энергетической когерентности.
     Для  возникновения  Первой  Волны,  по словам  Тоффлера,  потребовались
тысячелетия,  но она  в конце  концов  позволила большей части  человечества
перейти    от   племенного    этапа    (простых    приматов,    занимающихся
охотой-собирательством) к этапу развитых аграрно-феодальных цивилизаций.
     Вторая  Волна произошла гораздо быстрее -- за  несколько  столетий  она
перевела почти  все человечество от  аграрно-феодально-сельской  экономики к
индустриально-рыночной городской.
     Третья  Волна,  как  утверждает  Тоффлер,  продолжает  набирать силу  и
достигнет кульминации  всего через  несколько десятилетий.  Мы  называем  ее
"информационным взрывом", "постиндустриальной экономикой" и т. п.
     Скорость  каждой  волны  в десять раз выше  скорости предыдущей;  кроме
того,  каждая новая волна  более тотальна  -- в том смысле, что она изменяет
больше  людей,  изменяет  их  более  полно,  а  заодно  трансформирует  нашу
концепцию человеческой природы и человеческого общества.
     Волны,  описанные   Тоффлером,   можно   рассматривать  как   квантовые
состояния, энергетический уровень и  измерения реальности каждого из которых
выше, чем в предыдущем состоянии, и совершенно от него не зависят.
     Первая Волна превратила племенных людей в  крепостных (или  помещиков),
создав   совершенно  новое   социальное  разнообразие,  настолько  тонкое  и
неуловимое, что антропологи и  социологи могут  годами изучать его невидимые
аспекты. Тем не менее эта трансформация так огромна, что большинство заметит
ее невооруженным глазом: не отличить племенного человека от феодального  так
же невозможно, как не отличить собаку от осла.
     Вторая   Волна    создала   то,   что   Тоффлер   остроумно    называет
"индуст-реальностью",  вызвав появление  промышленных людей,  которые так же
очевидно  отличаются   от  феодальных  или  племенных  людей,  как  дельфины
отличаются от розовых кустов или броненосцев.
     Третья Волна, которая  началась, когда Шеннон и  Винер дали определение
понятию   информация,  а  фон  Нейман   разработал   первый  программируемый
компьютер,  сейчас  все  еще находится в  движении. К середине 80-х домашний
компьютер стал таким же обычным бытовым прибором, как телевизор. Современная
компьютерная  сеть  --  компьютеры,  "разговаривающие"  с  компьютерами,  --
удваивается в размерах каждые четыре месяца.  Эта трансформация также  будет
тотальной: она создаст совершенно нового "мужчину",  новую "женщинр,  нового
"ребенка",  новую  "личность",  новое  "общество",  новые концепции "труда",
"энергии", "реальности" и т. д.
     Средний  человек  1998  года  в 2008  году  будет  выглядеть  таким  же
отсталым,  как средневековый  крепостной  --  сегодня. То,  что  мы  сегодня
считаем  нормальной  работой,  нормальными  социальными  ролями,  нормальным
"человечеством", скоро будет казаться таким же архаичным, какими нам сегодня
ка жутся алхимики, кузнецы, глашатаи, придворные и цирюльники.
     Конечно же, Тоффлер не заявляет, что компьютер-- это и  есть вся Третья
Волна;   его  можно  принять  лишь  в  качестве  эмблемы  того,  что  сейчас
происходит.  Фабрика,  в  этом  смысле,  была  эмблемой  Второй  Волны.  Она
представляла   собой    не    просто   средство,   при    помощи    которого
"индуст-реальность"  распространилась  по  всему   миру,   увеличивая   наше
коллективное  богатство  (и  бедство);  она также  стала моделью  для  всего
остального. Наши школы -- это мини-фабрики,  или  модели фабрик, так  как их
основным  первоначальным  назначением  была  подготовка  людей  к работе  на
фабрике. Необходимость появления школ объясняется тем, что, если  феодализму
не требуются грамотность масс, индустриализм без нее  невозможен. По образцу
тех же фабрик в учреждениях были установлены определенные рабочие часы, даже
если это мало влияло или не влияло вообще на эффективность работы персонала.
В  общем,  "индуст-реальность",  реальность индустриального века,  заставила
всех роботически шагать в ногу с фабричной системой.

     "Индуст-реальность" до  сих  пор  настолько  распространена,  что,  как
заметил Маклахэн, мы ее практически не замечаем. Так, например, в феодальную
эпоху  музыка  и  музыкальные  коллективы  никогда  не  выходили  за   рамки
камерности -- трио, квартеты  и т. п. Современная же симфония, с ее огромным
оркестром, прометеевскими темами, богоподобным  дирижером  ("капиталистом"),
концертмейстером (мастером), гармонией струнных и  духовых инструментов и т.
д.,  является  прекрасным  художественным выражением  тех  методов  массовой
организации людей,  которые в менее возвышенных формах обычно применяются на
конвейерах фабрик. (Фабрики также нуждались в городах -- массовых скоплениях
рабочей силы в одном  месте, -- которые сделали  эту  симфонию  экономически
возможной. Аристократ не мог бы себе позволить или ему просто не пришло бы в
голову  содержать больше музыкантов,  чем требуется для полноценной камерной
музыки.)
     Не только "космический оптимизм" Бетховена был детищем Эпохи Разума, из
которой родилась индуст-реальность; в самих оркестрах, для которых он писал,
проявлялся индустриальный стиль организации.
     Безусловно, индустриализм (Вторая  Волна)  наряду  с  новым  богатством
создал    и    новое   бедство;   большая   часть    созданного    богатства
экспроприировалась  меньшинством.   Как  бы   это  ни  уязвило  социалистов,
необходимо  признать,   что   подобный  путь  был  неизбежен   для  общества
одомашненных приматов. Несколько альфа-самцов всегда видят сврю выгоду более
ясно, чем большинство -- свой коллективный интерес
     Тем   не   менее,   когда   индуст-реальность   в   достаточной    мере
распространилась,  за ней  последовал социализм. Нравится  читателю  или нет
(автор, не стыдясь своих предубеждений, признает, что ему  это не нравится),
но это также было неизбежно. Накопление доселе невиданных богатств не  могло
не вызвать  ропота против удерживающих  его  в  своих  руках альфа-самцов  и
попыток завладеть тем, что они так эгоистично экспроприировали. Эта ситуация
наблюдается  даже  у  бабуинов:  слишком несносного альфа-самца группа более
молодых самцов избивает и выбрасывает из стаи.
     Ни  капиталистическая, ни социалистическая индуст-реальность  не смогла
дать  людям  то,   в  чем  они   более  всего  нуждаются:   независимость  и
справедливость,   свободу   и   достаток,   постоянный   рост  и  постоянную
безопасность.  Для нас  капитализм-социализм  --  это  всегда  дилемма, а не
выбор.
     Третья  Волна может  преодолеть,  и преодолеет,  эти проблемы в  рамках
индустриализма.   Третья   Волна   не   будет   ни   капиталистической,   ни
социалистической,  ни  какой-либо  смесью  того  и  другого.  Она  потребует
совершенно  нового  типа  экономических  отношений  --  точно  так  же,  как
феодализм   создал  эконо  мику,   неизвестную  племенному  человечеству,  а
индустриализм --  две  конкурирующие  экономики  капитализма  и  социализма,
одинаково непредвиденные и неожиданные из перспективы феодального этапа.
     В 1977 д-р Илья  Пригожин  стал лауреатом Нобелевской  премии в области