роскошь  посещать  школу,  до  тех  пор  пока  не  переехала  в  Милуоки   в
восьмилетием возрасте.
   Клара, младшая сестра Меир, была на  четыре  года  моложе  нее.  Жизнь  в
России, где Голди  провела  первые  восемь  лет,  была  очень  трудной.  Она
вспоминала в автобиографии: "Ничего не хватало: ни еды, ни теплой одежды, ни
тепла в доме". Она никогда не забывала этот несчастный период своей жизни  и
ужасный опыт русских погромов, которые  навсегда  оставили  отпечаток  в  ее
психике. Голди впервые услышала слова "христоубийцы" в  воплях  погромщиков,
которые убивали невинных людей из-за их веры  и  этнического  происхождения.
Голда говорила, когда ей было семьдесят: "Я помню, как я была испугана и как
сердилась".
   Отец Голди уехал в "Золотую Медину" (Соединенные Штаты),  когда  ей  было
пять. Он нашел работу в Милуоки и вызвал туда  семью.  Ее  мать,  набравшись
смелости, подделала документы, и Голди  должна  была  изображать  пятилетнюю
девочку, хотя в действительности ей было восемь. Ее паспорт был оформлен  на
совершенно  другого  ребенка,  так  как  семья   выезжала   нелегально.   Ее
семнадцатилетняя сестра Шана должна была выдавать себя за  двенадцатилетнюю.
Весь их багаж и одежду украли, и единственной,  кто  не  заболела  во  время
путешествия, длившегося месяц, была  неугомонная  Голди.  Моше  поселился  в
гетто Милуоки, работая на двух работах - плотником  и  рабочим  на  железной
дороге. Мать Голди открыла бакалейный магазин в нижнем этаже своей  квартиры
с двумя спальнями уже через две недели после прибытия в Милуоки. Она даже не
говорила по-английски. Какой вдохновляющий пример для юной Голди, которая  в
девять лет стала работать в магазине!
   Огромное влияние  на  жизнь  Голди  оказала  Шана.  Она  была  для  Голди
героиней, духом революции и учителем в России, а  потом  и  в  Милуоки.  Для
Голди Шана была кумиром, идеалом; она говорила: "Что  касается  меня,  Шана,
возможно, оказала самое большое влияние на мою  жизнь..,  блестящий  пример,
мой самый дорогой друг и мой наставник". Мать для нее тоже была  образцом  -
но другого рода. Она сама, без посторонней  помощи  вела  дела  молочного  и
бакалейного магазина, несмотря на неумение говорить  по-английски,  нехватку
знаний по оптовой торговле, стратегии продажи, продукции.
   В молодости Голди  много  читала.  Она  открыла  для  себя  Достоевского,
Толстого, Чехова и Диккенса. Она не начинала своего формального обучения  до
восьми лет, до переезда в Милуоки, где она закончила начальную школу. (Мид и
Стайнем также запоздали с поступлением в школу.) Голди говорила  на  идиш  и
по-русски дома, по-английски - в  школе  и  с  друзьями.  Деревянные  домики
милуокского гетто выглядели для Голди как  дворцы.  Она  была  так  увлечена
книгами и школой, что страстно  стремилась  стать  школьной  учительницей  в
Милуоки. В  автобиографии  она  говорила:  "Я  с  восьми  лет  мечтала  быть
учительницей".  Голди  была  очень  привлекательной  девушкой.  Ее  школьная
подруга Регина говорила: "Четверо из пяти мальчиков были влюблены  в  нее...
Она была так трепетна и привлекательна".
   Сестра Голди Шана вышла замуж и уехала в Денвер лечиться от  туберкулеза.
Девушки регулярно писали друг другу. Родители Голди  решили,  что  детям  не
нужно  формальное  образование,  и  сосватали  четырнадцатилетнюю  Голди  за
тридцатилетнего  страхового  агента.  Голди,   будучи   бескомпромиссным   и
самоуверенным подростком, сбежала из дому в Денвер к сестре, чтобы  получить
среднее образование. Она прожила  в  Денвере  два  года  со  своей  мятежной
сестрой, которая устраивала в своем доме еженедельные сионистские  собрания.
