Артур Конан Дойль
   Белый отряд


                                   Роман


     -----------------------------------------------------------------------
     Дойль Артур Конан. Собрание сочинений в 8-ми т. Т.5.
     Москва: Раритет. 1991. Перевод В.Станевич
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 1 октября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     В  пятый  том  "Сочинений" вошли роман "Белый отряд", который переносит
читателя  в  далекую  эпоху второй половины XIV века, когда две сильнейшие в
то  время  европейские  монархии,  Англия  и  Франция,  вели жестокую войну,
вошедшую  в  историю  под  названием  Столетней,  а  также  рассказы "Сквозь
пелену", "Нашествие гуннов", "Состязание".


                                  Глава I

О ТОМ, КАК ПАРШИВУЮ ОВЦУ
                              ИЗГНАЛИ ИЗ СТАДА

     Большой  колокол  в Болье звонил. Далеко-далеко разносились по лесу его
певучие,  все  нарастающие  звуки. Работники, добывавшие торф в Блэкдауне, и
рыбаки  на  Эксе слышали, как в знойном летнем воздухе дальний звон гудит то
громче,  то  слабее.  В  тех  местах  звуки  эти  были  привычными, столь же
привычными,  как  болтовня  соек  или крик выпи. Однако и рыбаки и крестьяне
поднимали  головы,  вопросительно переглядываясь, ибо Angelusа  до  вечерни  было  еще  далеко. Почему же звонит большой колокол в Болье,
если тени уже не короткие, но еще и не длинные?
     ______________
     словами,  и  колокольного  звона,  который  призывал к этой молитве трижды в
день  рано  утром,  в  полдень  и  к вечеру. Здесь имеется в виду полуденный
Angelus.

     Группами  возвращались монахи в монастырь. По травянистым аллеям, вдоль
которых  росли  искривленные  дубы  и  покрытые  лишайником  березы, спешила
одетая  в  белое  братия  на призыв колокола. Монахи покинули виноградники и
давильню,  телятники  и  бычьи  хлевы, ямы, где брали глину, солеварни, даже
дальние  кузницы в Соулее и Мызу св. Леонарда и все устремились в монастырь.
Это  не было неожиданностью: быстроногий вестник обежал в прошлую ночь самые
отдаленные  владения  аббатства и оставил каждому монаху вызов на третий час
после  полудня. Столь спешного вызова не помнил даже сторож старик Афанасий,
вот  уже много лет чистивший дверной молоток у ворот, а он начал его чистить
через год после битвы при Баннокберне.
     Чужеземец,  ничего  не  знающий  ни  о  монастыре,  ни  о  его огромных
богатствах,  все  же,  глядя  на  братьев-монахов,  мог  бы  составить  себе
представление   о  лежавших  на  них  разнообразных  обязанностях  и  об  их
деятельности  на  широко  раскинувшихся монастырских землях, центром которых
являлось  старинное  аббатство.  И  когда  они,  склонив  головы и беззвучно
шевеля  губами,  по двое и по трое неторопливо входили в его ворота, лишь на
очень  немногих  не  было  следов  повседневного  труда. У двоих кисти рук и
рукава  были забрызганы красноватым виноградным соком. Бородатый монах нес в
руках  топор с широким топорищем, на спине - вязанку хвороста, а рядом с ним
шагал  другой,  держа  под  мышкой  ножницы  для  стрижки овец, причем белые
шерстинки  налипли  на  его  еще  более  белую  одежду.  По  дороге тянулась
длинная,  нестройная вереница людей с лопатами и мотыгами, а позади всех два
монаха  тащили  огромную  корзину  с  только что пойманными карпами, ибо это
было  под  пятницу  и  надлежало  наполнить  пятьдесят  деревянных тарелок и
насытить  столько  же  дюжих  едоков.  Во всей этой толпе едва ли нашелся бы
хоть  один  монах,  не  испачканный  и  не  уставший,  но аббат Бергхерш был
требователен и к себе и к другим.
     А  тем  временем в просторном, высоком покое, предназначенном для особо
важных  случаев,  нетерпеливо  расхаживал  сам  аббат,  стискивая  на  груди
длинные,  бледные,  нервные  пальцы.  Его осунувшееся, изнуренное раздумьями
лицо  с  ввалившимися  щеками говорило о том, что человек этот действительно
поборол  в  себе  внутреннего  врага,  с  которым  каждому  из  нас  суждено
встретиться,  и  все  же  тяжело  пострадал  в  этой  борьбе.  Сокрушив свои
страсти,  он  почти  что  сокрушил  самого  себя. Однако каким бы хрупким ни
казался  его  облик,  в  глазах  под  нависшими  бровями  время  от  времени
вспыхивала   бешеная   энергия,   напоминавшая   людям  о  том,  что  он  из
воинственного   рода   и   что  его  брат-близнец  сэр  Бартоломью  Бергхерш
принадлежит  к  числу  тех  прославленных  суровых воинов, которые водрузили
крест  св.  Георгия  перед  воротами Парижа. Сжав губы и нахмурив лоб, аббат
шагал  взад и вперед по дубовому полу, словно живое воплощение аскетического
духа,  а большой колокол продолжал греметь и гудеть над его головой. Наконец
звон  прекратился,  завершившись  тремя  размеренными  ударами,  и не успело
затихнуть  их  эхо,  как аббат стал бить в маленький гонг, который ему подал
келейник.
     - Что,  братия собралась? - спросил аббат на англофранцузском диалекте,
который был принят в монастырях того времени.
     - Пришли,  -  ответил белец; глаза его были опущены, и руки скрещены на
груди.
     - Все?
     - Тридцать  два  инока и пятнадцать послушников, преподобный отец. Брат
Марк из спикария     ______________
     латинизм).

     - Что  бы  он  ни сказал, лихорадка или нет, а он обязан был явиться по
моему  зову.  Его  дух должно сломить, как и дух многих в этой обители. Но и
ты  сам,  брат Франциск, как мне сообщили, дважды что-то сказал вслух, когда
за  трапезой  читали жития самых почитаемых святых. Что ты можешь привести в
свое оправдание?
     Келейник стоял молча и смиренно, все так же скрестив руки на груди.