вступлении   в   город,  он,   как   это   полагается   государю,   совершил
жертвоприношения в храме Юпитера и  прочих храмах и  удалился во  дворец. На
следующий  день, явившись в  сенат,  он обратился ко  всем  с  речами, очень
благожелательными и преисполненными добрых надежд, приветствуя всех вместе и
в отдельности,  говоря, что он приходит как каратель за убийство Пертинакса;
власть его послужит  основанием для введения  аристократии, и без суда никто
не  будет  казнен и  не  лишится  имущества; он не  потерпит  доносчиков, но
доставит  подвластным  полнейшее благоденствие  и будет  во всем  поступать,
соревнуясь с властью Марка Аврелия и имея не только имя Пертинакса, но и его
образ  мыслей. Говоря так, он внушал  большинству расположение и  доверие  к
своим   обещаниям.   Однако  некоторые   из  старших,   знавшие   его  нрав,
предсказывали  втайне,  что он --  человек изворотливый  и  умеющий  искусно
браться за дела, в высшей степени способный прикинуться и притворно выказать
все, что  угодно, а также достигнуть того,  что  ему  выгодно и полезно; это
впоследствии  и обнаружилось на  деле (Геродиан: 2; 14).  В то время  как он
находился в курии,  воины,  подняв мятеж,  потребовали  от сената по  десяти
тысяч  сестерциев  на человека  -- по  примеру  тех, которые привели  в  Рим
Октавиана  Августа и получили такую же  сумму.  Север хотел сначала обуздать
их, но не  мог этого сделать;  успокоил он их только щедрой раздачей и после
этого  отпустил.  Затем  он   устроил  торжественные   похороны  изображения
Пертинакса, причислив его  к богам и дав  ему фламина и товарищество жрецов.
Себя  он  приказал  также  называть Пертинак-сом,  но  впоследствии  пожелал
отменить это имя как дурное знамение. Потом  он  заплатил долги своих друзей
(Спартиан: "Север"; 7).
     Проведя  недолгое время в Риме и сделав  щедрые раздачи народу, а также
устроив зрелища и  наделив многими дарами воинов, он стал спешить на Восток.
Септимий  хотел  начать  войну  неожиданно,   пока  Нигер   бездействовал  и
роскошествовал в Антиохии, чтобы застать его  неподготовленным.  Он приказал
воинам  готовиться  к  выступлению  и  со  всех  сторон стягивал  войска. Он
снаряжал и  морской  флот  и выслал  имевшиеся в Италии триеры,  наполнив их
тяжеловооруженными.  С  величайшей  быстротой  у  него собрались  большие  и
разнообразны силы: он ведь знал,  что ему нужны немалые средства  для борьбы
со всем  расположенным против Европы  материком. Таким образом, он энергично
занимался приготовлением  к  войне. Одновременно он старался обеспечить свой
тыл: большую тревогу Северу внушали многочисленные войска,  расположенные  в
Британии. Британией управлял тогда Клодий  Альбин -- муж, родом из сенатских
патрициев. Септимий опасался, что Альбин попытается подчинить себе Рим, пока
сам он будет занят делами на Востоке. Поэтому  Север пожелал привязать его к
себе,  обойдя Альбина хитростью. Север объявил  его Цезарем, предупредив его
надежду и стремление приобщением к власти. Он  посылал Альбину дружественные
письма, умоляя его предаться заботам о державе, он писал, что нужен будто бы
муж благородного  происхождения и именно такого цветущего  возраста, так как
сам он  стар и  мучается болезнью суставов, а  дети  у него  еще очень малы.
Поверив этому, Альбин принял почести с радостью, удовольствовавшись тем, что
без  битвы  и  опасности получил  то, к  чему  стремился.  Сделав  о том  же
донесение  сенату, Север, чтобы  внушить большее  доверие  Альбину, приказал
выбить монеты с  его изображением и  постановкой статуй и  прочими почестями
подтвердил  дарованную милость. Мудро обезопасив себя  всеми этими мерами со
стороны  Альбина  и  Британии,  Север  поспешил против Нигера (Геродиан:  2;
14--15). Узнав о приближении  врага, Нигер занял Византий, а к Кизику послал
своего  полководца Эмили-ана, которому приказано было не Допускать переправы
противника  через Геллеспонт.  Но Север  напал  на Эмилиана, разгромил его и
захватил Кизик. Отсюда он вторгся в Вифинию, а потом в Галатию и Каппадокию.
