известный царю, участвовал при патриархе Иосифе (ум.  1652)  в  "книжном
исправлении".  Никон  заменил  прежних  справщиков,  для  которых  греч.
подлинники были недоступны; людьми действительно учеными.  Никон  и  его
справщики завели те "новшества", которые  и  послужили  первою  причиною
возникновения раскола. А. занял одно из первых мест  в  ряду  ревнителей
старины и был одной из первых жертв преследования, которому  подверглись
противники Никона. Уже в сент. 1653 г. его  бросили  в  тюрьму  и  стали
увещевать, но безуспешно. А. был сослан в Тобольск, затем 6 лет  состоял
при воеводе Афанасии Пашкове, посланном для завоевания "даурской земли",
доходил до Нерчинска, до Шипки и до Амура,  претерпевая  не  только  все
лишения тяжелого похода, но и жестокие преследования со стороны Пашкова,
которого он обличал в разных неправдах. Между тем Никон  потерял  всякое
значение при дворе, и А. возвращен был в Москву  (1663).  Первые  месяцы
возвращения его в Москву были временем большого  личного  торжества  А.;
сам царь выказывал к нему  необыкновенное  расположение.  Вскоре  однако
убедились, что А. не личный  враг  Никона,  а  противник  господствующей
церкви. Царь посоветовал  ему  через  Родиона  Стрешнева,  если  уже  не
"соединиться", то по крайней мере молчать. А. послушался, но не надолго.
Вскоре он еще сильнее прежнего стал укорять и ругать  архиереев,  хулить
4-х конечный крест, исправление  символа  веры,  трехперстное  сложение,
партесное пение,  отвергать  возможность  спасении  по  новоисправленным
богослужебным книгам и послал даже челобитную  царю,  в  которой  просил
низложения Никона и восстановления иосифовских обрядов.  В  1664  г.  А.
сослан  был  в  Мезень,  где  он  пробыл  11/2  года,   продолжая   свою
фанатическую проповедь, поддерживая своих приверженцев, разбросанных  по
всей России, окружными посланиями, в  которых  именовал  себя  "рабом  и
посланником Иисуса Христа", "протосингелом российской церкви". В 1666 г.
А. привезен был в Москву, где его  13  мая  после  тщетных  увещаний  на
соборе, собравшемся для  суда  над  Никоном,  расстригли  и  прокляли  в
Успенск. соборе за обедней, в ответ на что А. тут же  возгласил  анафему
архиеpеям. И после этого не отказывались еще от  мысли  переубедить  А.,
расстрижение которого было встречено большим неудовольствием и в  народе
и во многих боярских домах и даже при дворе, где у ходатайствовавшей  за
А. царицы было в день расстрижения его  "великое  нестроение"  с  царем.
Вновь происходили увещания А. уже пред лицом вост. патриархов  в  Чудове
м-ре, но А. твердо стоял на своем. Сообщников его в это  время  казнили.
А. был только наказан кнутом и сослан в Пустозерск (1667). Ему  даже  не
вырезали языка, как Лазарю и Епифанию, с которыми он и Никифор, протопоп
симбирский, был сослан в Пустозерск. 14 лет просидел А. на хлебе и  воде
в земляной тюрьме в Пустозерске,  неустанно  продолжая  свою  проповедь,
рассылая грамоты и окружные послания. Наконец, дерзкое письмо его к царю
Федору Алексеевичу, в котором он просил царя Алексея Михайловича и ругал
патриарха Иоакима, решило участь А. и его товарищей. 1 апр. 1681 г.  они
были сожжены в Пустозерске. Раскольники считают  А.  мучеником  и  имеют
иконы  его.  В  сфере  раскола  А.   действовал   не   только   примером
непреклонности  убеждения;  он  -  и   один   из   наиболее   выдающихся
расколоучителей. А. приписывают 43 соч., из которых 37, в  том  числе  и
автобиография его ("Житие"), напеч.  Н.  Субботиным  в  "Материалах  для
истории раскола" (т. I  и  V).  Вероучительные  взгляды  А.  сводятся  к
отрицанию никоновских "новшеств", которые он ставит в связь  с  "римской
блудней, т.е. с латинством. Кроме того, А. в  св.  Троице  различал  три
сущности или существа, что  и  дало  первым  обличителям  раскола  повод
говорить об особой секте "аввакумовщины", которой на самом деле не было,
так как взгляды А. на св. Троицу не были приняты раскольниками.
