жалобою на какую-то мнимую несправедливость своего будущего тестя. Андрей
вооружился; завоевал Перемышль, Звенигород, Теребовль, Тихомль и послал
войско осадить Галич, боясь сам идти к оному: ибо волхвы Венгерские, как
говорит Летописец, предсказали ему, что он не будет жив, когда увидит сей
город.
   Воевода Сендомирский находился с Королем: сам Герцог Лешко хотел к ним
присоединиться; но Даниил, верный тестю, убеждениями и хитростию удалил
Поляков; а Мстислав разбил Венгров, и Король Андрей мог бы совершенно
погибнуть, если бы Вельможа Галицкий, Судислав, вопреки Даниилову мнению
не склонил победителя к миру и к исполнению прежних заключенных с Андреем
условий, так что Мстислав не только прекратил военные действия, не только
выдал дочь свою за Королевича, но и возвел зятя на трон Галицкий, оставив
себе одно Понизье, или юго-восточную область сего Княжения. Случай
беспримерный в нашей истории, чтобы Князь Российский, имея наследников
единокровных, имея даже сыновей, добровольно уступал владение
иноплеменнику, согласно с желанием некоторых Бояр, но в противность
желанию народа, не любившего Венгров. Легкомысленный Мстислав скоро
раскаялся, и внутреннее беспокойство сократило дни его. Он считал себя
виновным перед Даниилом, тем более, что сей юный Князь изъявлял отменное к
нему уважение и вообще все качества души благородной. "Льстецы обманули
меня, - говорил Мстислав Боярам Данииловым: - но если угодно Богу, то мы
поправим сию ошибку. Я соберу Половцев, а сын мой, ваш Князь, свою
дружину: изгоню Венгров, отдам ему Галич, а сам останусь в Понизье". Он не
успел сделать того, занемог и нетерпеливо желал видеть Даниила, чтобы
поручить ему свое семейство; но кознями Вельмож лишенный и сего утешения,
преставился в Торческе Схимником, подобно отцу заслужив имя Храброго, даже
Великого, впрочем, слабый характером, во многих случаях неблагоразумный,
игралище хитрых Бояр и виновник первого бедствия, претерпенного Россиею от
Моголов. Смертию его воспользовался Королевич Венгерский, Андрей,
немедленно завладев Понизьем как Уделом Галицким: Князья же юго-западной
России, лишенные уважаемого ими посредника, возобновили междоусобие.
Мстислав Немой, умирая, объявил Даниила наследником городов своих:
   Пересопницы, Черторижска и Луцка (где прежде княжил Ингварь, брат
Немого); но Ярослав, сын Ингварев, насильственно занял Луцк, а Князь
Пинский Черторижск. Сие случилось еще при жизни Мстислава Храброго. Даниил
с согласия тестя доставил себе управу мечом, имев случай показать свое
великодушие: он встретил Ярослава Луцкого на богомолье, почти одного и
безоружного; дал ему свободный путь и сказал дружине: "Пленим его не
здесь, а в столице". Осажденный им в Луцке, Ярослав искал милости в
Данииле и получил от него в Удел Перемиль с Межибожьем.
   Взяв Черторижск, Даниил пленил сыновей Князя Пинского, Ростислава,
который, будучи союзником Владимира Киевского и Михаила Черниговского,
требовал от них вспоможения, опасаясь, чтобы мужественный, бодрый Даниил
по кончине Мстислава Храброго не присвоил себе власти над другими
Князьями. Владимир Рюрикович вздумал мстить сыну за отца: известно, что
Роман Галицкий силою постриг некогда Рюрика. Тщетно Митрополит старался
прекратить сию вражду. "Такие дела не забываются", - говорил Владимир и
собрал многочисленное войско. Хан Половецкий, Котян, Михаил Черниговский,
Князья Северские, Пинский, Туровский, вступив в дружественную связь с
Андреем, Королевичем Венгерским, осадили Каменец, город Даниилов; но
возвратились с одним стыдом и долженствовали сами просить мира: ибо Даниил
склонил Котяна на свою сторону, призвал Ляхов и с Воеводою Сендомирским
Пакославом готовился осадить Киев.
