камню.  На темной матовой  поверхности золото Зейлера  оставило тонкий след.
Опытные специалисты могут лишь  на основании  окраски  и  вида  этого штриха
сделать  выводы  о  содержании  золота.  Наш  ювелир смочил  штрихи  азотной
кислотой. Золото на пробном камне не изменилось. Другие металлы растворились
бы в азотной кислоте.
   Такую пробу,  с помощью  которой обычно определяют содержание золота, в
те времена только начали  применять. Позднее метод был усовершенствован. Для
сравнения  стали  использовать  пробирные  штрихи  с  известным  содержанием
золота, как поступают и в настоящее время.
   Император  и  придворные с  нетерпением ожидали,  каков будет  приговор
золотых дел мастера. Наконец был оглашен  результат: ювелир  заявил, что это
чистейшее, высококаратное золото, с каким он когда-либо имел дело!
   Леопольд не  скупился  на королевские похвалы. Зейлер также  не скрывал
своего торжества. Осмелев от успеха, он объявил еще один эксперимент: Зейлер
хотел  превратить в чистое золото  олово, обычное олово.  Эта смелая попытка
также  удалась.  Император  обратился  к  радостно  возбужденному  алхимику:
"Представляйте  нам, не колеблясь, дальнейшие доказательства вашего высокого
искусства. Добывайте золото, а мы осыплем вас милостями!"
   Из искусственного золота император  Леопольд I повелел чеканить дукаты.
С одной стороны на них -- его  изображение, с  другой -- надпись, помещенная
вокруг даты 1675: "Я превращен из олова в золото могуществом порошка Венцеля
Зейлера". Эти  монеты состояли почти  из  чистого  золота.  Черта на пробном
камне показывала чистоту большую, чем золото в 23 карата. Правда, критически
настроенным современникам дукаты казались несколько легковесными.
   С большой пышностью Зейлеру  присвоили звание "королевского придворного
химикуса", а в сентябре 1676 года  произвели в рыцари. Кроме того, император
Леопольд не без дальнего прицела назначил  его обермейстером монетного двора
Богемии. Вероятно,  император рассчитывал,  что  благодаря ловкости  Зейлера
богемские  оловянные  копи   вскоре  будут  приносить  больше  доходов,  чем
венгерские золотые рудники.
   Известны и другие примеры монет, чеканенных якобы  из трансмутированных
металлов.  Приверженцы  алхимии  охотно  козыряли  ими  как  неопровержимыми
свидетельствами. Когда  некий барон  фон Хаос изготовил из трех фунтов ртути
два с половиной фунта "золота", то из  этого металла была  чеканена памятная
медаль[12].   Надпись   по-латыни   на  ней   гласит:   "Чудесное
превращение, содеянное  в Праге  16  января  1648  года  в  присутствии  его
королевского величества Фердинанда III".
   Нельзя   ни   в  коем   случае  причислить  к  алхимикам   австрийского
естествоиспытателя  и  экономиста  Иоганна   Иоахима  Бехера[13].
Однако он тоже верил в превращение металлов. В Музее истории искусств в Вене
хранится медаль со следующей надписью: "В июле месяце 1675 года я, доктор И.
И. Бехер, получил эту унцию чистейшего серебра из свинца путем  алхимической
трансмутации".
   Существует  еще одна золотая  медаль,  вес которой  соответствует  16,5
дукатам,  носящая  следующую  загадочную  надпись:  "Aurea  progenis  plumbo
prognata  parente". Это означает: "Золотой потомок  свинцового родителя". На
оборотной стороне читаем: "Химическое превращение Сатурна в  Солнце, то есть
свинца  в  золото,   произведено  в  Инсбруке  31  декабря  1716  года   при
покровительстве его сиятельства пфальцграфа Карла Филиппа...".

