однако, привести к печальному исходу.  П.  не  принадлежал  ни  к  какой
определенной группе и, не  пытаясь  примирить  их  воззрения  каким-либо
эклектическим построением, склонен был видеть одни  слабые  их  стороны.
Чуждый новому литературному  направлению,  П.  вздумал  бороться  с  ним
легким и модным оружием - насмешкой, сатирой,  памфлетом.  Этим  оружием
успешно  владели  его  противники,  сильные  другими   сторонами   своей
деятельности  и,  прежде  всего  -  своей  широкой   популярностью;   но
совершенно иным было положение П. Когда  в  журнале  П.,  имевшем  очень
слабый успех, начался, в конце 1861  г.,  ряд  фельетонов  за  подписью:
Старая фельетонная кляча Никита Безрылов,  уже  невинной  и  благодушной
насмешки первого фельетона  над  литературными  вечерами  и  воскресными
школами было достаточно, чтобы печать, с "Искрой" во главе,  разразилась
против П. бурей негодования. Дальнейшая полемика  привела  к  тому,  что
редакторы  "Искры"  вызвали  П.  на  дуэль,  а   авторитетная   редакция
"Современника" объявила себя солидарной с  яростной  статьей  "Искры"  о
Безрылове. Глубоко потрясенный всем этим, П. порвал связи с  Петербургом
и в начале 1862 г. переселился в Москву. Здесь, на  страницах  "Русского
Вестника", появился в 1863 г. его новый роман,  задуманный  за  границей
(где.  П..  во  время  лондонской  выставки,  познакомился  с   русскими
эмигрантами), начатый в Петербурге еще до  разрыва  с  прогрессистами  и
законченный в Москве под свежим впечатлением этого разрыва. Общепринятое
мнение о "Взбаламученном море", как о произведения грубо  тенденциозном,
полемическом, даже пасквильном, требует некоторых оговорок.  Современная
роману критика видела в нем "брань молодого поколения" (Зайцев в "Русск.
Слове",  1863,  ј  10),  "личную  желчь,  желание  оскорбленного  автора
ответить  противникам,  не  признававшим  его  таланта"   (Антонович   в
"Соврем.", 1864, ј4); но все это применимо, до известной степени, только
к последней части романа; по признанию самого  автора,  "если  здесь  не
отразилась  вся  Россия,  то  зато  тщательно  собрана  вся  ее   ложь".
Противники П. не отказывали ему, однако, в таланте:  Писарев  уже  после
инцидента с "Искрой" ставил П. выше  Тургенева  и  находил.  что  старое
поколение  изображено  в   "Взбаламученном   море"   в   гораздо   более
непривлекательном  виде,   чем   представители   нового.   Евпраксия   -
положительное лицо романа, списанное с  жены  автора  -  противополагает
молодых идеалистов герою,  который,  во  всех  своих  идеалистических  и
эстетических  метаниях,  остается  грубым  материалистом.  Вообще  роман
написан слабо, но не лишен интересных  образов  (напр.  Иона-циник).  Из
Москвы  П.  прислал  в  "Отечественные  Записки"   новое   произведение,
напечатанное в  1864  г.  Это  "Pyccкие  лгуны"  -  "чисто  рубенсовская
коллекция живых и ярких типов русского захолустного житья". П. стал было
заведовать беллетристическим отделом "Русского Вестника", но в  1866  г.
