будто  кто толкнул  меня  в бок.  Мнимый толчок,  вероятно,  был произведен
сотрясением воздуха.  Я вскочил на ноги и чуть было не  упал опять с ног от
внезапного  шума  и  грохота.  В  рассветном  воздухе  шумела  буря.  Ядра,
раскрывая и  срывая наши  шалаши, визжали пролетными  вихрями над головами.
Гранаты лопались. В пять  минут сражение было уже в полном разгаре. Многие,
вскочив  от сна  ночного, падали  в сон  вечный. Взрытая  выстрелами земля,
всклоченная  солома, дым и  вспышки огня  рябили в глазах.  Это вице-король
Италиянский  повел свою  знаменитую атаку  на Бородино.  Таков был  канун и
начало великой битвы у нас. У французов было иначе.





                             РЕКОГНОСЦИРОВАНИЕ



Обстоятельные обозрения линий происходили 25 числа. Кутузов уже не в первый
раз объехал свою армию. Он взглянул на укрепления при деревне Семеновской и
внимательно обозревал  левое крыло  наше. Оно уперто  было в большой  лес и
прикрыто  высокоторчащим  курганом  с 25  пушками.  Еще  на двух  пригорках
наброшены венцами  укрепления. На центре все  мосты разорены, все переправы
испорчены, против  известных бродов выставлены пушки.  Правый фланг, как мы
уже  сказали,  лесистый,  дебристый,  искрещен засеками,  снабжен  большими
окопами. В  общем объеме  русские занимали все  гребни высот за  Колочею, в
виде  пространного  полукруга.  Главные  наши  вооружения  были  следующие:
ретраншемент и флеши в лесу на правом фланге; батарея на кургане Горец-ком;
другая,  недалеко от  этой,  тоже на  круглом холме,  называвшаяся батареею
Дохтурова, 3-й большой люнет с бастионами: его называли батареею Раевского;
четыре окопа (флеши или реданты) при Семеновском.

С центральной батареи нашей  смотрели в трубу и вдруг засуетились. «Это он!
это он!» — закричало  несколько голосов. В самом деле, вооруженный глаз мог
увидеть человека, которого портрет  знаком был всякому. Он выезжал из лесу,
от деревни  Логиновой, сам-друг  с товарищем и направлялся  к нашим линиям.
Несколько  удачных  выстрелов  с батареи  дали  почувствовать  ему, что  он
открыт. Это  был Наполеон!  Рассказывая о рекогносцировках,  лично им самим
произведенных,  мы   обратимся  немного   назад.  24  августа,   по  взятии
Шевардинского редута. Наполеон пожелал  видеть пленных. Пленных не нашлось.
Император прогневался.  Генерал Коленкур (брат  герцога Виченцского) сказал
при этом:  «Русских скорее можно в землю втоптать,  нежели в плен взять!» —
«Ну, ладно! — возразил  Наполеон, — так послезавтра (26 августа) мы всех их
втопчем в землю».

25-го выехав, как мы  уже заметили, на рекогносцировку, Наполеон взъехал на
высоты, где  стояли войска вице-короля Италиянского.  Эти высоты отделялись
от Бородина  только мелкою речкою Войнею.  Наполеон отдал разные приказания
на счет  искусственного укрепления  серединного пункта, на  котором, как на
оси,  должен  был  совершиться  великий  поворот  всей  французской  армии.
Хозяйничая,  как  дома, Наполеон  давал  разные приказания  и хвалил  выбор
места, где генерал Дантуарт  поставил батарею в 60 орудий для обстреливания
большого  редута  русского.  На  предложение,  не лучше  ли  сейчас  занять
Бородино, император возразил живо:  «Сохрани меня бог! Русские так спокойно
опираются на этот пункт!  Овладей им, они всполошатся, подумают, что правое
крыло их  в опасности, и, чего доброго, уйдут!.. А  я разве для того пришел
сюда из Парижа, чтоб упустить их из рук?.. Завтра (26 августа) рано Дельзон
двинется и займет Бородино. Это дело минуты!» По такому же расчету Наполеон
не согласился  и на предложение Даву, чтобы  обойти русскую армию по старой
Смоленской  дороге.   Неизвестно,  вследствие  ли  искусной  стратегической
выкладки  или некоторого  безотчетного  предчувствия, Наполеон  сберег свою
гвардию, без  которой неизвестно чем бы  кончился для него день Бородинской
битвы и как бы отсиделся он в Москве опожаренной? В тот же день, но гораздо
позже, обозревая  еще раз русские  линии (ему все не  верилось, что русские
принимают сражение), Наполеон остановился  у дивизии Гюдена, состоявшей под
командою Жерара. Долго расспрашивал он о неприятеле и, наконец убедясь, что
русские  от  сражения  не  отступаются,  весело улыбнулся  и  запел  песню:

От севера до юга,

Военная труба

Час битвы протрубила!

Потом пришпорил лошадь и  помчался по линии. Ставка Наполеона находилась по
левую  сторону большой  Московской  дороги. Большое  каре из  пехоты старой
гвардии окружало  ее. Наполеон  провел ночь — канун  Бородина — беспокойно:
какая-то  лихорадка пробегала  по жилам  его. Это была  лихорадка ожидания!
«Какова погода?»  — спросил  он, пробудясь в  2 часа. «Небо  выяснилось», —
отвечали ему. «Ну! У  нас будет день Аустерлицкий!» И скоро, сопровождаемый
дежурными эскадронами, он поехал  к редуту Шевардинскому. Молодая гвардия и
конница гвардейская уже ожидали его там. Старая гвардия потянулась туда же.
Войска эти  были в большом параде: одеты как на  праздник! Прибыв к линии и
объезжая вдоль  поля, закипавшего сражением  с обер-шталмейстером, герцогом
Виченцским, маршалом  Бесьером и  многими генералами, и  всмотрясь вблизи в
места, о которых судил прежде только по догадке, издалека, он сказал вслух:
«Это  сражение  можно  повторить;  иначе я  не  стал  бы  его и  затевать».

Вот еще  слово о  рекогносцировке Наполеона —  я заимствую его  из рассказа
французов.

С первыми  признаками дня  (26 августа), еще в  утренних сумерках, Наполеон
верхом промчался  между обеими линиями и  высмотрел вблизи русскую позицию.
Он увидел,  что неприятели  занимали все гребни высот,  & виде пространного
полукруга, на  протяжении двух миль (deux lieux),  от реки Москвы до старой
Смоленской дороги.

Наполеон  с   первого  раза  усмотрел,  что   правое  неприятельское  крыло
неприступно. И  так он начал считать чисто  боевую линию русских от кургана
Горецкого.  В этом направлении,  правее от  Горок (смотря к  Москве), стоит