выгоду рисковать в большом  мире.  С  введением  в  производство  паровой  и
базирующейся на угле технологии,  а  позже  -  с  появлением  электричества,
суконное производство во Франкфурте, часовое  в  Женеве  или  текстильное  в
Манчестере стали производить значительно больше продукции, чем мог поглотить
местный рынок. А он также нуждался в сырье издалека. К тому же на  положении
фабричных рабочих отражались события в  финансовом  мире,  происходившие  за
тысячи миль от них: работа зависела от отдаленных рынков.
   Поэтому постепенно психологические горизонты расширялись. Новые  средства
массовой  информации  увеличили  объем  поступающих   сведений,   передавали
изображение и звук на  дальние  расстояния.  Под  воздействием  происходящих
изменений исчезал  узкоместный  взгляд  на  мир.  Пробуждалось  национальное
сознание.
   Начиная с американской и французской революций и на протяжении всего  XIX
в.  буйство  национализма  охватило  идустриализирующиеся  районы  мира.   В
Германии 350 небольших, очень разных, соперничающих мини-государств пришли к
созданию  единого  национального   рынка   -   das   Vaterland(5).   Италия,
раздробленная  на  части  и  управляемая  Савойской  династией,   Ватиканом,
австрийскими Габсбургами  и  испанскими  Бурбонами,  пришла  к  объединению.
Венгры,  сербы,  хорваты,  французы  и  другие   нации   внезапно   испытали
необъяснимое влечение к своим собратьям. Поэты воспевали  национальный  дух.
Историки  открывали   давно   потерянных   героев,   литературу,   фольклор.
Композиторы   сочиняли    гимны    по    случаю    обретения    национальной
государственности.   И   все   это   происходило   именно    тогда,    когда
индустриализация подвела их к такому шагу.
   Если мы осознали потребность промышленности в интеграции, то должен  быть
ясен и смысл национальных государств. Нация - это  не  "духовное  единство",
как называл  ее  Шпенглердуша"(6). Нация - это не "богатое наследие памяти", как писал Ренан"разделенный образ будущего", как утверждал Ортега   То, что мы сегодня называем нацией, - это феномен  Второй  волны:  единая
интегрированная    политическая     ---------------------------------------Шпенглер Освальд (1880-1936) - немецкий философ и культуролог.
   основоположник культурологического изучения семитских народов.
   деятель. Мировую известность ему принесла  книга  "Восстание  масс"  (1930).
власть, тесно связанная, сплавленная с  единой  интегрированной  экономикой.
Простое объединение местных самостоятельных хозяйств, существующих  порознь,
не может привести и не  приводит  к  развитию  нации.  Равно  как  и  крепко
объединенная политическая система, но базирующаяся на  конгломерате  местных
хозяйств, - это еще не нация в современном  понимании.  Нация  подразумевает
сплав двух компонентов: объединенной  политической  системы  и  объединенной
экономики.
   Национальные восстания, вызванные промышленным переворотом в  Соединенных
Штатах, Франции, Германии и других странах Европы, можно  рассматривать  как
приложение усилий, чтобы поднять уровень политической интеграции на отметку,
которой достигла экономическая интеграция,  сопутствующая  Второй  волне.  И
именно приложение сил, а не поэтические или мистические влияния,  привело  к
тому, что мир оказался разделенным на особые национальные образования.



   Золотой костыль

   Когда правительство  стремится  расширить  свой  рынок  и  укрепить  свою
политическую власть, ничто  не  препятствует  -  ни  языковые  различия,  ни
культурные, социальные, географические и стратегические барьеры.  Транспорт,
средства связи и  энергетические  запасы  -  все  это  ограничивает  размеры
территории,  которой  может   эффективно   управлять   единая   политическая
структура.  Разработанность  систем  учета,  бюджетный  контроль  и  способы
управления   также   определяют,   насколько   далеко   может   продвинуться
политическая интеграция.
   В  пределах  этих  границ  интеграционные  элиты,  точно  так   же,   как
корпоративные и  правительственные,  боролись  за  экспансию.  Чем  обширнее
становилась  территория,  находившаяся  под   их   контролем,   чем   больше
разрастался экономический рынок, тем больше укреплялись их благосостояние  и
власть. Каждая нация расширяла свои экономические и политические границы  до
самых  отдаленных  районов  земного  шара,  поэтому  происходило  не  только
столкновение интересов, но и соперничество наций.
   Желая  проломить  уже   установленные   границы,   интеграционные   элиты
использовали передовую технологию. К примеру,  в  XIX  в.  они  бросились  в
"погоню за пространством" и принялись строить железные дороги.
   В сентябре 1825 г. в Англии была проложена первая железнодорожная  колея,
соединившая Стоктон и Дарлингтон. В мае 1835 г., уже на континенте, Брюссель
был соединен с Малинес. В том же году в сентябре в Баварии был проложен путь
Нюрнберг - Фурт. Следующим был Париж  -  Сен-Жермен.  Далеко  на  востоке  в
апреле 1838 г. Царское Село было  связано  с  Санкт-Петербургом.  В  течение
следующих трех десятилетий  или  несколько  больше  железнодорожные  рабочие
осваивали один регион за другим(8).
   Французский историк Шарль Моразе пояснял: "Страны, которые были уже почти
объединены, в 1830 г. еще более ускорили процесс  консолидации  в  связи  со
строительством железных дорог... поскольку они оказались неподготовленными к
появлению необычного  стального  обруча...  сжимавшего  их...  Каждая  нация
словно спешила провозгласить свое право на существование, прежде  чем  будет
проложена железная дорога, с тем чтобы  ее  могли  признать  как  нацию  при
включении в транспортную систему, которая на протяжении столетия  определяла
политические границы Европы"(9).
   В  Соединенных  Штатах  правительство  выделяло  частным  железнодорожным
компаниям значительные земельные участки и, как писал историк  Брюс  Мазлиш,
воодушевляло их "уверением, что трансконтинентальная дорога  станет  крепить
узы  объединения  между  Атлантическим  и  Тихоокеанским   побережьями"(10).
Золотой   костыль,    вбитый    при    завершении    строительства    первой
трансконтинентальной  железнодорожной  линии,   открыл   путь   к   поистине
национальному рынку, интегрированному  в  континентальном  масштабе.  И  это
обеспечивало подлинную,  в  отличие  от  номинальной,  власть  национального
правительства. Вашингтон мог теперь быстро  перебросить  свои  войска  через
континент, что укрепляло его влияние.
   Таким  образом,  в  одной  стране  за  другой  возникало   новое   мощное
образование - нация. Из-за этого карта мира поделена на четко  обозначенные,
разной формы пятна красного,  розового,  оранжевого,  желтого  или  зеленого