- Да, отец.
     - Молитвы об изгнании демонов читал?
     - Да, отец мой.
     - Свещеносцем был?
     - Да, отец мой.
     - Псалтырь читал?
     - Да, отец мой.
     - Но обетов послушания и целомудрия ты не давал?
     - Нет, отец мой.
     - Значит,  ты  можешь  вести  мирскую  жизнь.  Все  же  перед  тем, как
покинуть  нас,  скажи  мне,  с  какими  дарованиями  уходишь  ты  из  Болье?
Некоторые  мне  уже  известны.  Ты играешь на цитолионемеет без тебя. Ты режешь по дереву, гравируешь?
     ______________
          
     На бледном лице юноши вспыхнула гордость искусного мастера.
     - Да,  преподобный  отец,  -  отозвался  он,  - благодаря доброте брата
Варфоломея  я  режу  по  дереву  и  слоновой кости и могу кое-что сделать из
серебра  и  бронзы.  У  отца Франциска я научился рисовать на пергаменте, на
стекле  и  на  металле,  а  также узнал, какими эссенциями и составами можно
предохранить   краски   от  действия  сырости  и  мороза.  У  брата  Луки  я
заимствовал  некоторое  умение  украшать  насечкой  сталь и покрывать эмалью
ларцы,  дарохранительницы,  диптихи  и  триптихи.  Кроме  того,  у меня есть
небольшой   опыт   в   переплетном   деле,  гранении  драгоценных  камней  и
составлении грамот и хартий.
     - Богатый   список,   ничего   не  скажешь!  -  воскликнул  настоятель,
улыбаясь.  -  Какой клирик из Оксфорда или Кембриджа мог бы похвастаться тем
же? Что касается начитанности, тут ты, боюсь, не достиг таких же успехов.
     - Да,  отец  мой,  читал  я  немного.  Все же, благодаря нашему доброму
викарию,  я  не  вовсе  не  грамотен.  Я прочел Оккама, Брэдвардина и других
ученых мужей, а также мудрого Дунса Скотта и труд святого Фомы Аквинского.
     - Но  какие знания о предметах мира сего почерпнул ты из своего чтения?
В  это  высокое окно ты можешь увидеть кусок леса и дымы Бэклерсхарда, устье
Экса  и  сияющие  морские  воды.  И  вот  я  прошу тебя. Аллейн, скажи, если
кто-нибудь  сел бы на судно, поднял паруса и поплыл по тем водам, куда бы он
надеялся приплыть?
     Юноша   задумался,   концом   палки  он  начертил  план  на  камышинах,
покрывавших пол.
     - Преподобный  отец,  -  ответил  он,  -  этот человек приплыл бы к тем
частям  Франции,  которые  находятся  во  владении его величества короля. Но
если  он  повернет на юг, он сможет добраться до Испании и варварских стран.
На север у него будут Фландрия, страны Востока и земли московитов.
     - Верно.  А  что  было  бы,  если  бы  он,  достигнув  владений короля,
продолжал путь на восток?
     - Он  прибыл  бы  в  ту  часть  Франции,  которая  до  сих пор является
спорной,  и  мог  бы  надеяться,  что  доберется  до  прославленного  города
Авиньона, где пребывает наш святейший отец, опора христианства.
     - А затем?
     - Затем  он  прошел бы через страну аллеманов и Великую римскую империю
в  страну  гуннов и литовцев-язычников, за которой находятся великая столица
Константина и королевство нечистых последователей Махмуда.
     - А дальше, любезный сын?
     - Дальше  находится  Иерусалим,  и  Святая  земля,  и  та великая река,
истоки которой в Эдеме.
     - А потом?
     - Преподобный  отец,  я  не знаю. Мне кажется, оттуда уже недалеко и до
края света!
     - Тогда  мы  еще  можем  кое-чему  научить тебя, Аллейн, ласково сказал
аббат.  -  Знай,  что многие удивительные народы живут между этими местами и
краем  света.  Там  есть  еще  страна  амазонок, и страна карликов, и страна
красивых,  но  свирепых  женщин, убивающих взглядом, как василиск. А за ними
царства  Пресвитера  Иоанна  и Великого Хама. Все это истинная правда, ибо я
узнал  ее  от  благочестивого  христианина  и отважного рыцаря сэра Джона де
Мандевиля,  который  дважды  останавливался  в Болье по пути в Саутгемптон и
обратно,  и  он рассказывал нам о том, что видел, с аналоя в трапезной, хотя
многие  честные  братья  не  могли ни пить, ни есть, столь поражены были они
его странными рассказами.
     - Мне  очень бы хотелось узнать, отец мой, что может быть на самом краю
света.
     - Есть  там  предивные  вещи,  -  важно  отвечал аббат, - но никогда не
предполагалось,  что  люди  будут  спрашивать  о  них. Однако у тебя впереди
долгая дорога. Куда же ты направишься в первую очередь?
     - К  брату,  в  Минстед.  Если  он  в  самом  деле  такой  безбожник  и
насильник,  тем  более  важно отыскать его и попробовать, не смогу ли я хоть
немного изменить его нрав.
     Аббат покачал головой.
     - Сокман  из  Минстеда  заслужил  в округе дурную славу, - сказал он. -
Если  уж ты решил пойти к нему, то берегись, как бы он не сбил тебя с тесной
тропы   добродетели,  по  которой  ты  научился  идти.  Но  ты  под  защитой
господней,  в беде и смятении всегда взирай на господа. Паче всего, сын мой,
избегай  силков,  расставленных женщинами, - они всегда готовы поймать в них
безрассудного  юношу!  А  теперь  опустись  на  колени и прими благословение
старика.
     Аллейн  Эдриксон  склонил  голову, и аббат вознес горячие мольбы, прося
небо  охранить  эту  молодую душу, уходившую ныне навстречу грозному мраку и
опасностям мирской жизни.
     Ни  для  того,  ни для другого все это не было пустой формальностью. Им
казалось,  что за пределами монастыря, среди людей, действительно царят лишь
насилие  и  грех.  Мир  полон физических, а еще более - духовных опасностей.
Небеса  казались  в те времена очень близкими. В громе и радуге, в урагане и
молнии  нельзя  было  не  видеть прямого выражения воли божьей. Для верующих
сонмы  ангелов, исповедников и мучеников, армии святых и спасенных постоянно
и   зорко   взирали   на   своих  борющихся  братьев  на  земле,  укрепляли,
поддерживали  и  ободряли  их. Поэтому, когда юноша вышел из комнаты аббата,
на  сердце  у  него  стало  легче, и он почувствовал прилив мужества, а тот,
провожая  его  до площадки лестницы, в заключение поручил его защите святого
Юлиана, покровителя путешествующих.
     Внизу,  в  крытой  галерее  аббатства, монахи собрались, чтобы пожелать