К больному Горчакову1
     Здравия полный фиал Игея скрыла в тумане;
     Резвый Эрот и Хариты с тоскою бегут от тебя:
     Бледная тихо Болезнь на ложе твое наклонилась,
     Стон сменяется стоном, моленьем друзей тишина.
     Тщетно ты слабую длань к богине младой простираешь,
     Тщетно: не внемлет Игея, и утешительный взор
     Отвратила с уныньем. И скорбь над тобой изливает
     С колкой улыбкою злобы, болезни и скуки сосуд.
     Хрупкий лист стряхну с березы,
     И тростник ногой стопчу:
     Он не скроет милой Зами
     И за бурными морями,
     Всюду Зами я сыщу.
     Ночь приблизилась с зимою,
     Уж под снегом спит медведь;
     Вкруг огней все улеглися,
     И рассказы началися,
     И плетут дружнее сеть.
     Возвратись и ты, о Зами!
     Где влюбленные красы?
     208
     I
     I I
     Юноша! что не сзовешь веселий и острого Мома.
     С ними Эрот и Хариты к тебе возвратятся толпой;
     Лирой, звенящею радость, отгонят болезни и скуку.
     И опрокинут со смехом целебный фиал на тебя.
     Дружба даст помощи руку, Вакх оживит твои силы;
     Сердце свое возвратит и невинность девица-краса,
     С трепетом тайным к тебе прижимался нежною грудью...
     И поцелуй увенчает блаженное время любви.
     (Росс. Музеум, 1815).
     К Батюшкову - Пушкина,
     Дельвиг
     1
     Было напечатано впервые в "Российском Музеуме" за 1815  г., ч. II, стр.
25.
     209
     Роза
     Роза на брегу потока
     С юною цвела весной,
     И глядясь в прозрачность тока,
     Восхищалась так собой.
     "Всех прелестнее красою
     Я царица сих лугов:
     Кто теперь моей судьбою
     Не польстится из цветов.
     "Каждым днем, едва денница
     Свод небесный озлатит,
     Резвых мотыльков станица
     На поклон ко мне летит.
     "Я пчеле вокруг жужжащей
     Соты сладкие даю,
     И средь рощицы шумящей
     Ароматы в воздух лью.
     "Мной гордится вся округа
     Мною пестрый луг цветет,
     Я Зефирова подруга -
     Мне подобной в мире нет!
     О блаженство! если взоры
     Мне ручей не обольстил,
     На груди бессмертной флоры
     Умереть мне рок судил".
     И умолкла. Вдруг повеял
     Перелетный ветерок,
     Он листы ее рассеял
     И унес с собой в поток.
     И умчали волны в море
     Прелесть гордого цветка,
     И увы! не стало вскоре
     Ни пчелы, ни мотылька!
     Лишь ручей в своем кристале
     Непрестанно кажет ей
     Настоящие печали
     И красу прошедших дней.
     Но явим открыто лица:
     210
     Что есть время? - ручеек!
     Роза? - гордая девица,
     А любовник? - мотылек?
     Илличевский (Кабинет Аспазии, 1815).
     Зима
     Бродят взоры мои по немой, унылой пустыне;
     Смерть в увядшей душе; все мертво в безмолвной природе;
     На вековой сосне завыванию бури внимает
     Пасмурный вран.
     Сердце заныло во мне; я средь дум унылых забылся:
     "Спит на горах человек и грезы тяжелые видит!"
     Я прошептал: ...и только скорбь иногда прилетает
     Душу будить.
     "Шумная радость мертва; бытие в единой печали,
     В горькой любви и в плаче живом и в раздавленном сердце!"
     Я задрожал: качают седыми вершинами ели,
     Ветер свистит!
     Всюду и холод и блеск. Обнаженны древа и покрыты
     Льдяной корой.
     Иду - не хрустит у меня под ногою
     Светлый, безжизненный снег: бежит по сугробам тропинка
     В белую даль.