провансальском языке и за редким исключением не знали французского.

Норвежские викинги, дети рыбаков, попав в Нормандию, за два поколения
превратились в земледельцев-французов, сохранив лишь антропологический тип.
Те же норвежцы в долине Твида стали овцеводами-шотландцами-лоулендерами, но
они не проникли в горы северной Шотландии, где кельты -
шотландцы-гайлендеры сохранили клановый строй. Не для политических, а для
этнических границ оказался решающим фактором ландшафт, включая рельеф.

Что касается северной половины Франции, ее сердца, то здесь ландшафт, путем
конвергентного развития, преобразовал огромное количество пришельцев с
востока и с юго-запада. Бельги, аквитаны и кельты - в древности; латиняне и
германцы - в начале новой эры; франки, бургунды, аланы, бритты - в начале
Средневековья: английские, итальянские, испанские и голландские иммигранты
эпохи Реформации и т.д. - все они сселились в однородную массу французских
крестьян, блестяще описанных не столько этнографами, сколько Бальзаком,
Золя и другими писателями-реалистами.

Но тогда встает вопрос: почему этносы двух территорий, умеющих сходные
ландшафты, одинаковый социальный строй и разделенные только морским
проливом, который и в древности легко пересекали на утлых лодках, не
объединились в единый комплекс, что было бы выгодно тем и другим?
Средневековые короли это прекрасно понимали и трижды предпринимали попытки
к объединению. В 1066 г. вассал французского короля герцог Нормандии Гийом
завоевал англосаксонскую часть Британии, которая после пресечения
нормандской династии перешла к другому французскому феодалу - Генриху
Плантагенету. Итак, в 1154 г. снова произошло объединение Нормандии с
Англией, а вслед за тем с Пуату, Аквитанией и Овернью: возникло королевство
Генриха Плантагенета. Сочетание с этнографической точки зрения причудливое,
но оно продержалось до 1205 г., когда французский король Филипп II Август
отнял у английского короля Нормандию, Пуату, Турень и Анжу, а затем, в 1216
г., попытался вновь завоевать Англию, но потерпел неудачу. За Англией
остались только Бордо и Байонна, где Плантагенетов поддержали гасконские
бароны, но в 1339 г. началась Столетняя война за объединение обеих стран,
причем на этот раз инициатива исходила из Англии. После долгой войны, в
1415 г., Генрих V Ланкастер короновался французской короной, но Жанна д'Арк
оказалась сильнее Англии, и больше попытки объединить обе страны не
предпринимались.

Искать объяснение очерченных изменений в физической географии - бесплодно,
а вот привлечь экономическую географию можно, что, впрочем, уже давно
делают все историки. Политические образования - в частном случае
государства - для устойчивости и развития нуждались не в единообразном, а
разнообразном хозяйстве, где разные экономические провинции дополняли бы
друг друга. Плантагенеты крепко держались тогда, когда у них была овечья
шерсть из северной Англии, хлеб из Кента и Нормандии, вино из Оверни, ткани
из Турции. Экономические связи вели к оживленному общению, обогащали
правителя, но этнического слияния не возникло. Почему? Для ответа
рассмотрим третий аспект - этнический.

У НАРОДОВ ЕСТЬ РОДИНА!

Власть Рима пала. Племена, заселявшие Францию, в момент своего появления на
территории между Рейном и Бискайским заливом были столь различны по языку,
нравам, традициям, что Огюстен Тьерри предложил племенную концепцию
сложения современной Франции, и был прав. "Действительно ли является
история Франции с V до XVII в. историей одного и того же народа, имеющего
одинаковое происхождение, одинаковые нравы, одинаковый язык и одинаковые
гражданские и политические интересы? Ничего подобного! Когда задним числом
название "французы" применяют, я уже не говорю к зарейнским племенам, но
даже к периоду первой династии, то получается настоящий анахронизм", -
пишет он и поясняет свою мысль примерами: "Разве для бретонца будет
национальной историей биография потомков Хлодвига или Карла Великого, когда
его предки... вели переговоры с франками как самостоятельный народ? От VI
до Х в. и даже позже герои Северной Франции были бичом для Юга"[15]. Лишь в
XIV в. французы присоединили Дофине, Бургундию и Прованс, бывшие домены
Священной Римской империи германцев, к королевству Франция. Однако Бордо,
Байонна и полоса побережья Бискайского залива сохраняли независимость, имея
сюзереном английского короля из династии Плантагенетов. Это было не
господством Англии над Гасконью, а способом, которым гасконцы защищали себя
от французских захватов.

Вспыхнувшая в 1339 г. Столетняя война между Францией и Англией, несмотря на
разительное неравенство сил (в 1327- 1418 гг. во Франции - 18 млн[16], а в
Англии - 3 млн[17], и в тылу - Шотландия), протекала успешно для Англии
только потому, что ее активно поддержали гасконцы, бретонцы и королевство
Наварра. После смерти Иоанна Доброго его старший сын Карл стал королем, а
другой - Филипп - бургундским герцогом. Казалось бы, братья должны были
ладить, но ведь они больше зависели от своих баронов, чем те от них.
Династия бургундских Валуа встала во главе восточных областей Франции,
присоединила к Бургундии Артуа, Фландрию и Франшконте и, пользуясь
симпатиями парижан, претендовала на господство над Францией. Против
бургундцев выступили жители запада и юга страны под руководством графа
Арманьяка. Война между ними открыла дорогу англичанам, которые вступили в
союз с бургундцами и парижанами, считавшими, что "арманьяки", уроженцы юга
и Бретани, "не принадлежали к французскому королевству"[18], т.е. были не
французами. Францию спасла Жанна д'Арк, говорившая по-французски с немецким
акцентом. Изолированная Бургундия была разгромлена швейцарцами и снова
досталась французам параду с Бретанью и другими окраинами. Причину ее
долгого сопротивления объяснил последний герцог - Карл Смелый. "Мы - другие
португальцы", - сказал он[19], приравняв различие между бургундцами и
французами к различию португальцев с испанцами. Ему не мешало то, что он
сам носил фамилию Валуа и по происхождению был французом.

И все же этническое разнообразие уступило место теории "естественных
границ", сформулированной в "Великом замысле", который министр Сюлли
приписал своему королю Генриху IV. "Естественными границами" Франции были
объявлены Пиренеи, Альпы и Рейн, т.е. территория древней кельтской Галлии,
которую король и министр ради этих целей объявили предшественницей Франции.
На этом, весьма зыбком в научном отношении, основании Бурбоны стремились