служат  комментарии  к  этому   четверостишию,  напечатанные  в   книге,
изданной  ровно  сто  лет  до  казни  короля  бывшим  губернатором пажей
Людовика XIV - неким Гюно.
     Остроумный, но наивный комментатор  не мог предполагать за  сто лет
до  казни  Людовика  XIV-го,  что  то будет коронованная голова, которая
скатится в бушующее  море революции. Автор  же гравюры, отпечатанной  на
книге  Шавиньи,  не  мог  яснее  выразить  свою мысль по вполне понятным
обстоятельствам времени и места опубликования своего рисунка.
     Первые издания "Пророчеств"  от 1555-го года  и от 1558-го  годов в
Парижских публичных библиотеках не имеются.
     Самое  старое  издание,  строго   охраняющееся  в  Парижской   нац.
библиотеке  -  чтение  этой  книги  должно происходить за особым столом,
рядом  с  которым  сидит  на  возвышении  чиновник  библиотеки  -   было
напечатано в  год смерти  Нострадамуса, в  1566-ом году  "заботами брата
Жана Валье из монастыря в Салоне" - города, где скончался Нострадамус.
     Последнее  обстоятельство  заставляет  предполагать,  что оно очень
близко к оригиналу.
     На  оборотной  стороне  заглавной  страницы  этого  издания,  легко
помещавшегося  на   ладони,  напечатана   известная  нам   уже  эпитафия
надгробного памятника Нострадамуса. Затем следует волнующее  предисловие
к читателям:
     "Уже  с  давнего  времени,  -  говорится  в  этом  предисловии, - и
многократно  я  предсказывал  задолго  до  событий  то,  что  вследствии
сбывалось...  Я  желал  замолчать  и  не  писать  вовсе нижеследующее по
причине несправедливостей  и оскорблений  не только  настоящего времени,
но и большей части будущих времен, а также потому, что правители,  секты
и правительства потерпят такие  резкие и противоречивые изменения,  т.е.
изменения,  противоречащие  понятиям  о  чести  и  даже  совершенно   ей
противоположные,  что  если  бы  я  открыл  то,  что  должно произойти в
будущем, то все те,  которые в настоящее время  являются представителями
правительства,  сект,   религий  и   вер,  нашли   бы  все   это   столь
малосогласным с их мелкими представлениями, что они прокляли бы то,  что
будущие века узнают, увидят и оценят... Все это было причиной, почему  я
скрыл свой язык от  черни и перо от  бумаги, но потом я  решился сделать
сообщения  при  помощи  темных  и  двусмысленных  сентенций  о некоторых
будущих, даже  весьма близких  событиях, но,  чтобы не  скандализировать
мелкие самолюбия,  я писал  тем более  туманно, чем  более пророческим я
считал то,  что хотел  сказать...   Пророки через  вечного Бога и добрых
ангелов  получили  дар  предвидения,  при  помощи  которого они замечают
далекие  вещи  и  имеют  возможность  предвидеть  будущие события... Ибо
тайны Бога непонятного...  проясняют причины, которые  не могут сами  по
себе  достичь  ясности,  ни  с  помощью человеческих догадок, ни другими
способами  познания   или  какой-либо   оккультной  добродетели,    даже
заключенной в небесном  своде, но из  самого факта абсолютной  вечности,
включающей   в   себе   все   времена...     Познание,   как   результат
интеллектуального творчества не может видеть оккультное..."
     Объяснив таким образом, что пророческие способности являются  даром
"Вечного   Бога",   Нострадамус    старается   теоретически    объяснить
возможность пророческого предвидения  идеей вечности, которая  не ведает
деления времени на прошедшее, настоящее и будущее, как и не знает  конца
и начала в пространстве.
     Человек, награжденный божьим даром пророчества, выходит из  обычных
границ  времени   и  пространства   в  беспредельную   вечность,  чтобы,
возвратившись в сферу  временного и пространственного,  сообщить братьям
по плоти о своих  видениях, истину которых остальному  человечеству дано
только  познать  в  более  близком  или  далеком  будущем. В дальнейшем,
Нострадамус переходит  к вещанию  будущего, смысл  которого раскрыла нам
400-летняя история, протекшая со времени опубликования его книги.
     "Я оставил, -  говорит он, -  пророческие книги, содержащие  каждая
по    сто    четверостиший    астрономических    (комментаторы   читают:
математических  точных  М.Г.)  пророчеств,  смысл  которых я сознательно
заклепал  и  которые  доведены  до  3797  года...  ибо согласно небесным
знакам...  мир  приближается  к  анарогонической  (комментаторы  читают:
анаксагоричной -  от философа  Анаксагора, Г.)  революции... и  согласно
явному  суду  неба,  когда  мы  еще  будем седьмом числе тысячи, которая
завершит  все,  приближаясь  к  восьмому...  тогда  великий и вечный Бог
завершит революцию".
     В  предисловии  ко  второму  изданию  автор  "Пророчеств"  говорит:
"Если  бы  я  хотел  прибавить  к  каждому  четверостишию  точное время,
событие должно  свершиться, я  в состоянии  был бы  это сделать,  но это
далеко не всем было бы приятно".
     В  доказательство  этого,  Нострадамус  несколькими  строчками ниже
печатает  фразу  о  1792-ом  годе,  столь  удивившую парижан в утро 1-го
января того года.
     Пророчество,  что  французская  революция  (французская потому, что
всюду, где Нострадамус говорит о Франции, он ее не называет) кончится  в
конце  XVIII-го  и  начале  XIX-го  века,  "когда мы еще будем в седьмом
числе тысячи...  приближаясь к  восьмому" в  лишний раз  доказывает, что
Нострадамус обладал более ясным знанием будущего, чем он счел  возможным
публично выразить.
     В упомянутой мною книге Гюно  от 1693-го года, изданной 111  лет до
коронации  Наполеона,   напечатаны  любопытные   по  своей   ошибочности
комментарии к 57-му четверостишию XII центурии, гласящему:

     От простого солдата дойдет до Империи
     От короткого платья дойдет до длинного
     Храбрый в битвах, с церковью будет хуже,
     Он столько же будет досаждать священникам,
     Сколько вода - губке.

     "Нострадамус  предсказывает,   -  говорит   Гюно  в   1693  г.,   -
удивительнейшую судьбу частного  лица, который будучи  простым солдатом,
т.е. человеком, одетым  в короткую куртку,  в будущем дойдет  до длинной
одежды,  т.е.,  что  он  покинет  оружие,  чтобы  стать священником; его
счастливая  звезда  будет  ему   благоприятствовать  во  всем,  что   он
предпримет и, наконец, она  доведет его до Империи  католической церкви,
т.е. до папского престола, что Нострадамус предсказал во второй  строфе.
В дальнейшем пророк говорит:

     Храбрый в битвах, с церковью будет хуже,