Италиянский) поднял дух своим присутствием, примером и речью. Каждому полку
особо   говорил   он   что-нибудь   приятное,   что-нибудь   ободрительное,
напоминавшее   его  славу.   Но   9-й  линейный   в  особенности   очарован
приветствием: "Храбрые!  вспомните, что  при Ваграме вы одни  были со мною,
когда  мы  рассекли пополам  линию  неприятельскую!"  Полк отвечал  криками
восторга, и все ринулось  вперед. Лично ободряя дивизию Брусье, вице-король
был необыкновенно  хладнокровен под зноем жесточайшего  сражения, под шумом
падающих картечных дождей. И  вот пехота французская приближалась с лица, а
Нансути и  Сен-Жермен с  тяжелою конницею жестоко  напирали сбоку. подметая
палашами все поле от Семеновского до люнета.

Об этом  боковом действии  на люнет огромной французской  кавалерии (до 120
эскадронов)  расскажем мы  после,  когда кончим  о действиях  вице-короля с
лица.  Боковая атака,  страшная,  грозная, была  та атака  Нея,  за которую
получил он титул князя  Москворецкого. Он направлялся с своими громадами на
центральный люнет,  но имел в виду  высшую тактическую цель, цель разрезать
нашу  линию пополам  и, распахнув  ее на  обе стороны,  стать в  тылу обеих
половин.  Подчиняясь   закону  последовательности,   скажем  теперь  только
несколько слов  о действиях  французской кавалерии справа.  Самым блестящим
образом исполнила данное ей приказание конница 2-го французского корпуса. С
неустрашимостью перемчалась  она за  овраг Семеновский и  кинулась на линии
русских.   Многие  полки   Остерманова  корпуса,   особливо  Кексгольмский,
Перновский  и  33-й егерский,  выдержали  храбро отважный  наскок и  удачно
ответили  смелым эскадронам  губительным батальным  огнем. Но,  несмотря на
это,  граф  Коленкур,  скакавший справа  в  голове  кирасиров Ватье,  успел
обогнуть редут и через тыловой въезд промчался в самое укрепление. Коленкур
убит пулею в лоб, и пятый кирасирский полк, ошеломленный потерею генерала и
сильным отпором, ускакал прочь. Так кончил Коленкур! Когда убили Монбрена и
люнет,  продольными выстрелами,  нещадно резал французскую  кавалерию, этот
генерал,  как  мы  видели,   бросился,  чтобы  зажать  уста  люнету,  и  не
возвратился  боле!  Минута, в  которую  он въехал  на высоту,  представляла
картину  необыкновенно  поразительную.  Весь   холм  -  подножие  окопа,  -
очешуенный разноцветными латами, стал живою металлическою черепахою! Ясные,
желтые  и стальные,  гладкие и  шершавые латы  и шишаки  зеркально сверкали
двойным освещением:  лучами солнца  и красными пуками  огня, вылетавшими из
жерл  пушечных.  Люнет  с  его  холмом,  на  котором  громоздились  конники
французские,   казался   вместе  горою   железною   и  горою   огнедышащею.

2-й  и 3-й  кавалерийские корпуса  русские выпущены  на 2-й  французский, и
полковник  Засс  с   Псковским  драгунским,  поддерживаемый  4-мя  орудиями
конногвардейской  артиллерии,   далеко  гнал  кавалерию;   и  многие  полки
французские,  не  выдержав наскока  наших,  дали  тыл и  взброшены на  свою
пехоту. "Тут была, - говорит один самовидец, - кавалерийская битва из числа
упорнейших,   когда-либо   случавшихся.  Неприятельская   и  наша   конница
попеременно друг друга опрокидывали  и потом строились под покровительством
своей артиллерии и пехоты. Наконец, наши успели с помощью конной артиллерии
обратить неприятельскую конницу в бегство".

Между тем как повторялись  эти жаркие схватки у люнета, войска вице-короля,
как мы  уже сказали, грозно к  нему приближались. Некоторые полки вытянуты,
другие сжаты в колонны.