опять поступил на государственную службу. С переездом в Москву совпадает
поворот в направлении творчества и явное ослабление  художественных  сил
П. С этого времени им овладевает "памфлетическое отношение  к  сюжетам",
проникая собою не только боевые изображения современности, но и  картины
отжившего быта. К последним относятся драмы, появившийся  в  1866  -  68
г.г. в журнале "Всемирный  Труд":  "Поручик  Гладков",  "Самоуправцы"  и
"Былые соколы". В 1869 г. появился в славянофильской "Заре" роман  П.  :
"Люди сороковых годов". Художественное  значение  романа  незначительно;
яркими и интересными являются в нем только лица второстепенные;  даже  в
техническом отношении, в связи и  расположении  частей,  он  значительно
ниже прежних произведений автора. Общественные идеи  сороковых  годов  и
представители  обоих  противоположных   направлений,   западничества   и
славянофильства, не находят в авторе  сочувствия;  социальная  проповедь
Жорж Санд и  Белинского  кажется  его  любимцу  -  эстетику,  мистику  и
идеалисту  Неведомову  -  "писанием  с  чужого  голоса",  а  по   адресу
славянофилов устами здравомыслящего Зимина направляется упрек в незнании
народа  -  упрек,  который  П.   повторял   и   впоследствии,   видя   в
славянофильстве одно "религиозно  лингвистическое  сантиментальничанье".
Весьма важны автобиографические элементы романа, на который  П.  не  раз
указывал, как на дополнение к своей биографии. Здесь и его отец, в  лице
полковника Вихрова, и его  воспитание,  гимназия  и  увлечение  театром,
университет,   студенческая   жизнь,   интерес   к   известной   стороне
"жорж-сандизма" и многое другое, игравшее роль в жизни  автора.  Критика
отнеслась, в общем, неодобрительно к роману,  не  имевшему  успеха  и  в
публике. Появившийся около того же времени немецкий перевод "Тысячи душ"
вызвал в Германии целый ряд сочувственных критических  отзывов  (Юлиана,
Шмидта, Френцеля и др.). Через два года ("Беседа", 1871) появился  новый
роман П. : "В водовороте",  где  автор  пытался  "представить  нигилизм,
осуществляемый в общественной среде". По своему  литературному  значению
этот роман еще ниже предыдущего. Затем П. обратился  к  новому  предмету
обличения: ряд драм-памфлетов рисует, в грубых и мало реальных  красках,
финансовых дельцов. "Подкопы" (комедия, в "Гражданине", 1873) -  памфлет
настолько резкий, что цензура вырезала его из журнала - посвящены высшей
администрации; "Ваал", "Просвещенное время" ("Русский Вестник",  1873  и
75)  и  "Финансовый  Гений"   изобличают   концессионеров,   биржевиков,
капиталистов во всевозможных преступлениях. Пьесы эти сценичны  и  имели
успех, но "Финансовый Гений",  показался  редакции  "Русского  Вестника"
настолько слабым в литературном отношении, что его пришлось  печатать  в
маленькой "Газете Гатцука". В столь же незначительных органах  появились
и два  последние  романа  П.  :  "Мещане"  ("Пчела",  1877)  и  "Масоны"
("Огонек", 1880). Первый посвящен изобличению  все  того  же  пошлого  и
наглого "Ваала", противополагаемого  стародворянскому  культу  условного
благородства, красоты и тонкого вкуса; автор  мало  знаком  с  подлинным
"мещанством", и потому отрицательные образы романа совершенно лишены тех
детальных,  интимных  черточек,  которые   только   и   могут   сообщить
поэтической абстракции жизненность. В "Масонах" автор  блеснул  богатыми
историческими сведениями (Ему в этом отношении очень много помог Вл.  С.
Сoловьeв), но роман мало занимателен и интересных  фигур  в  нем,  кроме
упомянутого выше полковника  Марфина,  почти  нет.  Успеха  он  не  имел
никакого. "Я устал писать, а еще более того жить -  писал  П.  Тургеневу
весной 1878 г., тем более, что хотя, конечно, старость - не радость  для
всех, но у меня она особенно уж не  хороша  и  исполнена  таких  мрачных
страданий, каких не желал бы я и злейшему врагу своему".  Это  тягостное
настроение владело П. еще с начала  семидесятых  годов,  когда  внезапно
покончил с собой его любимый сын, молодой математик, подававший надежды.
Тщетно боролась любящая семья с приступами  возрастающей  ипохондрии,  к
которой присоединились  еще  и  физические  недуги.  Светлыми  моментами
последних лет жизни П. были празднование 19 января 1875 г.  (на  полтора
года позже, чем следует), в обществе любителей  российской  словесности,