заслугой,  стал  требовать   у   Пирра  раздела  власти.  Пирр  принял   его
предложение,  потому что сомневался  в  македонцах и  не  мог твердо  на них
положиться. Цари поделили между собой страну и города.
     Сперва это решение послужило им на пользу и прекратило войну, но вскоре
оба  убедились,  что раздел власти  стал  для них  не концом вражды,  а лишь
источником распрей и взаимных  обвинений. Пока Деметрий мог угрожать  обоим,
цари хранили видимость  мира, но  в 285 г. до  Р.Х., когда Деметрий потерпел
поражение  в  Сирии, Лисимах двинулся  на Пирра, который стоял  лагерем  под
Эдессой.  Письмами  и  речами  он побудил  знатнейших  македонцев к  измене,
пристыдив их за то, что они поставили над  собой господином чужестранца, чьи
предки  всегда  были рабами  македонцев,  а друзей  и  ближайших  соратников
Александра  изгнали  из  Македонии.  Когда  многие  склонились  на   уговоры
Лисимаха, Пирр, испугавшись, ушел с войском  эпи-ротов и  союзников, потеряв
Македонию так же легко, как прежде приобрел. Изгнанный в Эпир, он скоро стал
тяготиться   мирной   жизнью  и  только  ждал  случая,  чтобы   ввязаться  в
какую-нибудь авантюру. Возможность представилась ему через пять лет.
     В 282 г. до Р.Х. римляне напали на тарентийцев. У тех не было сил вести
войну, но бесчестная дерзость вожаков народа не давала им  сложить оружие, и
тогда  они задумали призвать и сделать  военачальником в войне против римлян
Пирра, отличного полководца  и  в то  время самого праздного из царей.  Пирр
воспрянул  духом,  предвидя   возможность  великих  завоеваний  в   Западном
Средиземноморье. Разгромив Рим, он хотел овладеть всей Италией и Сицилией, и
оттуда напасть на Карфаген.
     Как  только из  Тарента прибыли грузовые  суда, Пирр  в  280 г. до Р.Х.
погрузил на них 20 слонов, 3000 всадников, 20 000 пехотинцев, 2000  лучников
и  500  пращников. После  того  как все было  готово,  он  отчалил, но когда
корабли  вышли на  середину Ионийского моря, их  понес необычный  для  этого
времени года  бурный  ветер.  Благодаря  храбрости и расторопности гребцов и
кормчих кораблю Пирра удалось приблизиться  к берегу. Опасаясь, что  корабль
будет  разбит,  Пирр  бросился  в  море,  а  приближенные   и  телохранители
немедленно кинулись его спасать. Однако в темноте среди огромных волн трудно
было оказать ему  помощь, и  только  на  рассвете,  когда ветер  стих,  Пирр
выбрался на  сушу,  изможденный  телом, но бодрый  духом. Мессапы,  на землю
которых его вынесло бурей, по мере сил  оказали ему помощь и подвели к земле
немногие уцелевшие корабли,  на которых  было несколько  десятков всадников,
меньше двух тысяч пехотинцев и два слона.
     С этими силами  Пирр отправился в Тарент. Вступив в город, он ничего не
предпринимал против желания тарентийцев, пока не подошли спасшиеся корабли и
не  собралась большая часть его войска.  К  этому  времени Пирр увидел,  что
чернь в Таренте по доброй воле не склонна ни защищаться, ни защищать кого бы
то ни было, а хочет лишь отправить в бой его, чтобы самой остаться дома и не
покидать  бань и  пирушек. Поэтому он  закрыл все  гимнасии  и портики,  где
тарентийцы,  прогуливаясь,  вершили военные  дела  на  словах, положил конец
неуместным пирам, попойкам и шествиям и многих призвал в войско.
