В противоположность этому английская правовая система
удержала многие институты феодального права. Например, она
продолжала считать объектами собственности как материальные
вещи, так и ценности обязательственного характера
(бестелесные имущества), допускала возможность раздробления
права собственности на какой-либо объект на частичные
правомочия нескольких лиц.
Таким образом, можно выделить две противоположные правовые
традиции, из которых одна представляет право собственности
как некий неделимый монолит, а другая -- как совокупность
частичных правомочий. Из них в настоящее время побеждает
вторая: она проникает постепенно в правовые системы стран
континентальной Европы, именно она берется за основу при
кодификации права на международном уровне. Свойственные ей
гибкость и пластичность, безусловно, больше отвечают сложным
экономическим, социальным и политическим реальностям
высокоразвитого капиталистического общества (2, с. 17--18).
Вполне в духе англосаксонской традиции современные авторы
понимают собственность как "сложный пучок отношений,
существенно различающихся по своему характеру и
последствиям" (65, с. 315). Однако, когда какое-либо понятие
определяется как "сумма", "совокупность", "агрегат", всегда
есть опасность растворить его содержание в перечне составных
частей. При всем многообразии форм должно быть смысловое
ядро, вокруг которого они организованы.
Как должна решаться эта задача применительно к отношениям
собственности? Не претендуя на новизну, выделим в качестве
центрального момента их исключительный характер. В самом
общем виде отношения собственности можно было бы определить
как фактически действующую в обществе систему исключений из
доступа к материальным и нематериальным ресурсам. (При этом
под доступом подразумевается все множество возможных решений
по поводу ресурса, не обязательно связанных лишь с
физическим воздействием на него). Это, конечно, не сводит
проблему собственности к отношению человек/вещь. Ведь таким
путем задается вся матрица возможных взаимодействий между
теми, кого нет доступа к тому или иному ресурсу, и теми,
кому он открыт. Отсутствие каких бы то ни было исключений из
доступа к ресурсу (т.е. свободный доступ к нему) означает,
что он -- ничей, что он не принадлежит никому или, что то же
самое, -- всем.
Степень "исключительности", следовательно, не есть величина
постоянная, раз и навсегда заданная. Она может варьировать в
пределах от "1", когда доступ открыт только одному лицу
(индивидуальная собственность), до "0", когда доступ открыт
всем членам общества (общая собственность) [1]. Любая
система исключений из доступа к имеющимся в обществе
ресурсам как бы содержит в свернутом виде все способы
потенциальных взаимодействий между экономическими агентами
по поводу использования этих ресурсов.
Понятие "исключительности", на наш взгляд, и выступает в
качестве смыслового центра, организующего в определенную
систему бесконечную вереницу разнообразных конкретных
собственнических правомочий. "Полное" определение права
собственности, которое к настоящему времени стало
хрестоматийным, было предложено английским юристом А. Оноре.
Оно включает 11 элементов: 1) право владения, т.е.
исключительного физического контроля над вещью; 2) право
пользования, т.е. личного использования вещи; 3) право
управления, т.е. решения, как и кем вещь может быть
использована; 4) право на доход, т.е. на блага,
проистекающие от предшествующего личного пользования вещью
или от разрешения другим лицам пользоваться ею (иными
словами -- право присвоения); 5) право на "капитальную
стоимость" вещи, предполагающее право на отчуждение,
потребление, промотание, изменение или уничтожение вещи; 6)
право на безопасность, т.е. иммунитет от экспроприации; 7)
право на переход вещи по наследству или по завещанию; 8)
бессрочность; 9) запрещение вредного использования, т е.
обязанность воздерживаться от использования вещи вредным для
других способом; 10) ответственность в виде взыскания, т.е.
возможность отобрания вещи в уплату долга; 11) остаточный
характер, т.е. ожидание "естественного" возврата переданных
кому-либо правомочий по истечении срока передачи или в
случае утраты ею силы по любой иной причине (39, с. 112--
128).
Эти 11 элементов дают огромное количество комбинаций.
Однако, как считает американский философ Л. Беккер, не все
их сочетания заслуживают названия права собственности.
Таковыми могут быть признаны право на "капитальную
стоимость" даже взятое отдельно [2]; любая комбинация с его
включением; любая пара из первых четырех элементов (право
владения, право пользования, право управления и право на
доход) с добавлением к ней права на безопасность и т.д. Во
всяком случае один из первых пяти элементов обязательно
должен присутствовать в связке, которая могла бы составить
право собственности. Но даже при этим оговорках число
осмысленных сочетаний оказывается равно 1,5 тыс., а если
учесть их варьирование по субъектам и объектам права, то
разнообразие форм собственности становится, по словам Л.
Беккера, поистине "устрашающим" (13, с. 21).
С точки зрения экономистов-теоретиков прав собственности,
такой подход с жестко проводимой границей между ситуациями,
где есть право собственности и где его уже нет, не вполне
корректен. Право собственности -- это непрерывный ряд, а не
фиксированная точка. По замечанию А. Алчяна и Г. Демсеца, в
какой мере то или иное правомочие на вещь принадлежит
собственнику, можно судить по тому, насколько его решение
предопределяет ее действительное использование. Если
существует вероятность, равная единице, что решение