   Алхимики, их трюки и знаменитый философский камень

   Еще  и сегодня возникает вопрос: "Как выполнил Зейлер свой алхимический
фокус?"  В  мрачные  времена  средневековья  твердо  верили  в  трансмутацию
металлов.  Как  обстоит дело в наши просвещенные времена? В настоящее время,
прежде всего, непонятно, почему императору Леопольду I, сведущему в алхимии,
не удалось  уличить монаха.  Ведь трюки плутоватых  алхимиков были уже тогда
изучены досконально.
   Много раз  "золото" алхимиков оказывалось обманом --  латунью, томпаком
или бронзой.  Еще Аристотель в IV веке  до н. э.  упоминал, что из меди  при
сплавлении  ее  с  цинком  или  оловом образуются  золотисто-желтые  сплавы.
Следовательно, уже  в древности было известно, что  "не  все то золото,  что
блестит".   Были  также   умельцы,   которые   получали   "серебро"  в  виде
серебристо-белого  сплава  добавлением  к  медному  расплаву  мышьяка;  так,
слишком упрощенно, понималось "искусство  превращения" металлов:  достаточно
было,   чтобы   неблагородный   металл   приобрел  лишь   окраску  желаемого
благородного   металла.  В  других  случаях   требовалась  только   ловкость
фокусника, чтобы незаметно подбросить  в расплав кусок благородного металла.
Как  именно  осуществить  это  -- зависело  от фантазии  умельца.  Некоторые
"мастера  золотой  кухни"  предпочитали  пользоваться  "для   перемешивания"
расплава полой палочкой,  внутри которой  прятали несколько зерен  золота, а
отверстие закупоривали  воском.  Если  палочка была деревянная,  то  нижняя,
полая,  ее часть полностью сгорала в расплаве. Таким изящным способом быстро
уничтожалось  вещественное  доказательство, раньше,  чем у кого-нибудь могло
возникнуть подозрение и желание рассмотреть "волшебную палочку" поближе.
   В  своих экспериментах "золотых  дел  мастера" обнаруживали необычайную
изворотливость.  Они  использовали тигли  с  двойным  дном,  из  которых при
накаливании выливалось  золото, или угли  с запаянным внутри золотом. Иногда
успеху  способствовала  золотая  пыль  --  ее  вдували в  расплав  вместе  с
воздухом, накачиваемым воздуходувкой.
   Однако в  некоторых, почти безупречных, демонстрациях нельзя было сразу
разгадать  обман.  Швейцарец  Турнейсер,  алхимик  и  чудо-доктор,  которого
переменчивая судьба гоняла по разным  странам,  однажды наполовину превратил
железный гвоздь  в  золотой,  и произошло это  на  глазах одного  кардинала,
засвидетельствовавшего письменно:  "Турнейсер  опустил раскаленный  гвоздь в
красную протраву,  и опущенный конец превратился в  золото. Произошло  это в
Риме  20  ноября  1586 года".  Гвоздь  долгое время  выставлялся для осмотра
публике как доказательство истинного алхимического мастерства. Однако, когда
в  1730 году путешествовавший по Италии  Иоганн Кейслер заинтересовался этим
раритетом, то не  смог получить  вразумительного  ответа. "По-видимому,  уже
многие годы стыдятся показывать этот гвоздь, после того как было обнаружено,
что это -- обман и весь фокус заключается в незаметной пайке",-- так написал
Кейслер  в  своем  отчете, опубликованном  в  1740  году.  Турнейсер обманул
зрителей простым фокусом. С большим искусством он припаял к железному гвоздю
золотое  острие,  которое   покрыл  соответствующей   краской.  В   процессе
алхимической  операции окраска  исчезла, и одураченные зрители увидели блеск
золота.
   При  превращении ртути  в  золото, наиболее  популярном  в те  времена,
необходимо  было выделить  золото, "запрятанное"  в  ртути.  В  измельченном
состоянии  золото почти мгновенно растворяется  в жидкой  ртути, которая  не