торжественных постриг над юным Ростиславом и возвратился в Чернигов.
Посадником Новогородским был тогда Водовик, человек свирепого нрава,
мстительный, злобный. Вражда его с сыном знаменитого Твердислава,
чиновника гордого, друга буйной вольности, а после смиренного Инока
Аркадьевской Обители, произвела междоусобие в городе.
   Народ волновался, шумел на Вечах: то Посадник, то неприятели его
одерживалил верх; дрались, жгли домы, грабили. Свирепый Водовик
собственною рукой убил наконец одного из главных его врагов и бросил в
Волхов; другие скрылись или бежали к Ярославу. "Небо, - говорил Летописец,
- оскорбленное сими беззакониями, от коих Ангелы с печалию закрывают лица
свои крылами, наказало мое отечество".
   Жестокий мороз 14 сентября побил все озими; цена на хлеб сделалась
неслыханная:
   за четверть ржи платили в Новегороде пять гривен или около семи
нынешних рублей (серебром), за пшеницу и крупу вдвое; за четверть овса 4
рубля 65 копеек. Хотя жители славились богатством, но сия неумеренная
дороговизна истощила все средства пропитания для города. Открылись голод,
болезни и мор. Добрый Архиепископ, как истинный друг отечества, не имея
способов прекратить зло, старался по крайней мере уменьшить действие
оного. Трупы лежали на улицах: он построил скудельницу, или убогий дом, и
выбрал человеколюбивого мужа, именем Станила, для скорого погребения
мертвых, чтобы тление их не заражало воздуха.
   Станил с утра до вечера вывозил трупы и в короткое время схоронил их
3030. С нетерпением ожидали Князя: ибо он дал слово возвратиться к ним в
Сентябре месяце и выступить в поле для защиты их областей; но Михаил
переменил мысли и желал мира с Ярославом, готовым объявить ему войну за
Новгород. Митрополит Кирилл, Порфирий, Епископ Черниговский, и Посол
Владимира Рюриковича Киевского приехали к великому Князю Георгию, моля
его, для общей пользы Государства, быть миротворцем. Ярослав упрекал
Черниговского Князя вероломством. "Коварные его внушения, - говорил он, -
возбудили против меня Новогородцев". Однако ж Митрополит и Георгий успели
в благом деле своем, и Послы возвратились смирною грамотою.
   Узнав о том, Новогородцы велели сказать юному Михаилову сыну, уехавшему
в Торжок с Посадником Водовиком, что отец его изменил им и не достоин уже
быть их Главою; чтобы Ростислав удалился и что они найдут себе иного
Князя. Народ избрал нового Посадника и Тысячского, разграбил домы и села
прежних чиновников, умертвил одного славного корыстолюбием гражданина и
взял себе найденное у них богатство.
   Водовик ушел с друзьями своими к Михаилу в Чернигов, где скоро умер в
бедности; а Новогородцы призвали Ярослава, который дал им на Вече
торжественную клятву действовать во всем согласно с древними обыкновениями
их вольности; но чрез две недели уехал в Переславль Залесский, вторично
оставив в Новегороде двух сыновей, Феодора и Александра.
   Между тем голод и мор свирепствовали. За четверть ржи платили уже
гривну серебра или семь гривен кунами. Бедные ели мох, желуди, сосну,
ильмовый лист, кору липовую, собак, кошек и самые трупы человеческие;
некоторые даже убивали людей, чтобы питаться их мясом: но сии злодеи были
наказаны смертию. Другие в отчаянии зажигали домы граждан избыточных,
имевших хлеб в житницах, и грабили оные; а беспорядок и мятеж только
увеличивали бедствие. Скоро две новые скудельницы наполнились мертвыми,
которых было сочтено до 42 000; на улицах, на площади, на мосту гладные
псы терзали множество непогребенных тел и самых живых оставленных
младенцев; родители, чтобы не слыхать вопля детей своих, отдавали их в
рабы чужеземцам. "Не было жалости в людях, - говорит Летописец: -
казалось, что ни отец сына, ни мать дочери не любит. Сосед соседу не хотел
уломить хлеба!" Кто мог, бежал в иные области; но зло было общее для всей
России, кроме Киева: в одном Смоленске, тогда весьма многолюдном, умерло
более тридцати тысяч людей.
   [1231 г.] Новогородцы весною испытали еще иное бедствие: весь богатый
конец Славянский обратился в пепел; спасаясь от пламени, многие жители
утонули в Волхове; самая река не могла служить преградою для огня.
"Новгород уже кончался", по словам летописи... Но великодушная дружба
иноземных купцов отвратила сию погибель. Сведав о бедствии Новогородцев,
Немцы из-за моря спешили к ним с хлебом и, думая более о человеколюбии,
нежели о корысти, остановили голод, скоро исчезли ужасные следы его, и
народ изъявил живейшую благодарность за такую услугу.
   Михаил Черниговский, несмотря на заключенный мир в Владимире,
дружелюбно принимал Новогородских беглецов, врагов Ярославовых, обещая им
покровительство.
   Сам Великий Князь Георгий оскорбился сим криводушием и выступил с
войском к северным пределам Черниговским: он возвратился с дороги; но
Ярослав, предводительствуя Новогородцами, и сыновья Константиновы выжгли
Серенск (в нынешней Калужской Губернии), осаждали Мосальск и сделали много
зла окрестным жителям. Таким образом древняя семейственная вражда
возобновилась. [1232 г.] Беглецы уверяли, что Ярослав ненавидим большею
частию их сограждан, готовых взять сторону Ольговичей: для того Князь
Трубчевский Святослав, родственник Михаилов, отправился в Новгород с
дружественными предложениями; но сведал противное и с великим стыдом уехал
назад. Последнею надеждою Новогородских изгнанников оставался Псков, где
они действительно были приняты как братья. Там находился сановник
Ярославов: они заключили его в цепи и, пылая злобою, желали кровопролития.
Граждане стояли за них усильно, однако ж недолго. Ярослав, сам прибыв в
Новгород, не пускал к ним купцов, ни товаров. Нуждаясь во многих вещах -
платя за берковец соли около 10 нынешних рублей серебряных, - Псковитяне
смирились. Ярослав не хотел дать им в наместники сына, юного Князя
Феодора, а дал шурина своего, Георгия, которого они приняли с радостию,
выгнав беглецов Новогородских.
   [1233 г.] Сии мятежные изгнанники ушли в Медвежью Голову, или Оденпе, к
сыну бывшего Князя Псковского Владимира, именем Ярославу, и с помощию
Ливонских Рыцарей взяли Изборск: но Псковитяне схватили их всех и выдали
Князю Новогородскому. В числе пленников находился и Ярослав Владимирович:
подобно отцу то враг, то союзник Немцев, он считал Псков своим наследием
и, хотев завоевать его с беглецами Новогородскими, был вместе с ними
заточен в Переславль Суздальский. Чрез несколько лет супруга его, жившая в
Оденпе, приняла смерть мученицы от руки злобного пасынка и, погребенная в
монастыре Псковском Св.
   Иоанна, славилась в России памятию своих добродетелей и чудесами.
   Присутствие Ярослава Всеволодовича было нужно для Новогородцев; но
пораженный внезапною кончиною старшего сына, он уехал в Переяславль. Юный
Феодор, цветущий красотою, готовился к счастливому браку; невеста