   [1229 г.] Михаил, по заключении сего общего мира, сведал о задержании
Послов Новогородских в Смоленске: видя Чернигов со всех сторон безопасным,
он немедленно поехал в Новгород, где народ принял его с восклицаниями
единодушной радости. Желая еще более утвердить общую к себе любовь, Михаил
клялся ни в чем не нарушать прав вольности и грамот Великого Ярослава;
бедных поселян, сбежавших на чужую землю, освободили на пять лет от дани,
а другим велел платить легкий оброк, уставленный древними Князьями. Народ,
как бы из великодушия, оставил друзей ненавистного Ярослава в покое - то
есть не грабил их домов, но хотел, чтобы они на свои деньги построили
новый мост Волховский, ибо старый был разрушен наводнением минувшей осени.
Сию пеню собрали в особенности с жителей городища, где находился Княжеский
дворец и где многие люди держали сторону Ярослава.
   Михаил, восстановив тишину, предложил Новогородцам избрать иного
Святителя на место Антония, неспособного, по его недугу, управлять
Епархиею. Одни хотели иметь Владыкою Епископа Волынского, Иоасафа; другие
Монаха и Диакона Спиридона, славного благочестием, а некоторые - Грека.
Судьба решила выбор: положили три жеребья на алтарь Св. Софии; младенец,
сын Михаилов, снял два: третий остался Спиридонов. Таким образом Диакон
сделался Главою Новогородского Духовенства и попечителем Республики: ибо
Архиепископ, как мы уже заметили, имел важное участие в делах ее. - Михаил
поехал в Чернигов, оставив в Новегороде юного сына, Ростислава; и взяв с
собою некоторых из людей нарочитых, для совета или в залог народной
верности. "Дай Бог, - сказал он гражданам, - чтобы вы с честию возвратили
мне сына и чтобы я мог быть для вас посредником истины и правосудия".
   Между тем Ярослав овладел Волоком Ламским и задержал у себя Послов
Михаиловых, которые жаловались на сию несправедливость. Отвергнув все их
мирные предложения, Ярослав ждал случая еще более утеснить Новогородцев.
Сей Князь в то же время поссорился и с братом своим Георгием; тайными
внушениями удалил от него племянников, сыновей Константиновых, и замышлял
войну междоусобную: но Георгий старался всячески обезоружить его. Дяди и
племянники съехались наконец в Суздале, где Великий Князь говорил столь
благоразумно, столь убедительно, что Ярослав склонился к искреннему миру,
обнял брата и вместе с племянниками назвал его своим отцем и Государем.
   [1230 г.] Новогородцы, озабоченные набегом Литовцев в окрестностях
Селигерского озера, не могли отмстить Ярославу за обиду; разбили
неприятелей в поле, но скоро увидели гораздо ужаснейшее зло в стенах
своих. Предтечею его было землетрясение [3 мая], общее во всей России, и
еще сильнейшее в южной, так что каменные церкви расседались. Удар
почувствовали в самую Обедню, когда Владимир Рюрикович Киевский, Бояре и
Митрополит праздновали в Лавре память Св. Феодосия; трапезница, где уже
стояло кушанье для Монахов и гостей, поколебалась на своем основании:
кирпичи падали сверху на стол. Чрез десять дней необыкновенное затмение
солнца и разноцветные облака на небе, гонимые сильным ветром, также
устрашили народ, особенно в Киеве, где суеверные люди ждали конца своего,
стенали на улицах и прощались друг с другом.
   Михаил, как бы желая ободрить Новогородцев, подобно другим изумленных
сими явлениями, приезжал к ним на несколько дней, совершил обряд