воспрянул духом и с этого времени всегда и везде именовал  себя Цезарем.  Он
двинулся в Рим в сопровождении  значительной толпы приспешников (Аппиан: 15;
10, 11).
     В  столице  Цезарь  прежде всего  обратился  за поддержкой  к  Антонию,
старому боевому соратнику его приемного отца и сотоварищу его  по последнему
консульству. Антоний  был в  это  время на вершине своего могущества и почти
единолично распоряжался  всем.  Вдова Цезаря, Кальпурия,  сразу после смерти
мужа перевезла  в дом Антония все наличные  деньги -- в целом  около четырех
тысяч  талантов  и  все  бумаги  покойного.  Так  как  по  завещанию  Цезаря
полагалось выплатить каждому римлянину по семидесяти  пяти денариев, молодой
Цезарь напомнил Антонию о взятых им на хранение деньгах.
     Антоний, полный  пренебрежения к юным годам  Цезаря, отвечал  ему очень
высокомерно. Он  сказал,  что тот  просто не в своем уме  и лишен  не только
разума, но  и  добрых  друзей,  если  хочет  принять  на  свои  плечи  такую
непосильную  ношу,  как  наследство   Цезаря.  Однако  юноша  не  уступал  и
по-прежнему  требовал денег (Плутарх:  "Антоний";  15--16). Антоний возразил
ему  без обиняков, что  ничего не  отдаст, поскольку  эти деньги  не  личное
достояние Цезаря, а были взяты им  из  государственной казны. Он  прибавил к
этому  еще  много  обидных и  унизительных  слов,  так  что  Цезарь  ушел  в
сильнейшем гневе.
     Все имущество, доставшееся ему по завещанию, он немедленно предназначил
на продажу, а вырученные суммы направил на выплаты народу. При этом он велел
объявлять по возможности низкие цены, чтобы распродажа шла быстрее. Римляне,
видевшие, как юноша разоряет себя ради того, чтобы выполнить посмертную волю
отца, проникались сочувствием  к Цезарю и негодовали на Антония, который жил
в  вызывающей  роскоши.  К  тому  же,  пользуясь  властью  консула,  Антоний
продолжал  третировать своего  противника. Он  запретил  ему  выставлять  на
зрелищах,  посвященных Венере-родительнице, золотой  трон и золотой венок  в
честь  своего отца, хотя эти почести полагались тому по закону.  Запрет этот
привел всех в недоумение, а  Цезарю дал возможность усилить свое влияние. Он
обхаживал  народ и бывших солдат и  просил всех вступить  в защиту покойного
императора, подвергающегося теперь издевательствам. Он говорил, что этим они
защитят  и самих  себя, так как не  будет прочным их достоянием то,  что они
получили от  Цезаря,  если  то,  что было  постановлено  для самого  Цезаря,
окажется непрочным. Увидев, что все вокруг ропщут на него и даже центурионы,
служащие  в его личной охране, не скрываясь, осуждают его поведение, Антоний
понял, что недооценил своего врага, и  решил впредь действовать  осторожнее.
Он  разрешил выставить кресло на зрелищах  и при посредстве старых ветеранов
помирился с Цезарем.
     Его влиянием он  хотел воспользоваться для того,  чтобы  получить после
консульства в управление Цизальпийскую Галлию. Сенат не хотел давать ему эту
провинцию,  так как ясно  было,  что Антоний сразу  склонит на  свою сторону
стоявшие там легионы и тогда сможет  делать с государством все, что захочет.
Поэтому сенат назначил Галлию Дециму Бруту, одному из убийц Цезаря. Но когда
вопрос был  поставлен  на  голосование  в  народном собрании, Цезарь  своими
уговорами склонил римлян  предоставить  ее Антонию, ибо, говорил он,  нельзя
допустить, чтобы этой опасной провинцией управлял  убийца  его отца (Аппиан:
15; 21-23, 28-30).
