но все в нем показывало, что в молодых годах своих он был стройным мужчиною
и,  может быть,  храбрым наездником,  несмотря на кротость,  выражавшуюся в
спокойных  чертах.   Те,  которые   знали  близко  этого   человека,  этого
знаменитого генерала,  говорят: "Мудрено найти кротость,  терпение и другие
христианские  добродетели, в  такой  высокой степени  соединенными в  одном
человеке,  как в  нем".  - "Жаль,  - говорит  некто в  современных Записках
своих, - жаль, что  мало людей могут чувствовать красоту и великость такого
характера!"  Под  портретом  его  я  видел,  позднее, надпись:   "Invictus
Victor"[26]. И в самом деле, он первый начал побеждать дотоле непобедимого.
Это был генерал Бенигсен!

Скрыв лучи своей Прейсиш-Эйлауской  славы, он заботливо и скромно разъезжал
по полю битвы. Я был в числе тех, которые спросили у него: "В какой степени
можно  сравнивать  настоящее  Бородинское  сражение  с  Прейсиш-Эйлауским?"
Победитель  при  Эйлау,  не  задумавшись, отвечал  с  высокою  скромностию:
"Верьте мне, что в  сравнении с тем, что мы до сих пор  видим (а это было в
12-м часу дня, когда  700 пушек на одной квадратной версте еще не гремели),
Прейсиш-Эйлауское сражение только сшибка!"

Прискакав вместе с Барклаем, оба военачальника ободрили войска левого крыла
и, загнув  оное, уперли одним концом  в лес, занятый Московским ополчением.
Это    придало   силы    обессиленным   потерями   и    своим   положением.

Незадолго  перед ними  в пожар  и смятение  левого крыла въехал  человек на
усталой  лошади, в  поношенном генеральском  мундире, с звездами  на груди,
росту небольшого,  но сложенный плотно, с  чисто русскою физиономиею. Он не
показывал порывов храбрости блестящей  посреди смертей и ужасов, окруженный
семьею  своих  адъютантов, разъезжал  спокойно,  как  добрый помещик  между
работающими поселянами; с заботливостию  дельного человека он искал толку в
кровавой сумятице местного боя. Это был Д. С. Дохтуров.

В пылу самого сражения  Дохтуров получил от Кутузова начерченную карандашом
записку: "Держаться  до последней крайности". Между  тем под ним убило одну
лошадь,  ранило  другую. Он  все  разъезжал спокойно,  говоря солдатам  про
Москву, про отечество, и  таким образом, под неслыханным огнем Бородинским,
даже, как  мы видели, некоторое время  в одном из каре  своих, пробыл он 11
часов.

Мы не могли, при всем желании, представить здесь так ясно, как бы хотелось,
все  переходы,  все  оттенки этой  великой  битвы  маршалов с  Багратионом,
наконец раненным  и отнесенным  с поля. Не  опасаясь впасть в  повторения и
желая лучше переговорить, чем  не договорить, мы расскажем еще и уже более,
чем во второй раз,  о некоторых чертах упорной битвы за реданты Семеновские
и заглянем для этого мимоходом в предания французов.

Уже  наступила грустная  для нас  эпоха, когда все  главнейшие препятствия,
заслонявшие позицию  нашу: речки  Войня, Колоча, овраг  Семеновский и ручей
Огник,  перейдены!.. От Утицы  до Бородина  протянулась синею  лентою линия
французская.

В  это время  Наполеон  устраивает атаку  серединную  (charge  de pont),  о
которой  он  говорит в  своем  18-м бюллетене,  приготовляясь ударить,  как
молотом, всею толщею своего правого крыла поперек груди нашей армии. Маршал
Ней  сжался и  с  тремя своими  и двумя  из  1-го корпуса,  всего  с пятью,
дивизиями,  стоившими иной  армии,  пошел теснить  и разбивать  левое крыло
русское, с  которым он  постоянно бился с мужеством  неукротимым. Между тем
посланный  им Готпуль  отослан  Наполеоном к  дивизии Клапареда  и  потом к
дивизии  Фрияна,  который, еще  незадолго  перед тем,  от самого  Наполеона
получил  приказание   изготовиться  к  наступу,  коль   скоро  реданты  при
Семеновском  будут взяты.  К исходу  боя между  маршалами и  князем Готпуль
привел Фрияна  и его  дивизию прямо к  высотам и редантам  Семеновским. Эту
свежую дивизию жестоко поздравили дождем и градом пуль и картечи с третьего
реданта,  еще уцелевшего  за русскими.  Но старый  Фриян велит бить  во все
барабаны  и  скорым  наступным  шагом  ведет дивизию  на  приступ.  Никакое
сопротивление  не могло  остановить  этого отчаянного  приступа, и  русские
отброшены за Семеновский овраг,  не успев, как мы уже давно сказали, свести
пушек с реданта. Генерал  Дюфур, с 15-м легким пехотным полком, как нам уже
известно,  перемчался   за  овраг,  принял   налево,  захватил  Семеновское
(которое,  впрочем, наши готовы  были уступить)  и стал на  этой прожженной
почве твердою ногою, поддерживаемый  остальными войсками дивизии в колоннах
по бригадам.

Генерал Фриян попытался было протянуть свое правое крыло, чтоб сомкнуться с
Неем,   но  русские   с   страшным  криком   уже  неслись   ему  навстречу.

При виде  этой бегущей бури Фриян стеснил ряды, и  тут же по его приказанию
33-й полк  перешел через овраг, выстроился  в каре и заслонил  полки 48-й и
Ишпанский Иосифа Наполеона.

Под гремящим  покровительством своих метких батарей  конница русская делала
отчаянные налеты  на пехоту  французскую; но французы (нельзя  не отдать им
чести)  стояли  как  вкопанные!  За  что  дрались они?  Что  заставляло  их
прирастать  ногами к  русской земле?  Мрачные, безмолвные, без  пальбы, без
крика, линии  французские допускали  до себя русских  на три шага,  и вдруг
огненная лента бежала по  фрунту и за страшным убийственным залпом, сыпался
беспрерывный  рокот мелкой  пальбы.  Мертвые и  умирающие, кони  и всадники
русские длинными настилками ложились друг на друга. "Помогите! помогите!" -
кричали  раненые.  "Не  до  вас,  братцы!  -  отвечали им.  -  Надо  прежде
разведаться  с  неприятелем!" Вот  минута,  в которую  армия русская  могла
показаться  разрезанною:  ибо ключевой  плечной  сустав, соединявший  левое
крыло  с грудью  армии, был  изломан. Наши  линии видимо тончали,  позади и
впереди  их  поле  пестрелось  от  трупов  и  обломков  разбитых  снарядов,
искрошенного оружия. Дивизии маршалов и 1-й кавалерийский корпус, служивший
им  связкою с  дивизиею  Фрияна, все  подавались вперед  упрямо, напористо,
грозно,  но медленно.  Отпорная  сила русских  не дозволяла  развиваться их
привычной быстроте.

Оставим    на   время    маршалов   с   их    массами   полупросквоженными,
полурастерзанными сражаться с остатками наших, полурассеянными, но твердыми
на поле, упрямыми в  бою, торгующимися за каждый шаг русской земли, оставим