Отец его был кузнецом, мать - горничной. Образование Фарадея?  Оно  "было
самым заурядным  и  включало  в  себя  начальные  навыки  чтения,  письма  и
арифметики, полученные в обычной дневной школе. Свободное время  я  проводил
дома и на улице".
   Ему повезло. В известной мере только случайностью можно объяснить то, что
двенадцатилетний Майкл попал на работу в книжный магазин, а  не,  скажем,  в
кузницу к своему отцу, где он мог разве что  научиться  отменно  подковывать
лошадей.
   Но  Фарадею  везет  -  он  работает  рассыльным,  а  затем   подмастерьем
переплетчика в книжном магазине Жоржа Рибо. Он имеет возможность  держать  в
руках тысячи книг, и не только держать, но и  читать.  Там,  в  переплетной,
познакомился Фарадей с  книгами,  навсегда  поразившими  его  воображение  и
изменившими его судьбу: "Британской энциклопедией",  "Беседами  о  химии"  -
сочинением мадам Марсэ (верность всех опытов собственноручно проверена  юным
Фарадеем)  и  "Письмами  о  разных  физических  и  философических  материях,
писанных к некоторой немецкой принцессе" русского академика Леонарда Эйлера,
возникшими в большей мере под впечатлением долгой и  плодотворной  переписки
автора с Ломоносовым.
   Последняя книга оставила особенно глубокий след: Эйлер, как и  Ломоносов,
считал, что все явления в своей основе  едины  и  взаимосвязаны.  Мы  увидим
потом, как подобная  точка  зрения  помогла  Фарадею  сделать  свои  великие
открытия.
   Фарадей  тратил  много  денег  на  постановку  опытов,  описывавшихся   в
"Энциклопедии". Чувство глубокой симпатии вызывает место  из  его  письма  к
приятелю: "Первая построенная мною батарея состояла из несметного числа  пар
пластин!!!  из  семи  пар.  Каждая  пластина  -  непомерной  величины!!!   с
полупенсовик. Я, милостивый  государь,  сам,  собственноручно,  вырезал  эти
пластины...".
   Но книги были не самым  главным  сокровищем  лавки  месье  Рибо,  беглого
француза. Лавку посещало большое число образованных людей  того  времени,  а
завсегдатаи, естественно, не  могли  не  приметить  в  лавке  молодого  (тем
временем Фарадею уже исполнилось девятнадцать) переплетчика, жадно любившего
книги. Один из покупателей,  мистер  Дэнс,  член  Королевского  института  в
Лондоне, как-то поинтересовался тем, что читает переплетчик, и с  удивлением
узнал, что  тот  увлеченно  поглощал  последний  номер  серьезного  научного
журнала "Химическое обозрение".
   Дэнс был тронут столь незаурядной тягой к  знаниям,  и  внезапно  спросил
Майкла, не хочет ли тот прослушать цикл  лекций  друга  Дэнса,  сэра  Гэмфри
Дэви.
   Лекции решили  судьбу  Майкла.  Логическая  безупречность  доказательств,
изящные и эффектные опыты Дэви покорили его.
   Майкл Фарадей, двадцати одного года,  решил  посвятить  себя  науке.  Эта
страсть,  надо  особо  подчеркнуть,  не  имела  ни  малейших   меркантильных
аспектов; хозяин лавки, где он работал, хотя и не прочь был время от времени
покуражиться над ним, в остальное время был очень к нему расположен  и  даже
обещал по бездетности  оставить  ему,  как  помощнику,  наследство,  по  тем
временам немалое.
   Но как войти в вожделенный мир науки? Майкл пишет письмо о своем  решении
и желании самому президенту Лондонского королевского общества  сэру  Джозефу
Бэнксу. Письмо осталось без ответа.
   "Когда  я  был  подмастерьем,  мне  посчастливилось   прослушать   четыре
последние лекции сэра Г. Дэви... Я сделал  краткие  записи  этих  лекций,  а
затем переписал их целиком, снабдив такими рисунками, какие  сумел  сделать.
Желание заниматься научной работой, хотя бы и  самой  примитивной,  побудило
меня, новичка, не знакомого со светскими  правилами,  написать  по  душевной
простоте сэру Джозефу Бэнксу, в то время президенту Лондонского королевского
общества. Вполне естественно  было  затем  узнать  у  привратника,  что  моя
просьба оставлена без ответа".
   Через  несколько  месяцев  по  совету  Дэнса  Фарадей  повторяет  тот  же
эксперимент с письмом, но на  сей  раз  отправляет  его  сэру  Гэмфри  Дэви,
который сам вышел из средних слоев.  Он  присовокупляет  к  письму  конспект
лекций Дэви, разумеется, отлично переплетенный.
   Ответ пришел через 5 дней - большой конверт с золотыми  буквами  на  нем:
"Королевский институт Великобритании".
   Вот как сам Фарадей пишет об этом:
   "Воодушевляемый м-ром Дэнсом (который был членом Королевского института и
достал мне билеты на лекции Дэви), я написал  сэру  Гэмфри  Дэви,  послав  в
качестве доказательства серьезности моих намерений сделанные мною записи его
последних  четырех  лекций.  Ответ  пришел  немедленно,  доброжелательный  и
благоприятный".
   Ответ  был  обнадеживающим,  доброжелательным,   но   в   общем,   скорее
отрицательным - возможности принять Фарадея на работу  не  было  -  не  было
вакансии.
   Однако Фарадею снова повезло, на этот раз за счет бедного сэра Гэмфри. Во
время одного из опытов в лаборатории произошел взрыв и осколки разорвавшейся
колбы попали Дэви в глаза; в результате сэр Гэмфри  не  мог  ни  читать,  ни
писать, поэтому-то сэр  Гэмфри,  вспомнив  про  старательного  переплетчика,
решил взять его к себе до  выздоровления  секретарем,  а  заодно  и  поближе
познакомиться с ним.
   "Везение" продолжалось всего  несколько  дней  -  глаза  Дэви  постепенно
зажили, и Дэви с сожалением расстался с понравившимся ему  своими  глубокими
знаниями и старательностью юношей.
   Расстался всего на несколько недель -  в  лаборатории  Дэви  освободилась
должность лаборанта. Протокол Королевского института от 1  марта  1813  года
сухо сообщает: "Сэр Гемфри Дэви имеет честь  информировать  директоров,  что
нашел человека, которого желательно назначить  на  должность...  Его  имя  -
Майкл Фарадей... Его  данные  кажутся  хорошими,  его  характер  активный  и
бодрый, а образ действий разумный. Решено: Майкл Фарадей займет место, ранее
занимавшееся мистером Пейном, на тех же условиях".
   Франция и Англия в то время находились в состоянии войны. Тем не менее  в
1813 году англичанин сэр Гэмфри Дэви вместе с молодой красавицей  женой,  со
своим подающим надежды лаборантом и помощником англичанином Майклом Фарадеем
отправляется путешествовать  и  отдохнуть  прямехонько...  во  Францию,  так
сказать, в "логово врага". Как заметил наш современник английский  физик  Д.
Мак-Дональд, "если бы две страны воевали между собой сейчас,  то,  вероятно,
из всех людей, которым каждая из сторон разрешила бы свободно путешествовать
по своей территории, ученые оказались бы последними".
   Из такого частного примера можно сделать чрезвычайно важный вывод - в  те
времена наука не вошла еще органично в жизнь  государств.  Наука  фактически