     После этого Цезарь стал добиваться  своего  избрания народным трибуном,
хотя был патрицием  и еще не  заседал в сенате  (Светоний: "Август"; 10). Он
надеялся  на  поддержку  Антония  и  во второй раз  обманулся.  Антоний,  не
считаясь  с  недавно  заключенной  с Цезарем  дружбой,  объявил  в  качестве
консула, что Цезарь не имеет права нарушать закон. А чтобы народ против  его
воли не проголосовал за Цезаря, он вовсе отменил выборы. Пытаясь обезоружить
Цезаря, которому все опять начали сочувствовать, Антоний распустил слух, что
Цезарь замышлял убить его и предоставил тому свидетелей.
     Увидев, что  враг цепко держит  в руках столицу,  Цезарь  отправился  в
Кампанию и  начал  готовиться  к  вооруженной  борьбе.  Он  склонил  города,
заселенные  его  отцом,  сражаться на его  стороне. Его  поддержали  сначала
ветераны Калатия, а затем Казилина. Цезарь дал каждому  солдату  500 драхм и
повел за собой  10 000 человек.  Лагерь  свой  он устроил  в Альбе и вскоре,
считая  перешедших на  его сторону  солдат,  имел  под  своим  началом  пять
легионов. Он  постарался придать делу такой вид, словно выступил в поддержку
сената  и республики против единоличного правления  Антония. Все решения  он
принимал,  оповестив об  этом  предварительно  сенаторов, и сумел покрыть их
авторитетом многие свои поступки.  Действительно, сенаторы больше склонялись
на сторону Цезаря, чем Антония, которого многие боялись.
     Антоний  поспешно уехал в Брундизий и  вызвал сюда  македонские войска.
Всего удалось  собрать четыре легиона. У Децима Брута  он потребовал Галлию,
которая  следовала  ему  согласно  народному  постановлению. Брут,  которого
поддерживал  сенат, отказался выполнить этот  приказ. С тремя  легионами  он
укрылся в Мутине и приготовился к обороне.  Полный  гнева  Антоний  выступил
против Брута и осадил Мутину.
     В  начале  43  г.  до  Р.Х.  истекли  консульские  полномочия  Антония.
Консулами стали Гирций и Панса. При их поддержке сенаторы обвинили Антония в
превышении своих полномочий, а также в том, что войско, данное ему для войны
во Фракии, он направил против Италии. Ему предложили оставить Галлию и ехать
проконсулом  в Македонию,  а когда Антоний  отказался, объявили  его  врагом
отечества.
     После этого сенат позаботился о двух главных вдохновителях покушения на
Цезаря  --  Кассии  и Бруте.  Македония была передана Марку Бруту, а  Кассию
поручили  Сирию. Все  провинции,  находившиеся  восточнее  Ионийского  моря,
обязаны  были снабжать  их  деньгами  и припасами. Таким образом в  короткое
время они сумели собрать большое войско и превратились в грозную силу.
     Легионы Цезаря были поставлены  на государственное довольствие,  а  ему
самому в  звании  пропретора поручили вместе  с  консулами выступить  против
мятежников. Все эти постановления смутили Цезаря, поскольку он ясно  увидел,
что  вражда с Антонием привела  его в один лагерь  с убийцами  его приемного
отца,  за смерть которого он поклялся мстить. В усилении Кассия  и Брута  он
предчувствовал  для себя прямую  угрозу.  К  тому же, подчинив его консулам,
сенат фактически  лишил  Цезаря  его  войска.  Действительно,  Гирций  сразу
потребовал у  него два лучших легиона,  и  Цезарю  пришлось их  уступить. Он
ничем,  впрочем,  не  выразил  своего  неудовольствия,  полагая,  что  среди
превратностей гражданской войны у  него  будет много благоприятных  моментов
для того, чтобы  получить свое  обратно (Аппиан: 15; 31, 39--40, 43, 46--49,
51, 61, 63--65).
     Война против Антония завершилась в два месяца и была  очень удачной для
Цезаря.  В  первом  сражении, в  котором был  ранен Пан-са,  он  не принимал
участия. Зато во  втором, развернувшемся  у  стен  Мутины, ему  пришлось  не
только быть полководцем, но и биться как солдату. Когда в гуще боя был ранен