     Когда  пришло  известие,  что  римский консул  Левин с  большими силами
опустошил Луканию и наступает на Тарент, Пирр счел недостойным в бездействии
смотреть, как приближается враг, и выступил с войском, не дождавшись прихода
союзных отрядов. Свой  лагерь  он  устроил  на  равнине  между  Пандосией  и
Гераклеей.  Узнав, что  римляне  остановились неподалеку  за рекой Сири-сом,
Пирр  верхом отправился к реке на разведку,  осмотрел охрану, расположение и
все  устройство  римского лагеря.  Увидев  царивший  повсюду порядок,  он  с
удивлением сказал своему приближенному Мегаклу,  стоявшему рядом: "Порядок в
войске  у  этих варваров совсем  не  варварский.  А  каковы они  в  деле  --
посмотрим". И уже опасаясь за дальнейшее, он решил дождаться союзников, а на
тот случай,  если римляне  попытаются перейти реку  раньше, поставил стражу,
чтобы  помешать  переправе.  Но  римляне  начали  переходить  реку  сразу  в
нескольких местах, так что греки, боясь окружения, отступили. Узнав об этом,
Пирр  встревожился  еще  больше и  приказал  своим  военачальникам построить
пехоту и держать ее в боевой готовности, а сам во главе трех тысяч всадников
напал на  строящихся после  переправы римлян.  Во  время  битвы  красота его
оружия и  блеск роскошного убора делали его  заметным отовсюду, и  он  делом
доказывал, что его  слава вполне соответствует его доблести, ибо, сражаясь с
оружием в руках  и храбро отражая натиск  врагов, он не терял хладнокровия и
командовал войском так, словно следил за битвой издалека, поспевая на помощь
всем, кого одолевал противник.
     Тем  временем  подошла  построенная фаланга,  и  Пирр  сам повел ее  на
римлян. Те выдержали натиск, и завязался бой, исход которого долгое время не
мог определиться: говорят, что семь раз противники поочередно то  обращались
в бегство, то пускались в погоню за бегущими. Победу грекам  принесла только
атака слонов. Римские кони не выносили  вида этих чудовищ и мчались вместе с
всадниками вспять, не успевая приблизиться к врагам,  а Пирр, напав во главе
фессалийской конницы на пришедших в замешательство противников, обратил их в
бегство  и  многих  перебил. Иероним сообщает,  что  в  этой  битве  римляне
потеряли семь тысяч,  а Пирр -- меньше четырех тысяч. Он взял римский лагерь
и привлек  этой  победой  на свою  сторону  многие союзные с  Римом  города,
опустошил обширную область и продвинулся вперед настолько, что  от Рима  его
отделяли лишь 300 стадиев.
     После битвы к Пирру пришло  множество  луканов и  самнитов,  и он  смог
сформировать большое войско.  Однако  римляне не  делали никаких  попыток  к
заключению мира и продолжали готовиться к новым сражениям. Чтобы склонить их
на  уступки,  Пирр  предложил  отпустить  без  выкупа  всех пленных и обещал
римлянам помощь в  завоевании Италии.  Взамен  он не требовал  ничего, кроме
дружеского  союза  с  ним и  неприкосновенности  Тарента.  Сенат  отказался,
заявив, что пока  Пирр  остается в Италии,  римляне будут  воевать с  ним до
полного истощения.
     В следующем году Пирр встретился с римлянами близ города Аскула. Первый
день был  неудачным  для  него.  Неприятель  оттеснил  его  войско  в  места
непроходимые для  конницы, к лесистым берегам быстрой реки, откуда  слоны не
могли  напасть на вражеский строй. Много  воинов было ранено и  убито в этом
сражении,  пока ночь не  прервала  его. На следующий день, задумав перенести
битву  на равнину  и  бросить в  бой слонов,  Пирр заранее  укрепил наиболее
уязвимые  позиции караульными отрядами и, расставив  между слонами множество
метателей дротиков,  стремительно  двинул на  врага плотно сомкнутый  строи.
Римляне не могли уклониться в сторону или ударить с фланга, как в предыдущем
сражении,  и встретили  противника на равнине лицом к лицу.  Стремясь скорее
отбросить  фалангу,  пока не подошли  слоны,  легионеры упорно бились мечами
против сарисс, но против слонов их доблесть была бессильна. Римляне бежали в
свой  лагерь,  потеряв 6000 человек. Пирр  потерял за два дня 3500. Говорят,
что он заметил  какому-то человеку, радовавшемуся  победе: "Если  мы одержим
еще одну такую  победу  над римлянами,  то окончательно  погибнем". В  самом