Но в горах  на  пути в Киликию его  ждали  немалые  трудности, так как Нигер
заблаговременно перегородил стенами дорогу через Тавр. Его солдаты, стоявшие
за зубцами стены, скатывали сверху камни и отважно отбивали все атаки. Воины
Севера  пали духом  и были в  отчаянии  вследствие  прочности и неодолимости
укреплений,  защищенных к тому же горой и обрывом. Но когда воины изнемогли,
а их противники считали, что  можно  менее заботиться  об охране, разразился
сильнейший   ливень.   Бурный  поток  быстро  размыл  и  прорвал  укрепления
ниге-рианцев.  Защитники их бежали, и Север легко и беспрепятственно вступил
в  Киликию. Нигер двинулся  навстречу.  Хотя ему  и удалось  собрать большую
армию,  она сильно уступала своими  качествами опытной и  закаленной  в боях
армии  Севера. Встреча противников  произошла в октябре  194  г.  на  берегу
Исского залива, на том самом месте, где  некогда Александр разгромил  Дария.
Битва была чрезвычайно упорной. Убитых было столько, что текущие по  равнине
реки  несли в море больше крови, чем воды. Наконец, легионы Нигера, прижатые
к  берегу  и  горам, обратились  в бегство. Сам Нигер укрылся в Антиохии, но
всадники  Севера  настигли  его  и  обезглавили.  Всех  друзей  побежденного
императора Север велел казнить; воинам его он даровал амнистию, но многие из
них не  пожелали ею  воспользоваться:  они  бежали в  Парфию  и в дальнейшем
оставались врагами Севера. В  начале 195 г. Септимий совершил удачный  поход
против царя Осроены  Абгара,  который был союзником Нигера, и  захватил  его
царство. Хотел он  также двинуться и на парфян, но дела  на  западе  империи
заставили его пока отложить эту войну.
     После гибели  Нигера Альбин казался Северу лишним и  обременительным; к
тому же он слышал, что тот слишком по-императорски упивается именем  Цезаря,
что  многие  особенно  видные  сенаторы   в  своих  частных  тайных  письмах
уговаривают  его идти на Рим, пока Север занят и отсутствует. Ведь  патриции
предпочитали иметь  его правителем, так как он был из хорошего рода и, кроме
того, как говорили, у него был добрый нрав. Узнав об  этом, Септимий сначала
попробовал избавиться от  соперника, подослав  к  нему убийц. Но Альбин  был
начеку  и легко разоблачил  его козни. Когда  распространилось известие, что
покушение не  удалось, Север не стал более скрывать своей вражды: он объявил
Альбина врагом  и стал готовиться к  походу против  него. Дела на Востоке он
устроил  таким  образом,  чтобы  враги сильнее  почувствовали  его  гнев,  а
союзники  --  его  заботу.  Все  города,  разрушенные   Нигером,   он  велел
восстановить  за  свой  счет. Тех  же, кто оказал Нигеру особенно деятельную
поддержку, он разорил  поборами и постоями. Столицу Сирии Антиохию он словно
какую-то деревню  подчинил лаодикейцам. Также  он поступил впоследствии  и с
Византием, отдав его перинфянам.
     Управившись в короткий  срок со всеми делами, он  повел свои легионы на
запад  и продолжал поход,  не  задерживаясь  ни ради  праздников,  ни  из-за
усталости, не обращая внимания ни на холод, ни на жару.  Часто  шел он через
холодные  и   высокие  горы  среди  бурь  и  снегов  с  непокрытой  головой,
поддерживая своим примером твердость  и мужество воинов, так что они терпели
усталость не только из страха  или чувства  долга, но подражая императору  и
соревнуясь с ним.
     Известие о том,  что Север  не  медлит,  но  вот-вот появится,  привело
беспечного   и  изнеженного  Альбина  в  замешательство.  Переправившись  из