Я. К.
   Пиррон из Элиды - греческий философ, умерший около 270 г.  до  Р.  X.
Биографические сведения о нем, по большей части легендарного  характера,
сообщает Диоген  Лаэртийский.  П.,  в  качестве  живописца,  сопровождал
Анаксарха. спутника Александра Македонского, во время похода в Азию.  По
возвращении из похода сограждане П. выбрали его  в  жрецы.  Учителем  П.
считают, хотя и без достаточного основания, мегарика  Бризона.  Умер  он
ок. 270 г. до Р. Хр. Сочинений от П. не осталось. Уже древние  почерпали
сведения о нем из сочинений Тимона из  Флиунта,  ученика  П.  Учение  П.
сводится к трем положениям: 1)  о  качествах  предметов  человек  ничего
знать не может; поэтому 2) следует воздерживаться от  какого  бы  то  ни
было суждения о предметах (акаталепсия или афазия) и 3)  человек  должен
придерживаться атараксии, т. е. полного равнодушия. Первое  положение  о
непознаваемости вещей П. доказывал  ссылкою  на  то,  что  познание  как
чувственное, так и разумное шатко; чувственное познание представляет нам
предметы не такими, какие они в действительности, а такими,  какими  они
нам  кажутся;  с  другой  стороны,  всякому   утверждению   может   быть
противопоставлено иное утверждение, и притом с тем же основанием, ибо  и
разумное познание основано на мнении и привычке, а не на  действительном
знании. Впоследствии доказательства в  пользу  шаткости  знания  приняли
форму так называемых 10 троп; но эта форма  принадлежит  уже  не  П.,  а
Энезидему. Если мы не можем ничего знать о  предметах,  то  нам  следует
воздерживаться от суждений о них. Что нам кажется таким  ,  а  не  иным,
того мы не должны выставлять как утверждение, а  лишь  как  субъективное
мнение; поэтому и трем основным положениям своим П. вовсе не  приписывал
значения твердого и общего учения. Из воздержания от  суждения  вытекает
атараксия, ведущая к истинному блаженству. Предрассудки вызывают споры и
страсти людей, для скептика же не существует страстей, для него важно  и
действительно лишь его настроение. Так  как  абсолютное  воздержание  от
суждений  и  действий  невозможно,  то  скептик  следует  вероятности  и
обычаям,  сознавая,  что  он  не  руководствуется  ни  истиной  в  сфере
теоретической, ни твердым убеждением в сфере практической. До  П.  никто
сомнение не возводил в принцип, не делал его методичным;  П.  первый  не
только попытался  систематизировать  сомнение,  но  очень  ясно  отметил
субъективность представлений о качествах предметов. В этом отношении  П.
несомненно пошел дальние, чем шли софисты, оправдание  сомнения  у  него
более  глубокое.  Впрочем,  не  всегда  легко   разграничить   то,   что
принадлежит самому П., от того, что в скепсис было  внесено  позднейшими
скептиками, принадлежавшими к новой академии. Источники для философии П.
-  Диоген  Лаэртийский   (9-я   кн.)   и   Секст   Эмпирик   ("Пирроновы
основоположения" и "Против математиков"). Ср. Waddington, "Pyrrhon et ie
Pyrrhonisme" ("Seances et travaux de l'Acad. d. Sciences mor. et pol. ",
1876); Crousaz, "Examen du Pyrrhonisme ancien et moderue" (Гага,  1737);
Saisset, "Le scepticisme" (П., 1865).
   Э. P.