21-й линейный,  из дивизии  Жерара, 17-й дивизии  Морановой, 9-й и  35-й из
дивизии  Брусье охватили редут  с лица  и сбоку. Солдаты  дивизии Лихачева,
бившиеся  до последней  крайности,  покрытые потом  и порохом,  обрызганные
кровью и мозгом человеческим,  не могли долее противиться и защищать люнет.
Но  мысль о  личной сдаче  далеко была  от них!  Почти все  приняли честную
смерть и  легли костьми там, где  стояли. Вице-король с 9-м  и 35-м полками
обогнул  люнет слева  и, после  ужасной сечи, сопровождаемый  своим штабом,
торжественно  вошел в  люнет победителем  чрез тыловой въезд.  Все канонеры
наши  побиты на пушках  и валялись  на опрокинутых лафетах,  на искрошенном
оружии! Генерал Лихачев, страдавший  сильною ломотною болью в ногах и сверх
того  израненный, во  все  время обороны  сидел в  переднем углу  редута на
складном  кожаном стуле  и  под тучею  ядер и  гранат,  раздиравших воздух,
спокойно нюхал табак и разговаривал с ближними солдатами: "Помните, ребята,
деремся за  Москву!" Когда ворвались французы и  все падало под их штыками,
генерал встал, расстегнул грудь догола и пошел прямо навстречу неприятелю и
смерти.  Но французы, заметя  по знакам  отличия, что это  русский генерал,
удержали  штыки и  привели  его к  вице-королю. Храбрый  уважил  храброго и
поручил    полковнику   Ассолину    проводить   генерала    к   императору.

Большой   люнет  завоеван;   но  французы   недалеко  подвинулись   с  этим
завоеванием:  курган  Горецкий и  батарея  Дохтурова  еще были  целы, и  на
пространстве,  ими  обстреливаемом,   не  стояла  нога  неприятеля.  Корпус
Остермана,  имея  перед собою  глубокий  овраг  Горецкий и  на правой  руке
дивизию  Капцевича,  представлял опору  надежную  и  вместе отпор  грозный.
Генерал Груши,  провожавший вице-короля, слева,  пользуясь минутою расплоха
при взятии люнета, кинулся  было с кавалериею Шастеля на дивизию Капцевича.
Но тут вдруг растворились  вздвоенные взводы пехоты, и генерал Шевич выехал
с  полками конной гвардии  и кавалергардским.  Шевич и гвардейцы  впились в
неприятеля.  Лагуссе,  Тьери,  Шастель,  Лафон,  Бриян,  Тальгут,  Домангет
рубятся с нашими. Тюрень,  Грамон и сам Груши ранены, и неприятель дал тыл!
При атаках,  подобных этой, офицеры французские,  часто потомки благородных
родов рыцарских, рубились один  на один с офицерами первых фамилий русских.
Были  и другого  рода  поединки: целые  полки, расположась  один  на одном,
другой  на другом берегу  болотистого оврага,  до тех пор  стрелялись (чрез
овраг), пока ни тут,  ни там уже некому было зарядить ружья! На счет личной
храбрости  офицеров:  "Вообще  (говорит  генерал Сипягин)  офицеры  наши  в
Бородинском сражении,  упоенные каким-то самозабвением,  выступали вперед и
падали пред своими баталионами!"

В  это же  время явился  на сцену  и генерал Милорадович.  С необыкновенною
быстротою,  скача  сам  впереди, подвел  он  сильные  батареи на  картечный
выстрел и начал осыпать завоеванный люнет целыми дождями картечи; уцелевшую
ж  линию  оборотил  на  оси  в  косвенное  положение  и унес  фланг  ее  от
неприятеля. Наши выгоды в этом пункте восстановились.

Но  обратимся  к  рассказу,  который невольно  теряет  прямое  методическое
направление,  и мы  невольно  запутываемся в  повторениях. Один  из полков,
захвативших  люнет, именно  9-й,  был весь  составлен из  уроженцев  Парижа