басен,  чего  поистине заслуживают многие  алхимические  истории.  Однако те
раймундовы  нобли королевской чеканки можно  и сейчас  увидеть в музеях. Они
изготовлены из  золота высокой  пробы  и были выпущены, вероятно, в  большом
количестве,  ибо многие  расчеты  проводились этой монетой.  Это  тем  более
поразительно, свидетельствуют  историки, что Англия в те времена практически
не вела морской торговли и не обладала ни  колониями, ни золотыми рудниками,
а  товары  Ганзы[4]   обычно  оплачивала  оловом.  Из  каких   же
источников король Эдуард  черпал  золото, с  помощью которого  он, очевидно,
смог покрыть издержки последовавшей за тем тридцатилетней войны с Францией?
   В истории средних веков имеются и другие загадки такого рода. Например,
не меньшую сенсацию произвели сокровища, которые оставил  император  Рудольф
II[5] после своей смерти в 1612 году. В его наследстве совершенно
неожиданно  обнаружили  в виде слитков  84  центнера золота и  60  центнеров
серебра.  Таинственную жидкость, находившуюся там же, сочли изготовленной из
философского  камня.  Рудольф II, который с 1576 года в качестве германского
императора имел резиденцию в Праге, славился  как большой приверженец тайных
наук.  В  те  времена  при его дворе  пестрой чередой  толпились  астрологи,
предсказатели,  ясновидцы  и  ...  алхимики.  Поэтому  для  многих  казалось
несомненным,   что   оставшееся   золото   и   серебро   имеют  алхимическое
происхождение.
   Рудольф  II нашел многочисленных последователей при немецких  княжеских
дворах.  Одним из  них  был саксонский курфюрст Август, который  собственной
персоной проводил  в лаборатории опыты с философским камнем и, как говорили,
успешно. Его лабораторию народ называл не иначе как  золотым домом. Она была
оборудована им самим  в резидентском городе Дрездене,  где  на  него работал
также профессиональный  алхимик Шверцер. Курфюрст  Август писал в 1577  году
итальянскому алхимику: "Я уже  настолько  вошел в курс  дела,  что  могу  из
восьми унций серебра сделать три унции полновесного золота"[6].
   Август оставил золотое  сокровище в 17 миллионов  талеров, сумму по тем
временам  значительную.  Весь   мир  считал,   что   курфюрст  нашел  рецепт
превращения  металлов. Узнать эту тайну весьма стремились  его преемники,  в
том числе Август  II[7], названный Сильным. В качестве  курфюрста
Саксонии  и короля  Польши в 1701 году в известном  государственном споре  с
прусским королем Фридрихом  I[8] Август II  отнял у него алхимика
Иоганна Бетгера. Последнего держали пленником в Дрездене, а позже в крепости
Кенигштейн, пока он не получил нечто, что  немецкие князья в то время ценили
на  вес  золота.  Это  был  фарфор. Будучи назначенным директором фарфоровой
мануфактуры в Мейсене, основанной в 1710 году, Бетгер остался, видимо, верен
своим склонностям к алхимии. В дрезденской государственной коллекции фарфора
и  поныне хранится  королек чистого золота весом около 170 г, который Бетгер
получил в 1713 году якобы путем алхимических манипуляций.

   Ошеломляющие эксперименты

   Большим  покровителем   всех  алхимиков  считался   император  Леопольд
I[9], правивший  с  1658 по  1705  год.  При  его  дворе алхимики
проделывали сенсационные превращения, которым  в  свое время все поражались.
Ученые еще  недавно ломали над ними  головы.  Самое  волнующее  алхимическое
приключение  связано с  именем августинского монаха Венцеля Зейлера. Вот его
история.
   В 1675 году молва о веселой жизни алхимиков при венском дворе привлекла
этого монаха в резиденцию императора. Жизнь в  монастыре, в Праге, наскучила
ему.  Зейлер  сам  собирался  служить алхимии. У  одного собрата он  похитил
красный порошок, полагая, что это и есть таинственный философский камень.