Эти   собрания   пленили   впечатлительную   Голди   и   превратили   ее   в
квазиреволюционерку. Одним из мужчин, посещавших собрания Шаны,  был  Моррис
Мейерсон, за которого Голди впоследствии вышла замуж. Голди  была  захвачена
движением "Poale Zion" ("Рабочие Сиона") и стала  его  преданным  фанатиком.
Независимость и железная воля  уже  глубоко  и  прочно  укоренились  в  ней.
Поссорившись  с  Шаной,  Голди  возвращается  в  Милуоки,  чтобы   завершить
обучение.  Она  закончила  среднюю  школу  Северного   округа   в   качестве
вице-президента своего класса в  1916  году,  к  тому  времени  уже  глубоко
проникшись идеями сионизма.
   В семнадцатилетнем возрасте Голди вступает  в  "Poale  Zion"  и  начинает
выступать на митингах, будучи еще школьницей и обучая по  ночам  иммигрантов
английскому языку. Она и ее друзья-сионисты благодаря пылкому  энтузиазму  и
горячему участию в движении получили прозвище Zionuts ("сио-чокнутые").  Она
поступила на один семестр в Учительский колледж Милуоки, а  в  свободное  от
занятий время преподавала идиш в еврейском центре.
   Она была очень страстной женщиной во всем,  что  делала,  и  вдохновенным
оратором на английском, идиш и русском. Зимой 1918 года, в девятнадцать лет,
она стала  самым  молодым  и  симпатичным  делегатом  Еврейского  конгресса,
который проходил в Филадельфии. Это было началом большого пути.
   Голди вышла замуж за Морриса Мейерсона в 19 лет, но к  тому  времени  она
уже решила, что ее судьба - жить в Израильском киббуце. Она сообщила Моррису
о своих планах и предложила ему присоединиться к ней. Биограф Меир,  Мартин,
в 1988 году писал: "В своем воображении Голди уже покинула Америку.  В  душе
она уже трудилась где-то в палестинской пустыне." Она сказала  Моррису,  что
он волен последовать за ней или остаться, но для нее  это  вопрос  решенный.
Примером ее упорства и верности долгу является  то,  что  через  две  недели
после свадьбы она согласилась  поехать  на  Западное  побережье  Соединенных
Штатов для того, чтобы собирать деньги, произнося речи о сионизме.  Ее  отец
был взбешен: "Кто бросает мужа сразу после свадьбы и отправляется в дорогу?"
Меир была одержима идеей сионизма. Она ответила отцу: "Я готова  ехать  куда
угодно!" и "То, что меня просят сделать, я сделаю.  Партия  сказала,  что  я
должна поехать, и  я  поеду."  Биограф  Меир  говорит:  "Моррис  был  мягким
человеком и ничего не мог противопоставить жизненной  силе  Голди".  Однажды
приняв  как  факт,  что  нет  другого  решения  еврейской  проблемы,   кроме
возвращения на историческую родину, она сказала: "Я  решила  поехать  туда".
Когда ее спросили, могла бы она поехать  без  своего  молодого  мужа,  Голди
ответила: "Я бы поехала одна, но с разбитым сердцем".
   Голди  стала  признанным  лидером  движения.  В  восемнадцать   лет   она
обратилась за  разрешением  поехать  в  киббуц,  но  ей  отказали  из-за  ее
возраста, хотя в уме она уже связала свою  судьбу  с  Палестиной.  Эта  юная
"сио-чокнутая" два года путешествовала по Соединенным Штатам, собирая деньги
на оплату судна "Pocahontas", зафрахтованного для поездки в  Тель-Авив.  Она
взялась собирать деньги на это путешествие, так как "свободно  говорила  как
на идиш, так и по-английски, и была готова поехать  куда  угодно",  лишь  бы
попасть на этот корабль. Так началась ее история,  продолжавшаяся  пятьдесят
лет. Меир уговорила Шану присоединиться к ней, чтобы превратить Палестину  в
новую родину и будущий дом для "блуждающих евреев".  Шана  оставила  мужа  в
Соединенных Штатах и вместе с Голди и двумя своими детьми села на судно.
   "Pocahontas" направился в Тель-Авив как третья волна эмиграции ("алиях").
Беда ждала своего часа, и он наступил. Голди рассказывала: "Это было  чудом,