   Писемский (Алексей Феофилактович) - известный писатель. Род. 10 марта
1820 г., в усадьбе Раменье, Чухломского у., Костромской губ. Род  его  -
старинный дворянский, но ближайшие предки П.  принадлежали  к  захудалой
ветви; дед его был безграмотен, ходил в лаптях и сам пахал  землю.  Отец
писателя  определился  солдатом  в  войска,   шедшие   завоевать   Крым,
дослужился на Кавказе до чина майора и, возвратясь на родину, женился на
Евдокии Алексеевне Шиповой. Он был, по словам  сына,  "в  полном  смысле
военный служака того времени, строгий  исполнитель  долга,  умеренный  в
своих привычках до  пуризма,  человек  неподкупной  честности  в  смысле
денежном и вместе с тем сурово строгий к  подчиненным;  крепостные  люди
его трепетали, но только дураки и лентяи, а  умных  и  дельных  он  даже
баловал  иногда".  Мать  П.  "была  совершенно  иных  свойств:  нервная,
мечтательная,  тонко  умная  и,  при  всей  недостаточности  воспитания,
прекрасно говорившая и весьма любившая общительность"; в ней было  много
душевной красоты, которая  с  годами  все  больше  и  больше  выступает.
Двоюродными братьями ее были известный масон Ю. Н.  Бартенев  (полковник
Марфин в "Масонах") и В.  Н.  Бартенев,  образованный  флотский  офицер,
оказавший важное влияние на П. и изображенный в "Людях сороковых  годов"
в лице симпатичного Эспера Ивановича. Детство П. прошло в  Ветлуге,  где
отец  его  был  городничим.  Ребенок,  унаследовавший   от   матери   ее
нервозность, рос  свободно  и  независимо.  "Учиться  меня  особенно  не
нудили, да я и сам не очень любил учиться;  но  зато  читать  и  читать,
особенно романы, я любил до страсти: до четырнадцатилетнего  возраста  я
уже прочел - в переводе, разумеется  -  большую  часть  романов  Вальтер
Скотта,   "Донкихота",   "Фоблаза",   "Жильблаза",    "Хромого    беса",
"Серапионовых братьев" Гофмана, персидский роман  "Хаджи-Баба";  детских
же книг я всегда терпеть не мог и, сколько припоминаю теперь, всегда  их
находил очень глупыми". Об образовании его заботились мало "наставники у
меня были очень плохи, и все русские". Языками - кроме латинского -  его
не учили; языки ему вообще не давались, и он не раз впоследствии страдал
от этого <подлейшего неведения языков", объясняя свою неспособность к их
изучению  перевесом  способностей  к  наукам  философским,  абстрактным.
Четырнадцати лет он поступил в костромскую гимназию, где начал писать  и
пристрастился к театру, а в 1840 г. перешел  в  московский  университет,
"будучи большим фразером;  благодарю  Бога,  что  избрал  математический
факультет, который сразу же  отрезвил  меня  и  стал  приучать  говорить
только то, что сам ясно понимаешь. Но этим, кажется, только и  кончилось
благодетельное влияние университета". С этим пессимистическим замечанием
согласны не все биографы  П.  Как  ни  скудны  были  собственно  научные
сведения, приобретенные им на факультете, образование все-таки несколько
расширило его духовный кругозор; еще  важнее  могло  быть  знакомство  с
Шекспиром, Шиллером ("поэтом человечности, цивилизации и всех  юношеских
порывов"), Г„те,  Корнелем,  Расином,  Руссо,  Вольтером,  Гюго  и  Жорж
Сандом, особенно с последней. Увлекался П. впрочем, только ее проповедью
свободы чувств и  женской  эмансипации;  а  не  общественными  идеалами,
провозглашенными в ее произведениях. Хотя, по словам П.,  он  успел,  за
время бытности в унив., "сознательно оценить русскую литературу", однако
идейное движение 40-х годов вообще мало отразилось  на  развитии  П.,  и
главный  деятель  эпохи,  Белинский,  оказал  влияние   разве   на   его
эстетические   теории,   но   никак   не   на   социальные    воззрения.
Славянофильство  также  оставалось  ему  чуждо.  Его  духовные  интересы
связаны были почти исключительно с театром. В 1844 г. он  "снова  стяжал
славу актера: знатоки ставили его в роли Подколесина даже выше  Щепкина.
Слава первоклассного  чтеца  всегда  оставалась  за  П.,  но  "репутация
великого актера, которая была ему составлена в Москве и которой он очень