   Авгуры. Так назывались  у  римлян  члены  одной  жреческой  коллегии,
пользовавшейся до  позднейших  времен  большим  уважением  и  обладавшей
знанием с помощью авгурий или ауспиций, т.е. наблюдений  над  полетом  и
криком птиц, над падением молнии и по другим признакам, отгадывать  волю
богов и предсказывать исход того или другого предприятия.
   Ауспиции  подразделялись  на  такие,  которые   непосредственно   при
известных церемониях и в известных формулах испрашивались у божества,  и
на такие, в которых последнее  по  собственному  желанию  выражало  свою
волю. В последнем  случае  влияние  А.  было  очень  сильно.  Они  могли
остановить народное  собрание,  отложить  его  до  другого  дня  и  даже
отменять его решения,  объявив,  что  ауспиции  были  неблагоприятны.  В
частности ауспиции разделялись на 5 классов: 1)  небесные  явления,  как
гром и молния; при  этом  обращалось  внимание  на  место  возникновения
молнии - если на лево  от  наблюдателя,  обращенного  лицом  к  югу,  то
предзнаменование  считалось  счастливым;   если   же   направо,   то   -
неблагоприятным ; 2) крик и полет птиц. Одни из птиц возвещали  тот  или
другой исход дел направлением своего полета, другие - своим  криком  или
пением. К последним относились ворон,  ворона,  ночная  сова  и  др.;  к
первым - один вид соколов, орел и  коршун.  Ворона,  каркающая  с  девой
стороны, а воронь  -  с  правой  -  возвещали  удачу;  3)  клевание  или
неклевание зерен птицами. Первое возвещало счастье, второе -  несчастье.
Этот род гадания особенно практиковался на войне, вследствие чего войско
сопровождал всегда Pullarius с  целым  фургоном  кур.  Кроме  этих  трех
ауспиций  были  еще  4)  приметы  по  четвероногим  животным  и  5)   по
каким-нибудь необыкновенным  происшествиям  и  несчастным  случаям.  Так
напр., всякое народное собрание должно было немедленно расходиться, если
кто-нибудь из присутствовавших подвергся припадку падучей. И в  военное,
и в мирное время не предпринималось ничего важного без  предварительного
испрашивания ауспиций. Даже в эпоху Цицерона, когда вера в старых богов,
особенно в высших классах уже  значительно  пошатнулась,  и  магистраты,
которые заведывали этими гаданиями, смотрели на них лишь как на докучные
формальности, ауспиции все еще  служили  важным  средством,  по  крайней
мере, для достижения политических целей, и вследствие этого  и  коллегии
А., обладавшая этим знанием, пользовалась большим уважением.
   Официальные ауспиции устраивались только должностными лицами,  авгуры
при этом служили лишь посредниками-специалистами.  Роль  их  заключалась
главным образом в  том,  что  они  для  наблюдения  примет  должны  были
очертить "templum", т.е. узкое  пространство,  с  которого  должны  были
производиться  наблюдения,  и  другое  более  обширное,  на   протяжении
которого надо  было  наблюдать  приметы.  Авгур  своим  жезлом  (lituus)
мысленно проводил две лиши (одну по направлению с севера на юг - cardo,
   - а другую, перерезывающую первую, с востока на  запад  -  decumanus)
через все поле наблюдения и затем соединял концы этих линий 4-мя прямыми
линиями в виде прямоугольника. Лишь после этих предварительных действий,
магистрат, сидя с покрытой головой в узком templum и обращенный лицом  к
востоку или югу, мог приступить к ауспициям. В  Риме  для  правильных  и