юного Владимира Георгиевича, плененного в Москве Батыем. "Узнаете ли
вашего Князя?" - говорили Татары. Владимира действительно трудно было
узнать: столь он переменился в несчастии, терзаемый бедствием России и
собственным! Братья его и граждане не могли удержаться от слез; однако ж
не хотели показывать слабости и слушать предложений врага надменного.
Татары удалились, объехали весь город и поставили шатры свои против Златых
врат, в виду. Пылая мужеством, Всеволод и Мстислав желали битвы. "Умрем, -
говорили они дружине, - но умрем с честию и в поле".
   Опытный Воевода Петр удержал их, надеясь, что Георгий, собрав войско,
успеет спасти отечество и столицу.
   Батый немедленно отрядил часть войска к Суздалю. Сей город не мог
сопротивляться: взяв его, Татары по своему обыкновению истребили жителей,
но кроме молодых Иноков, Инокинь и церковников, взятых ими в плен. Февраля
6 Владимирцы увидели, что неприятель готовит для приступа орудия
стенобитные и лестницы; а в следующую ночь огородили всю крепость тыном.
Князья и Бояре ожидали гибели: еще могли бы просить мира; но зная, что
Батый милует только рабов или данников и любя честь более жизни, решились
умереть великодушно.
   Открылось зрелище достопамятное, незабвенное: Всеволод, супруга его,
Вельможи и многие чиновники собрались в храме Богоматери и требовали,
чтобы Епископ Митрофан облек их в Схиму, или в великий Образ Ангельский.
Священный обряд совершился в тишине торжественной: знаменитые Россияне
простились с миром, с жизнью, но, стоя на праге смерти, еще молили Небо о
спасении России, да не погибнет навеки ее любезное имя и слава! Февраля 7,
в Воскресенье Мясопустное, скоро по Заутрене, начался приступ: Татары
вломились в Новый Город у Златых врат, Медных и Святыя Ирины, от речки
Лыбеди; также от Клязьмы у врат Волжских.
   Всеволод и Мстислав с дружиною бежали в Старый, или так называемый
Печерный город; а супруга Георгиева, Агафия, дочь его, снохи, внучата,
множество Бояр и народа затворились в Соборной церкви. Неприятель зажег
оную: тогда Епископ, сказав громогласно: "Господи! Простри невидимую руку
Свою и приими в мире души рабов Твоих", благословил всех людей на смерть
неизбежную. Одни задыхались от дыма; иные погибали в пламени или от мечей
неприятеля: ибо Татары отбили наконец двери и ворвались в святый храм,
слышав о великих его сокровищах. Серебро, золото, драгоценные каменья, все
украшения икон и книг, вместе с древними одеждами Княжескими, хранимыми в
сей и в других церквах, сделались добычею инопленников, которые, плавая в
крови жителей, немногих брали в плен; и сии немногие, будучи нагие влекомы
в стан неприятельский, умирали от жестокого мороза. Князья Всеволод и
Мстислав, не видя никакой возможности отразить неприятелей, хотели
пробиться сквозь их толпы и положили свои головы вне города.

   Завоевав Владимир, Татары разделились: одни пошли к Волжскому Городцу и
костромскому Галичу, другие к Ростову и Ярославлю, уже нигде не встречая
важного сопротивления. В Феврале месяце они взяли, кроме слобод и
погостов, четырнадцать городов Великого Княжения - Переславль, Юрьев,
Дмитров - то есть опустошили их, убивая или пленяя жителей. Еще Георгий
стоял на Сити: узнав о гибели своего народа и семейства, супруги и детей,
он проливал горькие слезы и, будучи усердным Христианином, молил Бога
даровать ему терпение Иова. Чрезвычайные бедствия возвеличивают душу
благородную: Георгий изъявил достохвальную твердость в несчастии; забыл
свою печаль, когда надлежало действовать; поручил Воеводство дружины
Боярину Ярославу Михалковичу и готовился к решительной битве. Передовой
отряд его, составленный из 3000 воинов под начальством Дорожа, возвратился
с известием, что полки Батыевы уже обходят их. Георгий, брат его Святослав
и племянники сели на коней, устроили войско и встретили неприятеля.
Россияне били мужественно и долго [4 марта]; наконец обратили тыл. Георгий
пал на берегу Сити.
   Князь Василько остался пленником в руках победителя.
   Сей достойный сын Константинов гнушался постыдною жизнию невольника.
Изнуренный подвигами жестокой битвы, скорбию и голодом, он не хотел
принять пищи от руки врагов. "Будь нашим другом и воюй под знаменами
великого Батыя!" - говорили ему Татары. "Лютые кровопийцы, враги моего
отечества и Христа не могут быть мне друзьями, - ответствовал Василько: -
о темное царство! Есть Бог, и ты погибнешь, когда исполнится мера твоих
злодеяний". Варвары извлекли мечи и скрежетали зубами от ярости:
великодушный Князь молил Бога о спасении России, Церкви Православной и
двух юных сыновей его, Бориса и Глеба. - Татары умертвили Василька и
бросили в Шеренском лесу. - Между тем Ростовский Епископ Кирилл,
возвращаясь из Белаозера и желая видеть место несчастной для Россиян битвы
на берегах Сити, в куче мертвых тел искал Георгиева. Он узнал его по
Княжескому одеянию; но туловище лежало без головы. Кирилл взял с
благоговением сии печальные остатки знаменитого Князя и положил в
Ростовском храме Богоматери.
   Туда же привезли и тело Василька, найденное в лесу сыном одного
сельского Священника: вдовствующая Княгиня, дочь Михаила Черниговского,
Епископ и народ встретили оное со слезами. Сей Князь был искренно любим
гражданами. Летописцы хвалят его красоту цветущую, взор светлый и
величественный, отважность на звериной ловле, благодетельность, ум,
знания, добродушие и кротость в обхождении с Боярами. "Кто служил ему, -
говорят они: - кто ел хлеб его и пил с ним чашу, тот уже не мог быть
слугою иного Князя". Тело Василька заключили в одной раке с Георгиевым,
вложив в нее отысканную после голову великого Князя.
   Многочисленные толпы Батыевы стремились к Новугороду и, взяв Волок
Ламский, Тверь (где погиб сын Ярославов), осадили Торжок. Жители две
недели оборонялись мужественно, в надежде, что Новогородцы усердною
помощию спасут их. Но в сие несчастное время всякий думал только о себе;
ужас, недоумение царствовали в России; народ, Бояре говорили, что
отечество гибнет, и не употребляли никаких общих способов для его
спасения. Татары взяли наконец Торжок [5 марта] и не дали никому пощады,
ибо граждане дерзнули противиться. Войско Батыя шло далее путем
Селигерским; села исчезали; головы жителей, по словам Летописцев, падали
на землю как трава скошенная. Уже Батый находился в 100 верстах от
Новагорода, где плоды цветущей, долговременной торговли могли обещать ему
богатую добычу; но вдруг - испуганный, как вероятно, лесами и болотами
сего края - к радостному изумлению тамошних жителей, обратился назад к
Козельску (в Губернии Калужской).
   Сей город весьма незнаменитый, имел тогда особенного Князя еще в
детском возрасте, именем Василия, от племени Князей Черниговских. Дружина
его и народ советовались между собою, что делать. "Наш Князь младенец, -