ли семьи, они знали только род, который означал всю совокупность  степе-
ней родства, как самых близких, так и самых отдаленных;  род  означал  и
совокупность родственников и каждого из них; первоначально  предки  наши
не понимали никакой общественной связи вне родовой и потому  употребляли
слово род также в смысле соотечественника, в смысле народа; для  означе-
ния родовых линий употреблялось слово племя. Единство рода, связь племен
поддерживались единым родоначальником, эти родоначальники носили  разные
названия - старцев, жупанов, владык, князей и проч.; последнее название,
как видно, было особенно в употреблении у славян русских и по  словопро-
изводству имеет значение родовое,  означает  старшего  в  роде,  родона-
чальника, отца семейства. Существуют различные взгляды на  родовой  быт:
одни представляют его в идиллическом виде, предполагают в  нем  исключи-
тельное господство  нежных,  родственных  отношений,  другие,  напротив,
смотрят на него с противоположной стороны, предполагают суровость  отно-
шений между отцом и детьми, между родоначальником и родичами, подавление
родственных отношений правительственными, причем приводят в пример семью
римскую и германскую, где  отец  имел  право  осуждать  своих  детей  на
рабство и смерть. Мы заметим, что нельзя представлять себе родового быта
идиллически, нельзя забывать о первобытном, младенческом состоянии наро-
да, которого движения, страсти мало чем обуздываются; не  надобно  забы-
вать, что и у просвещенных народов родственные  отношения  не  исключают
вражды, что вражда между родичами считается самою сильною,  что  родовой
быт, по самому существу своему, условливает неопределенность, случайнос-
ти. Но, с другой стороны, мы не можем вполне разделять и противоположно-
го взгляда: правда, что в быте родовом отец семейства есть вместе и пра-
витель, над которым нет высшей власти, но не знаем, в праве ли мы  будем
допустить совершенное подавление родственных отношений правительственны-
ми, особенно при отсутствии всяких определений; не  имеем  ли  мы  права
предположить, что родственные отношения в свою очередь смягчали  отноше-
ния правительственные? Каким образом  осудить  их  на  совершенное  без-
действие даже в быту самом грубом? Владимир имеет  право  казнить  жену,
замышлявшую преступление, и хочет воспользоваться своим правом, но  вхо-
дит малютка-сын и меч выпадает из рук отцовских. Здесь главный вопрос не
в том, подавлялись ли родственные  отношения  правительственными,  но  в
том, как выражались самые родственные отношения? Мы не должны только  по
своим христианским понятиям судить о поступках языческих грубых народов;
так, например, отец в семье германской и литовской осуждал на гибель но-
ворожденных детей своих, если семья была уже многочисленна или если  но-
ворожденные были слабы, увечны; но такое поведение отцов, приводящее нас
в ужас, проистекало у язычников из грубых понятий о родственном  состра-
дании, а не из понятий о деспотической власти отца над детьми;  язычники
смотрели на жизнь человека с чисто материальной стороны: при  господстве
физической силы человек слабый был существом самым несчастным, и  отнять
жизнь у такого существа считалось подвигом сострадания;  доказательством
тому служит обязанность детей у германцев и литовцев убивать своих прес-
тарелых, лишенных сил родителей. Эти обычаи имели место  преимущественно
у племен воинственных, которые не терпели среди себя людей лишних,  сла-
бых и увечных, не могших оказывать помощи на  войне,  защищать  родичей,
мстить за их обиды; у племен, живших в стране скудной,  стремление  пре-
дохранить от голодной смерти взрослых заставляло жертвовать  младенцами.
Но у народа относительно более  мирного,  земледельческого,  живущего  в
стране обильной, мы не встретим подобных обычаев; так, не встречаем их у
наших восточных славян: летописец, говоря о  черной  стороне  языческого
быта последних, не упоминает об означенных обычаях; даже у славян  поме-
ранских, которые по воинственному характеру своему и по соседству с пле-
менами германскими и литовскими являются более  похожими  на  последних,
даже и у этих славян с престарелыми и слабыми родителями и родственника-
ми обходились совершенно иначе, чем у германцев и  литовцев.  Вообще  же
должно остерегаться делать точные определения  первоначальному  родовому
обществу в том или другом смысле.
   Отношения родоначальника к родичам понятны, когда род состоит из  од-
них нисходящих, но когда отец, дед или прадед умирает, то каким  образом
поддержится единство рода? Оно поддерживалось восстановлением  отеческой
власти, один из старших родичей занимал отцовское место. Старинная чешс-
кая песня говорит: "Когда умрет глава рода, то все дети  сообща  владеют
имением, выбравши себе из роду своего владыку". Так теперь у южных  сла-
вян, удержавших черты древнего быта, часто деревня состоит из одного ро-
да, который управляется сам собой и сообщается с высшими властями страны
посредством своего главы, старшины. Этот старшина не всегда бывает физи-
чески старшим в роде, он избирается в свою должность собранием всех  ро-
дичей, которые торжественно сажают его на первое место под иконы, откуда
и в нашей древней истории сохранился обряд и выражение  посадить  князя.
Избранный старшина управляет всеми работами, хранит общественную  казну,
вносит подати, раздает своим детям и братьям пищу и  одежду,  наказывает
их за проступки; в большие праздники он напоминает  о  древнем  значении
владыки рода, как жреца, потому что окруженный всеми родичами кадит ико-
ны. Последующая история Рюрикова княжеского рода показывает, что и в бы-
те наших восточных славян имели место те же самые явления: старший  брат
обыкновенно заступал место отца для младших.  К  старшинству  последнего
родичи привыкали еще при жизни отца: обыкновенно  в  семье  старший  сын
имеет первое место по отце, пользуется большею доверенностию последнего,
является главным исполнителем его воли; в глубокой старости отца  засту-
пает совершенно его место в управлении семейными делами; отец при смерти
обыкновенно благословляет его на старшинство после  себя,  ему  поручает
семью. Таким образом, по смерти отца старший брат, естественно, наследу-
ет старшинство, становится в отца место для младших. Младшие братья  ни-
чего не теряли с этою переменою: старший имел обязанность блюсти  выгоды
рода, думать и гадать об этом, иметь всех родичей как  душу;  права  его
состояли в уважении, которое оказывали ему как старшему; к нему  относи-
лись во всех делах, касающихся рода; без его ведома и согласия ничего не
делалось, он был распорядителем занятий, раздавателем пищи и одежды,  он
судил и наказывал, но все эти распоряжения получали силу только при  об-
щем согласии, когда все видели, что старший поступает с ними, как  отец,
наблюдает строгую справедливость; власть, сила старшего основывалась  на
согласии младших, это согласие было для старшего единственным  средством
к деятельности, к обнаружению своей власти, вследствие чего младшие были
совершенно обеспечены от насилий старшего, могущего  действовать  только
чрез них. Но легко понять, какие следствия могла иметь  такая  неопреде-
ленность прав и отношений: невозможно, чтобы младшие постоянно  согласно
смотрели на действия старшего; каждый младший, будучи недоволен решением