реформатором.
   Вокруг Бенареса население  было  чрезвычайно  густо,  а  самый  город
считался рассадником благочестия и учености. В нескольких  днях  пути  к
северу от  Бенареса,  в  Капилавасту,  над  племенем  сакиев  царствовал
Судгодана (по мнению одних - в половине VI века, по мнению  других  -  в
начале V века до  Р.  X.).  Сакии,  жившие  на  рисовых  полях,  в  виду
величественного Гималая, брали воду из  реки  Рохини,  нынешней  Коханы,
которой пользовалось тоже соседнее племя колианов. Соседи жили в мире  и
согласии, и две дочери правителя колианов вышли замуж за Судгодану.  Обе
эти жены были бездетны,  и  велика  была  радость  всего  народа,  когда
старшая жена,  Магамайя,  имея  45  лет  от  роду,  объявила  мужу,  что
готовится сделаться матерью. Она отправилась  к  своим  родителям  и  по
дороге родила  сына,  будущего  Будду.  Рассказы  о  непорочном  зачатии
ребенка, о том, как святой старик явился к его  отцу  и  предсказал  ему
рождение сына, о  поклонении  мудрецов  и  т.д.,  мы  приведем  ниже,  в
изложении позднейшего буддизма. В последующее время  ребенок  был  более
известен под фамильным  именем  Гаутамы,  но  собственно  его  имя  было
Сидхарта. Девятнадцатилетним  юношей  он  женился  на  своей  двоюродной
сестре Язодгаре (Jasodhara) и предался всей  роскоши  и  неге  восточной
жизни. По южно-буддийскому преданию, его родственники открыто обратились
с жалобой  к  его  отцу,  говоря,  что  сын  его  живет  только  в  свое
удовольствие, ровно ничему не учится, и они боятся,  что  он  не  сумеет
управлять государством. Гаутама, узнав об этом,  просил  назначить  день
испытания и поразил всех своими познаниями. Это единственное предание об
его юности. Будучи двадцати девяти лет, Гаутама поехал, однажды, к  себе
на дачу и дорогою был поражен видом человека, совершенно  расслабленного
от  старости;  в  другой  раз   ему   встретился   человек,   страдавший
отвратительной болезнью, а в третий раз он  наткнулся  на  разлагавшийся
труп. Всякий раз возница его, по имени Чанна, говорил  ему,  что  такова
судьба всех людей. Вскоре после этого  он  встретил  аскета,  и  тот  же
возница, объяснил ему характер и стремления  аскетов.  Все  эти  встречи
заставили ум Гаутамы сильно работать: он стал  смотреть  на  все  земные
радости и надежды, как на суетные  вещи,  мечтал  о  тихой  монастырской
жизни и искал случая отдаться всецело воздержанию и  размышлению.  После
встречи с аскетом к нему явился гонец с известием  о  рождении  сына.  -
"Это  новые  крепкие  оковы",  спокойно  сказал  Гаутама,  "которые  мне
придется разбивать". Население Капилавасту было в восторге  от  рождения
наследника, единственного внука царя. Вернувшийся Гаутама  был  встречен
музыкантами,  окружившими  его  колесницу,  и  народом,   кричавшим   от
восторга. Среди всеобщих криков его внимание было привлечено голосом его
двоюродной сестры, воспевавшей его таким образом: "Спасен отец,  спасена
мать, спасена жена такого сына и мужа". Слово "спасен" он понял так, что
может спастись от цепей жизни. В благодарность за то, что в такую минуту
торжества  ему  напомнили  о  цели  его  жизни,  Гаутама  снял  с   себя
драгоценное жемчужное ожерелье и послал его девушке. В этот же вечер  он
не обратил никакого внимания на танцовщиц и во время танцев даже заснул.
