большевиков, настоятельно требуя: ни в коем случае не оставлять власти в
руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом; решать дело сегодня
непременно вечером или ночью.
  История не простит промедления революционерам, которые могли победить
сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя терять много завтра,
рискуя потерять все.
  Взяв власть сегодня, мы берем ее не против Советов, а для них.
  Взятие власти есть дело восстания; его политическая цель выяснится после
взятия.
  Было бы гибелью или формальностью ждать колеблющегося голосования 25
октября, народ вправе и обязан решать подобные вопросы не голосованиями, а
силой; народ вправе и обязан в критические моменты революции направлять
своих представителей, даже своих лучших представителей, а не ждать их.
  Это доказала история всех революций, и безмерным было бы
преступление революционеров, если бы они упустили момент, зная, что от
них зависит спасение революции, предложение мира, спасение Питера,
спасение от голода, передача земли крестьянам.
  Правительство колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало!
  Промедление в выступлении смерти подобно".

  Сообщение газеты "День" о положении в Смольном 24 октября:
  "Смольный окружен со всех сторон войсками Петроградского гарнизона.
  Еще утром пришли две роты Литовского полка, которые расположились частью
перед зданием, частью внутри Смольного.
  К 1 часу дня прибыли на грузовых автомобилях отряды Красной гвардии,
которые немедленно заняли все входы и выходы Смольного и установили во
всех частях здания пулеметы. Штаб караулов, охраняющих Смольный,
расположился в маленькой комнате в первом этаже; там же находится
несколько запасных пулеметов, которые, по-видимому, предполагается
установить на крыше здания.
  Днем около 3 часов прибыл к Смольному отряд, посланный 6-м саперным
полком, для охраны Петроградского Совета; к вечеру охрана Смольного была
усилена, и в здание Совета, кроме членов ЦИК и Петроградского Совета,
никто не пропускается. Не были пропущены также и представители буржуазной
прессы.
  Вокруг здания Совета царит большое оживление. Ежеминутно подъезжают к
крыльцу автомобили с солдатами и матросами, которые, высадив своих
пассажиров, мчатся по направлению к Таврическому дворцу.
  На площади перед Смольным в различных направлениях проходят отдельные
патрули вооруженных солдат.
  Солдатам раздаются воззвания Военно-Революционного Комитета и
газета "Рабочий и солдат".
  В коридорах оживленно обсуждается характер сегодняшнего съезда
и многими высказывается недовольство тем, что съезд, по-видимому,
будет отложен или в лучшем случае открыт лишь сегодня вечером.
  Указывают, что отложить съезд - значит сдать добровольно свои
позиции и капитулировать перед Временным правительством".

  Сообщение газеты "Речь", 26 октября:
  "В 9 часов вечера (24 октября) в помещение агентства явился
редактор гельсингфорской большевистской газеты "Прибой" г. Старк в
сопровождении барышни и вооруженных матросов. Г. Старк заявил, что он
назначен комиссаром Военно-революционного комитета, и потребовал, чтобы
ему были предоставлены для просмотра все телеграфные сообщения
Петроградского телеграфного агентства, сообщенные циркулярно во все
газеты. Г. Старк сел в одной из комнат агентства вместе с барышней за
письменным столом, положив на стол два револьвера.
  Директор Петроградского телеграфного агентства С. 3. Раецкий
заявил, что он подчинен Временному правительству, но считает своим долгом
продолжать деятельность агентства, так как осведомление страны есть дело
государственной важности. Поэтому он будет продолжать свою деятельность и,
подчиняясь насилию, будет показывать все циркуляры агентства
представителю Военно-революционного комитета.
  Комиссар Военно-революционного комитета просматривал решительно
все сообщения агентства".

  Вечером 24 октября на квартиру Фофановой, где скрывался В. И. Ленин,
пришел Эйно Рахья, связной между В. И. Лениным и ЦК. Он рассказал о
событиях в городе и действиях Военно-революционного комитета.
  - Да, сегодня должно начаться.
  Ленин ходил по комнате из угла в угол, о чем-то думал. Потом резко
остановился и, повернувшись к Рахья, сказал:
  - Нужно идти в Смольный.
  Тот стал его отговаривать, доказывая всю опасность такого
предприятия. Ленин не согласился с ним и решительно сказал:
  - Едем в Смольный.
  Для того чтобы обмануть шпиков Керенского, решили замаскироваться. В
меру возможности Ленин переменил одежду, перевязал щеку грязной тряпкой,
на голову одел старую помятую кепку.
  У Рахья были припасены два "пропуска" в Смольный со счищенными
резинкой фамилиями прежних владельцев и вписанными вместо них
несуществующими членами Петроградского Совета, причем чернила расплылись,
так что подделка сразу бросалась в глаза.
  Около 8 часов вечера Ленин и Рахья вышли из дома и направились к
Сампсоньевскому проспекту. Минут через десять у самой остановки их нагнал
почти пустой трамвай. Они взобрались на заднюю площадку прицепного вагона
и благополучно доехали до угла Боткинской улицы, где трамвай заворачивал в
парк.
  Дальше пошли пешком. У Литейного моста на Выборгской стороне стоял
караул красногвардейцев. Здесь прошли беспрепятственно, но, дойдя до
середины моста, заметили на другой стороне солдат Керенского. Они
требовали у всех проходящих пропуска. Солдат окружала толпа рабочих,
возмущавшихся требованием никому не известных пропусков.
  Воспользовавшись спором и сутолокой, Ленин и Рахья проскользнули на
Литейный проспект и свернули на Шпалерную. До Смольного было рукой подать.
  Навстречу ехали два верховых юнкера. Подскакав вплотную, они
скомандовали:
  - Стой! Пропуска!
  Рахья шепнул Ленину:
  - Идите, я с ними сам разделаюсь, - и нащупал в кармане пальто