Алкивиад  были  предположены  к  изгнанию;  тогда  они  заставили  своих
приверженцев написать  на  черепках  имя  демагога  Гипербола,  Клеонова
преемника, и достигли того, что вместо них изгнан был Гипербол, ничем не
заслуживший подобной чести. С этих  пор  институт  О.  существовал  лишь
формально, а на деле применялись другие меры, напр. привлечение к  суду,
штрафы, конфискация имущества и даже смертная  казнь.  Изгнанные  О.  не
лишались прав гражданства и собственности; по истечении  срока  изгнания
они вновь вступали в обладание своим имуществом, которое,  за  время  их
отсутствия,  должно  было  оставаться  неприкосновенным.  Бывали  случаи
(напр. перед нашествием Ксеркса), когда  изгнанному  О.  позволялось  на
время вернуться на родину; для этого требовалось народное постановление,
принятое по крайней  мере  6000  голосов.  Случаев  применения  О.  было
немного; к числу  изгнанных  О.  принадлежали:  Мегакл  (487),  Ксантипп
(468), Андротион, Аристид, Каллий, Дамон  (учитель  Перикла),  Менон.  В
Сиракузах вместо черепков употребляли оливковые листья - petaia,  почему
и самое изгнание называлось petaismox. Ср. Gilbert, "The  Constitutional
antiquities of Sparta and Athens" (Л.,  1895);  Schoemann,  "Griechische
Altertumer" (Б., 1894); Lugebil, "Ueber das Wesen  und  die  historische
Bedeutung des Ostracismus in Athen"  ("Jahrbucher  f.  class.  Philol.",
Suppi.,  IV,  стр.  135,  1860);  Valeton,   "De   Ostracismo"   (журнал
"Mnemosyne", т. XV, 1887); Латышев, "Очерк греческих древностей" (ч.  1,
1897).
   Н. О.
   Островский  (Александр  Николаевич)  -  создатель   русской   бытовой
комедии, род. в Москве 31 марта. 1823 г. Дед и мать его  принадлежали  к
духовному званию; отец его хотя и окончил курс в духовной  академии,  но
посвятил себя службе гражданской и  приобрел  потомственное  дворянство.
Окончив курс в московской губернской гимназии (ныне 1-ая),  О.  поступил
на юридический факультет московского унив., но, вследствие неприятностей
с одним из профессоров, вышел уже  со  2-го  курса  и  тогда  же  (1843)
определился канцелярским служителем в московский совестный  суд,  а  два
года спустя  перешел  на  такую  же  должность  в  коммерческий  суд,  с
жалованием 4 руб. в месяц, которое через несколько времени  возросло  до
15 руб., причем от отца О. получал квартиру и  стол.  Занятия  служебные
нисколько его не интересовали; в нем быстро созревал  драматург  -  и  с
самого начала с теми именно особенностями, которые наложили такую  яркую
и совершенно своеобразную печать на все  его  драматическое  творчество.