   Император  Леопольд  I  благожелательно  выслушал  все,  что  ему  смог
поведать монах. Будучи покровителем  всех странствующих умельцев, он приютил
также  и  Зейлера. Монах должен  был  показать  свое  искусство  в секретной
лаборатории императора. Это был мрачный подвал с узкими окнами, которые лишь
скудно пропускали дневной свет. Дополнительным освещением служили факелы  на
стенах.  Их  мерцающий  свет,  скользящий  вдоль   холодных  стен,  придавал
обстановке   что-то  зловещее.  Зейлер  должен   был   призвать   все   свое
самообладание,  чтобы казаться  внешне хладнокровным. Он  сознавал,  что  от
предстоявшего  эксперимента  зависела не только его карьера при  дворе, но и
сама жизнь. Суд над обманщиками был обычно краток. Немало из них заканчивали
свою жизнь на виселице, окрашенной сусальным золотом[10].
   Зейлер сообщил, что  он  частично "окрасит", то есть  превратит, медный
сосуд в золото. "Ну, что же, начинайте!" -- приказал правитель резко, однако
вполне милостиво.
   Монах   начал   церемонию,   сопровождая  ее   театральными  жестами  и
таинственными, почти непонятными словами. Однако Леопольд I, хорошо знакомый
с   такими  кабалистическими  фокусами,  нетерпеливо  прервал:  "Действуйте,
наконец!"
   Слуга держал наготове медную чашу,  чтобы по знаку Зейлера поместить ее
на огонь. Когда она  раскалилась докрасна,  мастер  высыпал  на нее  щепотку
чудодейственного красного порошка.  Бормоча какие-то заклинания  -- от этого
он  никак  не  мог отказаться, Зейлер повертел медный сосуд несколько  раз в
воздухе  и наконец погрузил его в приготовленный чан с  холодной водой. Чудо
произошло! Повсюду,  где  философский  камень  соприкасался  с  медью  чаши,
виднелся знакомый блеск золота.
   Монах с облегчением  повернулся к стоявшему поодаль тиглю с клокотавшей
ртутью.  Зейлер  приказал  подручному   усилить   огонь,   ибо,  как   он  с
воодушевлением объявил, теперь он хотел  окрасить меркурий[11] до
золота! Для этой цели  он часть красного порошка  облепил воском и бросил  в
кипящую  жидкость.  Повалил   густой,  едкий  дым,   который  вынудил   всех
любопытных,  подошедших слишком близко к огню,  закашляться и отвернуться...
Почти мгновенно  сильное  бурление в  тигле прекратилось. Расплав затвердел.
Зейлер заставил слугу, поддерживавшего огонь, работать еще усерднее. Шипение
воздуходувки было  единственным звуком, который в  течение  нескольких минут
нарушал благоговейную  тишину.  Император  Леопольд  и избранные  придворные
смотрели,  как завороженные, в  пламя  углей, грозившее, казалось, поглотить
тигель. Однако  монах заявил,  что  огонь  еще недостаточно силен. Уверенным
движением  он бросил  несколько  углей  в расплав.  Они  сгорели  сверкающим
пламенем.  Когда Зейлер приказал  слуге перелить  жидкий  расплав  в плоскую
чашу, стало видно,  что содержимое  значительно уменьшилось. Вновь произошло
нечто  чудесное.  Застывающий металл  сверкал  светлым блеском  золота, ярко
отражая свет факелов. Император кивнул, чтобы пробу золота отнесли к золотых
дел мастеру, который ожидал в соседнем помещении.
   Понаблюдаем за  его работой...  Сначала  золотых  дел  мастер испытующе
взвесил  королек металла  на  ладони. Затем  несколько раз  провел  кусочком
золота  крестообразно по  полированному  кремню,  так  называемому  пробному