Проснувшись, он вскочил  "готовый  к  работе",  по  словам  сингалезской
хроники - "как человек, узнавший, что дом его горит". Спросив, кто стоит
на страже, и узнав, что стоит его возница, он велел  ему  оседлать  себе
лошадь. В то время как Чанна пошел  исполнять  его  приказание,  Гаутама
открыл потихоньку дверь в ту  комнату,  где  спала  его  жена  Язодгара,
окруженная цветами, положив руку на голову своего младенца. Ему хотелось
взять ребенка на руки, чтобы проститься с ним, но боясь разбудить  жену,
он решил уйти не простившись в вернуться, когда ум его просветится и  он
сделается Буддой, т.е. "просвещенным". Гаутама ушел в полнолуние в  июле
месяце, в сопровождении одного Чанны, и отправился по белу свету бедным,
бесприютным учеником и странником. Эти то события и послужили темою  для
санскритского сочинения, переведенного Билем. Далее рассказывается,  что
Мара, великий искуситель, появился в небесах и остановил Гаутаму, обещая
ему через семь дней владычество  над  всеми  четырьмя  материками,  если
только он не пойдет далее и откажется от своего намерения. Слова эти  не
подействовали на Гаутаму, но искуситель утешился надеждой,  что  возьмет
верх, когда грешная мысль западет в душу Гаутамы. - "И с  этой  минуты",
говорится в Бирманской летописи, "он  как  тень  следовал  за  Гаутамой,
стараясь постоянно ставить ему препятствия к осуществлению его  мысли  о
том, чтобы стать Буддой". В тексте рукописи  на  яз.  пади  слово  Будда
употребляется  в  виде  титула,  а  не  как  собственное  имя.   Гаутама
проповедовал, что он - один из Будд, являвшихся в разное время на землю.
После  смерти  каждого  Будды  его  религия  процветала  в   продолжение
некоторого времени, и затем забывалась до прихода нового Будды,  который
снова начинал  проповедовать  туже  истину.  Отчет  о  двадцати  четырех
Буддах, предшествовавших Гаутаме, находится в Ятаке.
   После встречи с искусителем, Гаутама ехал в продолжение целого дня до
берегов реки Анома, где остановился, мечем срезал  себе  длинные  кудри,
снял богатые одежды и послал их обратно в  Капидавасту.  Следующие  семь
дней Гаутама оставался один в роще из манговых деревьев и затем пошел  в
город Магадху, место  пребывания  Бимбизары,  одного  из  могущественных
государей  того  времени  в  долине  Ганга.  Он  был  милостиво   принят
государем,  другом  его  отца;  но   несмотря   на   просьбы   сделаться
вероучителем, он не решился взяться за дело  проповедника.  Он  примкнул
сначала к брамину, по имени Алора, а потом к другому, по  имени  Удрака,
от которого выучился всему, чему учила в то время  индийская  философия.
Не удовлетворившись этим учением, он удалился в дремучие леса Урувелы, и
прожил там шесть лет с  пятью  верными  учениками,  в  суровом  посте  и
самоистязаниях, до тех пор, пока слава об нем, как об аскете, разнеслась
по всему свету: "как звон  колокола,  повешенного  на  своде  небесном",
говорит Бирманская летопись. Наконец он довел себя до такого  истощения,
что с ним сделался однажды глубоки обморок. Окружающие  думали,  что  он
умер, но он оправился и с этих пор  прекратил  свои  истязания  и  начал
вести правильную жизнь. После  этого  в  душе  Гаутамы  произошла  новая
борьба,  о  которой  говорится,  как  в   южно-буддийских,   так   и   в
севернобуддийских сказаниях в такой поэтической и фантастической  форме,
какую   могло   создать   только   пламенное    воображение    индийцев.
Разочарованный и недовольный Гаутама  отказался  от  всего,  что  вообще
дорого людям, и искал успокоения в  науке  в  самоотречении.  Видя,  что
усвоением чужой мудрости и простою жизнью он не достигнет того, чего ему
хотелось, он предался размышлению и покаянию,  посредством  которых,  по
мнению  тогдашних  философов,  люди  могут  стать  выше  богов.  В  этом
направлении он дошел до того, что его стали считать святым,  но  в  тоже
самое  время  он  утратил  и  силы,  и  даже  веру.  В  таком  положении