Независимо от врожденной и все сильнее  развивавшейся  любви  к  театру,
развитию таланта О. в значительной степени содействовала и житейская его
обстановка. И на службе, где ведались дела  преимущественно  купеческого
сословия, и в доме отца, клиентуру которого,  как  адвоката,  составляло
главным образом тоже замоскворецкое купечество, О.  находил  обильный  и
благодарный материал. 14 февраля 1847 г. О. прочел в доме Шевырева  свои
первые драматические сцены: "Картина семейного счастья", из  этого  дня,
по его собственным словам, стал  считать  себя  русским  писателем,  без
сомнений и колебаний поверив в свое призвание. За этими  сценами,  тогда
же напечатанными в "Московском Городском Листке",  появились  в  том  же
году и в той же газете "Очерки Замоскворечья" (не драматической формы) и
одна сцена из комедии "Банкрот", а в 1850 г. эта комедия (под заглавием:
"Свои люди сочтемся") была напечатана в "Москвитянине" в полном  виде  и
сразу установила за Островским репутацию весьма  крупного  и  совершенно
самобытного дарования. Шевырев назвал его "новым драматическим  светилом
в русской литературе", Хомяков признал пьесу  "превосходным  творением",
Давыдов восторженно провозгласил автора "помазанником", а  чуткий  князь
Одоевский писал: "этот человек талант огромный. Я  считаю  на  Руси  три
трагедии:  "Недоросль",  "Горе  от  Ума",  "Ревизор";  на  "Банкроте"  я
поставил нумер четвертый". Пьесу читали всюду, во всех  слоях  общества;
читал ее в разных "салонах" и сам автор, но попасть на сцену ей  суждено
было еще не скоро. Влиятельное московское купечество, обиженное  за  все
свое сословие, пожаловалось "начальству"; автор был уволен от  службы  и
вместе с тем, как "неблагонадежный", отдан под надзор полиции (снятый  с
него, в силу Высочайшего манифеста, уже по воцарении Александра  II),  а
пьеса появилась перед публикой только десять  лет  спустя,  да  и  то  с
измененным окончанием (появление  квартального,  как  символа  торжества
добродетели  и  наказания  порока).  С  этих  пор  деятельность  О.  шла
безостановочно  уже  до  самой  смерти  его,  то  вызывая   восторженное
поклонение критики (напр. А. Григорьева, не затруднявшегося  восклицать:
"нет бога кроме  О.  и  пророка  его  выше  Садовского"!),  то  порождая
ожесточенные распри между славянофилами и западниками, оспаривавшими  О.
друг у друга, то подавая повод к едким нападкам и насмешкам.  Добролюбов
ярко выставил на вид ее чисто-общественную, социальную сторону. Вслед за
небольшими сценами: "Утро молодого человека" (1850), в 1852 г. появилась
(в "Moсквитянине") комедия "Бедная невеста",  а  год  спустя  (там  все)
комедия "Не в свои сани не садись", которая была первым из  произведений
О., удостоившимся - как он писал -  попасть  на  театральные  подмостки.
Пьеса имела большой успех, чему в значительной степени  содействовало  и
превосходное исполнение. По счастливому и для самого О., и для  русского
театра  совпадению  обстоятельств,  О.  пришлось  и  начать,   и   долго
продолжать свою работу для нашей сцены в ту пору, когда она  (в  Москве)
блистала целой  плеядой  первоклассных  талантов:  Щепкина,  Садовского,
Сергея Васильева, Никулиной-Косицкой и мн. др.  Уже  одной  роли  Любима
Торцова  ("Бедность  не  порок",  1854)  в   художественном   исполнении
Садовского было достаточно для того, чтобы эта пьеса  надолго  сделалась
одной из самых любимых в русском репертуаре. В один год с  "Бедность  не
порок " написана народная драма: "Не так живи, как хочется"; к  1856  г.
относятся комедии "В чужом пиру похмелье" и "Доходное место". В  том  же
году О. совершил путешествие по Волге, для  исследования,  по  поручении
великого князя  Константина  Николаевича,  "быта  жителей,  занимающихся
морским делом и рыболовством". По свидетельству С.В.  Максимова,  плодом
этого путешествия О.  собственно  в  этнографическом  отношении  явилось
"поражающее  количество  собранных  на   верхней   Волге   разнообразных
материалов",   которые   покамест   (за   исключением   начала   отчета,
напечатанного в "Морском Сборнике" 1859 г.) "сохранились  лишь  в  сыром
виде, но  из  груды  которых  все-таки  ясно  просвечивает  выработанная
система  и  изумительная  до   мелочей   исполнительность   всех   задач
программы". Вместе с. тем это путешествие дало 0.  новые  материалы  для
его творчества и вызвало появление в нем новых черт и направлений,  чему
определительное  свидетельство  находится  в  дневнике  автора  (еще  не
напечатанном), сведения из которого сообщены  С.  В.  Максимовым  в  его
статье:  "Литературная  экспедиция"   ("Русская   Мысль",   1890).   Под