происхождения, но главное - они американцы). Поэтому можно говорить о русском
крестьянине, русском фольклоре, отчасти (поскольку здесь уже существенно
влияние российской культуры) о русском характере. Но городская светская
культура, которая нас вскормила - это российская (и советская, но ее мы здесь
не анализируем) культура, принципиально открытая для всех этносов. Именно
российская культура наименее склонна к этническому национализму, а, с другой
стороны, этнический национализм смертельно опасен в первую очередь именно для
российской культуры. (Этим она отличается от, скажем, украинской, для которой
одним из важных моментов формирования всегда было противопоставление "ляхам" и
"москалям").

Вообще полиэтничность - типичное свойство очень многих наций, которые
являются, по сути, новоевропейским продуктом политической и культурной
дифференциации сначала внутри европейской цивилизации, а затем под ее влиянием
и у неевропейских народов. Нации, в отличие от этносов и цивилизаций - очень
молодые образования. Российская нация, т.е. полиэтническая общность,
сформировалась вокруг создания национальной светской культуры (в первую
очередь литературы) Нового времени и национальной истории в ХVIII - ХIХ вв.
(чуть позже аналогичный процесс пошел на Украине, Белоруссии, Кавказе,
Прибалтике, Молдавии). До этого существовали русский этнос, православная
цивилизация и российское государство, но не нация. В Европе тоже сначала (к
ХVI в.) сложились границы государств, как правило, совпадавшие с языковыми
границами, а затем уже (к ХIХ в.) сложились национальные литературы, истории и
культуры. Такая картина вырисовывается, если обратиться к истории России и
Европы и если выделить "классическое" либеральное понимание "нации" и
"национального государства" (государства граждан) ХIХ в., кардинально
отличного от общинного (национал-социалистического), советского
"номенклатурного" (пятый пункт анкет и т.п.) и "постколониального" - продукта
национально-освободительного движения - пониманий "нации",ї1 ї0рожденных ХХ
веком.

Россия безусловно принадлежит не только Средиземноморскому культурному очагу,
который породил исламскую и христианскую культуры, но и новоевропейской
культуре. Россия XVIII-ХХ вв. развивается по европейской логике, проходя те же
фазы в искусстве (классицизм, сентиментализм, реализм, романтизм, авангардизм)
и в мышлении (эпоха Просвещения, материализм, позитивизм, постпросвещенческий
идеализм, феномены массовой культуры). Если же брать допетровскую Русь, то в
социальном и культурном плане многое из того, что имело место в нашей истории,
происходило и в Восточной, и в Северной Европе. Особенностей, связанных с
московским самодержавием, совершенно недостаточно для того, чтобы
противопоставлять на цивилизационном уровне Россию и Европу (как это делали
евразийцы - течение российской эмигрантской мысли 20-х гг. ХХ в.). Скорее
следует говорить о России и США (особенно имея ввиду ХIХ-ХХ вв.) как о двух
крайних экспериментах, поставленных европейской цивилизацией.

Как часть Европы мы ощущаем общеевропейский постпросвещенческий духовный
кризис, глубина которого пока неясна. Но сегодня больше всего, захватывая
широкие слои населения, ощущается "модернизационный" кризис. В этом отношении
наша ситуация напоминает японскую, где наш ХIХ век выступает в роли "эпохи
Мэйдзи". При этом, правда, имеется существенное отличие - громадные размеры
страны и ее этническая, языковая, конфессиональная и прочая неоднородность.
Поэтому этот процесс идет не однородно во всей стране. Угрозу для этого
процесса представляет сваливание в очередное "народническое" социалистическое
доиндивидуальное состояние на державной, этнической, или конфессиональной
основе. Но 90-ые годы ХХ в. - не 30-ые. И мир, и мы стали другими. И это
вселяет надежду на быстрое изживание этой опасной тенденции.

Но призывами духовному возрождению не поможешь. Мы вступили в эпоху
глубочайших культурных трансформаций. Трансформации же на то и трансформации,
что "нравы предков" в прежнем виде не возрождаются, ибо меняется нечто
фундаментальное - социальная структура носителей культуры или базисные
деятельности.

Так, современный кризис Советской Армии связан как с развалом СССР, так и с
тем, что главное, чего от нее хочет сегодня народ, - это не защита границ от
внешнего врага, а охрана смертоносного оружия от враждующих внутренних
группировок и невмешательство во внутриполитические конфликты (как в августе
1991). Это совершенно новые приоритеты. Но в истории подобное бывало. Подобные
трансформации в сфере идеалов и деятельности переживал Древний Рим (мужество
воина и внешние войны во времена Пунических войн, гражданское мужество и
политическая деятельность по предотвращению гражданских войн во времена
Цицерона).

Для национал-патриота ("державника", религиозного фанатика) место возрождения
духа заменяет экзальтированное чувство консолидации, а отвечающей этому
деятельностью является погром "не наших".

А что же может служить полем деятельности для российского патриота-либерала -
офицера, солдата, ученого, инженера, рабочего?

Главное сегодня - возвращение к построению российской личности Нового времени,
процессу, который был сорван Первой мировой войной и последовавшим за ней
деиндивидуализированным советским периодом. Конечно, историю России XIX -
начала XX в. тоже не надо упрощать. Октябрьская революция и советский период
не были "навязаны" России "кучкой большевиков". Они естественно вытекали из
мощной народнической традиции, рожденной в середине ХIХ в., смявшей
либеральную традицию. Искусство "соцреализма" не было "лживой пропагандой" или
ширмой. Оно, как и его аналог в фашистской Германии, адекватно выражало
общинные умонастроения, в то время как ГУЛАГу в них не было места (он
вытеснялся этой культурой из сознания). Только послевоенное сознание
хрущевской "оттепели", подхватившее эстафету русской культуры ХIХ -начала ХХ
вв., вставшее на путь индивидуализации, смогло ужаснуться ГУЛАГу и отвергнуть
"соцреализм". "Сталинизм", "оттепель", "застой", "перестройка" - это различные
фазы общественного сознания, имевшие аналоги в истории других культур. И
сегодня, как и в начале века, мы стоим перед выбором: община или личность,
тоталитаризм или демократия.

Россия должна прорастать в личности, а не подчинять или подавлять ее.
Российская общность должна, в первую очередь, задаваться языком, культурой,
экономическими связями, т.е. культурными ї_центрамиї. и плотностью