считается,  что  император  искал  скорейшего  завершения  войны  только  по
внутренним   побуждениям.   По-видимому,   Отон   не   мог   долго   терпеть
неопределенности  положения,  не  мог,  по  изнеженности  своей,  переносить
непривычные  для   него  мысли  об   опасности   и,  истомленный   заботами,
зажмурившись, словно перед прыжком  с обрыва, поторопился отдать исход всего
дела на  волю  случая (Плутарх:  "Отон"; 9). Сам  он ни в  одном сражении не
участвовал, оставаясь в  Брикселле. В войне, которая развернулась в Северной
Италии, полководцы Отона победили в трех первых незначительных сражениях, но
в  последней  большой  и  беспорядочной  битве  при  Бетриаке  были  разбиты
(Светоний: "Отон"; 9).
     Как всегда бывает  в  подобных  обстоятельствах, до Отона  сперва дошли
только неясные и неопределенные слухи,  и  лишь  потом  появились раненные и
рассказали  о битве  с  большею  достоверностью.  Узнав  о  поражении,  Отон
объявил, что намерен покончить с собой. И  если никого не может удивить, что
друзья не  давали императору отчаиваться  и убеждали его не падать духом, то
чувства, высказанные воинами,  превзошли все ожидания.  Ни  один из  них  не
бежал,  ни  один  не переметнулся  к  победителям, ни один,  видя  отчаянное
положение  своего  императора,  не  думал   тем   не  менее   о  собственной
безопасности, но все дружно  пришли к  дверям Отона и  стали вызывать его, а
когда  он показался на пороге, с криками, с горячей мольбой ловили его руки,
падали к его  ногам, плакали, просили не бросать их на произвол судьбы и  не
выдавать  неприятелю,  но располагать  душами  их  и  телами  до  последнего
дыхания. Но  ничего не  сломило  решимости  Отона.  Обведя  всех спокойным и
светлым взглядом, он  сказал, что сегодня он испытал  счастье большее, чем в
день принятия власти, так как убедился, что его любят как в счастье, так и в
несчастье. И  хотя  победа  противника ненадежна  и  с  подходом иллирийских
легионов все еще может перемениться,  он твердо решил прекратить гражданскую
распрю и не допустить, чтобы из-за него погиб хотя бы один римлянин.
     Все  попытки отговорить его  Отон решительно  отклонил. Бывших  при нем
сенаторов  он отпустил, а  все оставшиеся  деньги  раздал  слугам  и  рабам,
обратившись  к  каждому  с  напутственным  словом и  поблагодарив за  службу
(Плутарх: "Отон";  15--17).  Потом  он  выпил  холодной воды,  чтобы утолить
жажду,  достал  два  кинжала,  попробовал их  острие,  спрятал под  подушку,
затворил двери и забылся  глубоким сном. Только на рассвете  он проснулся  и
тогда  одним ударом поразил  себя пониже левого соска. На первый же его стон
сбежались люди, и на их глазах он испустил  дух (Светоний: "Отон"; 11). Горе
солдат, узнавших  о кончине Отона, было  безмерно. В  полном вооружении  они
провожали  прах  своего императора,  и те, кому удалось подставить плечи под
погребальное  ложе,  почитали это честью для себя, а  остальные припадали  к
трупу, целуя рану или  ловя мертвые руки Отона. А несколько человек, поднеся
факелы  к костру,  покончили  с собой,  хотя, сколько было известно, никаких
особых милостей от умершего не получили, а с другой стороны, и особого гнева
победителя не страшились. Но, по-видимому, никто из тиранов или царей во все
времена  не  был  одержим  такой  иступленной   страстью  властвовать,   как
исступленно  желали  эти  люди повиноваться  Отону. Даже после его смерти не
покинуло их это желание, но осталось неколебимо, превратившись в жесточайшую
ненависть к Вителлию (Плутарх: "Отон"; 17).


ПАВСАНИЙ
     Царь лакедемонян из рода Агидов,  правивший в 409--395 гг. до Р.Х. Умер
385 г. до Р.Х. Сын Плистоанакта.
