенежские князья  сварили  кисель,  отведали,  подивились,
разменялись заложниками, отступили от города и пошли домой.
   Беспрерывные нападения степных варваров заставили Владимира  подумать
об укреплении русских владений с востока и юга. "Худо, что мало  городов
около Киева", - сказал он и велел строить города по рекам Десне,  Остру,
Трубежу, Суле и Стугне; но для нас при этом известии важно  еще  другое,
как составилось народонаселение этих новопостроенных  городов:  Владимир
начал набирать туда лучших мужей от славян, т. е. новгородцев, кривичей,
чуди и вятичей. Если мы обратим внимание на то, что эти новые города бы-
ли вначале не что иное, как военные острожки,  подобные  нашим  линейным
укреплениям, необходимые для защиты  от  варварских  нападений,  то  нам
объяснится значение слова: лучшие мужи, т. е. Владимир набрал храбрейших
мужей, способных для военного поселения. Таким  образом,  во-первых,  мы
видим, что пограничные города Южной Руси получили народонаселение с  се-
вера, которое, как видно, считалось храбрейшим; следовательно,  северное
народонаселение дало средство князьям к подчинению себе юга, оно же дало
им средство и к защите  южных  русских  владений  от  степных  варваров;
во-вторых, эти известия уясняют нам характер народонаселения восточной и
южной окраины, или украйны: изначала это  сбродное,  созванное  отовсюду
народонаселение из самых удалых людей; отсюда объясняется отчасти и  ко-
зачество на юге, и беспокойный дух северского народонаселения, ибо  сюда
беспрерывно подбавлялись новые толпы подобных людей. Из самых близких  к
Киеву городов были построены Владимиром Василев на Стугне и Белгород  на
Днепре; Белгород он особенно любил и населил его: "от иных городов много
людей свел в него", - говорит летописец. Как происходило это население и
переселение? Вероятнее всего, жители привлекались на новые места особен-
ными льготами; лучшие, т. е. самые удалые, которым  скучно  было  сидеть
дома без свойственного им занятия, разумеется, привлекались на  границу,
кроме льгот, еще надеждою беспрестанной борьбы; кроме того, жителям бед-
ного севера лестно было переселиться на житье  в  благословенные  страны
украинские.
   Об отношениях Владимира к печенегам упоминает также немецкий  миссио-
нер Брун, бывший у печенегов в 1007 году: "Мы направили путь к жесточай-
шим из всех язычников, печенегам, - пишет Брун. - Князь руссов,  имеющий
обширные владения и большие богатства, удерживал  меня  месяц,  стараясь
убедить, чтоб я не шел к такому дикому народу, среди которого я  не  мог
снискать душ господу, но только умереть самым постыдным образом. Не мог-
ли убедить меня; он пошел провожать меня до границ, которые  он  оградил
от кочевников самым крупным частоколом на  очень  большое  пространство.
Когда мы вышли за ворота, князь послал старшину своего к  нам  с  такими
словами: "Я довел тебя до места, где  кончается  моя  земля,  начинается
неприятельская. Ради бога прошу тебя не  погубить,  к  моему  бесчестию,
жизнь свою понапрасну. Знаю, завтра, прежде третьего часа,  без  пользы,
без причины вкусишь ты горькую смерть". (Брун говорит, что Владимир имел
какое-то видение). Брун пять месяцев пробыл у печенегов, едва не  погиб,
но успел крестить 30 человек и склонить старшин  печенежских  к  миру  с
Русью; когда он возвратился в Киев, то Владимир по его просьбе, отправил
к печенегам сына в заложники и вместе с этим князем отправился  епископ,
посвященный Бруном. Участь его неизвестна. Вот все предания, дошедшие до
нас о деятельности Владимира.
   В 1014 году сын его Ярослав, посаженный отцом в Новгороде,  отказался
присылать в Киев ежегодно по две тысячи гривен, как делали все посадники
новгородские, раздававшие еще тысячу гривен гридям в Новгороде. Владимир
сказал: "Исправляйте дороги и мостите мосты"; он хотел идти сам на Ярос-
лава, но разболелся и умер 15 июля следующего  1015  года.  Деятельность
Владимира, как она высказывается в преданиях, отличается от деятельности
его предшественников. Он часто ведет войну, но он  ведет  ее  для  того,
чтобы подчинить Руси снова те племена, которые воспользовались удалением
отца его, усобицами братьев и перестали платить дань: так воюет он с ра-
димичами, вятичами, хорватами. Он пользуется опытом  отцовским,  советом
старика - дяди и отказывается от  завоевания  народов  далеких,  сильных
своею гражданственностию. Он воюет с греками, но не пускается по-варяжс-
ки с легким флотом опустошать берега Империи: он хочет овладеть  ближай-
шим к его волости городом греческим, Корсунем, который так легко и безо-
пасно было присоединить к русским  владениям;  впрочем,  предание  тесно
связывает этот поход с намерением принять христианство. Но главная черта
деятельности Владимира состоит в  защите  Русской  земли,  в  постоянной
борьбе с степными варварами. Святослав заслужил  упрек,  что  для  чужой
земли покинул свою, которою едва было не овладели варвары; Владимир, на-
оборот, стоял всегда сам настороже против этих варваров и устроил сторо-
жевую линию из ряда городков или укреплений по близким  к  степи  рекам.
Понятно, какое впечатление на народ должна была произвести такая разница
между поведением отца и сына. Но, кроме того, личный характер  Владимира
был способен также возбудить сильную  народную  привязанность.  Владимир
вовсе не был князем воинственным, не отличался удалью, подобно отцу сво-
ему, в крайности решался на бегство перед врагом, спешил укрыться в  бе-
зопасном месте; предание, сохранившееся в песнях, также  не  приписывает
ему личной отваги, выставляет его вовсе не охотником до проявлений дикой
силы. Но Владимир имел широкую душу, которая в молодости  могла  повести
его к излишествам, освященным, впрочем, языческими понятиями, и  которая
в летах зрелых, особенно под влиянием христианским, сделала его  красным
солнцем для народа. Владимир не любил жить один; он любил дружину, гово-
рит летопись, думал с нею о строе земском, о ратях, об  уставе  земском;