     Из-за  малолетства Павсаний почти не принимал  участия  в Пелопонесской
войне. В 404 г. до Р.Х. он, собрав всех лакедемонян и пе-лопоннесцев, пришел
в Аттику на  помощь ко второму царю  Агису  II и  наварху Лисандру. В том же
году  Афины капитулировали- Одним из  условий  мира  было  то,  что  афиняне
признают  гегемонию  лакедемонян,  вступают с ними в союз и  возвращаются  к
отеческим  законам.  Для  составления  этих  законов  были избраны  тридцать
правителей.  Но  вместо  того,  чтобы   заниматься  законотворчеством,   они
захватили  власть в городе и, опираясь на ла-конский гарнизон, присланный им
Лисандром,  развязали невиданный террор против демократов и простых граждан.
Более тысячи афинян пали жертвой их личной вражды, другие  были казнены ради
денег.
     Множество  афинян бежало в Пирей,  другие  нашли  убежище  в  Мегарах и
Фивах. Однако не все готовы были сносить беззаконие. Они объединились вокруг
Фрасибула.
     В  403  г.,  когда количество сподвижников  Фрасибула  достигло  тысячи
человек,  он  захватил  с ними Пирей. Потерпевшие поражение тираны  бежали в
Элевсин, а на их  место были  выбраны десять  новых правителей, по одному от
каждой филы. Но положение после этого изменилось мало.  Олигархи  продолжали
владеть Афинами, а демократы занимали Пирей. В этих условиях были отправлены
послы  в Ла-кедемон. Тридцать послали  своих  из  Элевсина,  а десять --  из
города. И  те и другие просили  прислать помощь, заявляя, что афинский народ
отложился от  лакедемонян. Лисандр исходатайствовал для афинян  ссуду в  100
талантов и  добился того,  что  он был  послан гармос-том в  Афины во  главе
сухопутных  войск,  а  его  брат  Либий  --  навар-хом.  Прибыв  в   Аттику,
лакедемоняне блокировали Пирей и с  суши, и с моря. Засевшие здесь демократы
вскоре оказались в самом затруднительном положении, а городское войско, видя
поддержку Лисандра, вновь воспрянуло духом.
     Вследствие  такого   блестящего  положения  дел   царь   Павсаний  стал
завидовать Лисандру:  он  боялся, что  тот, добившись  успеха, прославится и
сделает  Афины  своим  владением.  Поэтому он  склонил  на свою сторону трех
эфоров и снарядил экспедицию в Афины. За ним последовали все союзники, кроме
беотийцев  и коринфян. Явившись в Аттику, Павсаний занял правый  фланг около
Пирея,  Лисандр же с наемниками занял левый. Для виду Павсаний  говорил, что
помогает  Лисандру. На самом  же  деле он  завязал  сношения  с  осажденными
демократами и стал предлагать  свое посредничество в примирении с остальными
гражданами. Павсанию удалось  также расколоть и находившихся в городе афинян
на  две  партии,  одна  из  которых  также  не видела  смысла  в продолжении
гражданской войны и готова была помириться при посредничестве лакедемонян.
     После этого  эфоры  поручили  Павсанию изыскать наилучшие средства  для
примирения враждующих партий. Ему действительно удалось привести противников
к соглашению на следующих  условиях: 1) обе партии отныне не  враждуют между
собой; 2)  каждый  получает  свое  прежнее  имущество;  3)  те из  владеющих
городом,  кто  боится  народного  мщения,   могут  переселиться  в   Элевсин
(Ксенофонт: 2; 3--4). Разрешив таким образом дела, Павсаний нанес сильнейший
удар  по  честолюбию  и  престижу  Лисандра, политическая карьера которого с
этого  времени пошла  на  закат. Не все  лакедемоняне,  впрочем,  радовались
такому   исходу  дела.  Многие   справедливо  полагали,   что  с  окончанием
гражданских  распрей Афины вскоре возродятся как  великая  держава, и  тогда