необходимостью выбирать, и можно предполагать, что тот же подход возможен при
изучении крыс, кошек, осьминогов, которые, все без сомнения, максимизируют
свою полезность, в основном, так же, как человек. Поэтому вовсе не случайно,
что теорию цен удалось использовать при изучении поведения животных [Kagel
John Н., Battalio Raymond C., Rachlin Howard and Green Leonard, Demand Curves
for Animal Consumers // Quarterly Journal of Economics 96, № 1, February,
1981, p. 1--14].
Эта сосредоточенность экономистов на логике выбора, при том, что этот подход
может вдохнуть свежие силы в юриспруденцию, политологи" и социологию, пошла,
как мне представляется, не на пользу самой экономике. Одним из результатов
этого отторжения теории от ее предмета оказалось то, что те самые субъекты,
решения которых анализировала теория, не стали предметом исследований, а в
итоге она лишилась всякого содержания. Потребитель предстает не как человек, а
как согласованный набор предпочтений, фирма для экономиста, как сказал
Слейтер, "по существу являет собой кривую спроса и кривую предложения, а вся
теория сводится к логике оптимального выбора цены и комбинации затрат" [Slater
Martin, Foreword to Edith T. Penrose // The Theory of the Growth of the Firm
2nd ed. White Plains, N. Y.: M. E. Sharpe, 1980, ix]. Обмен происходит вне
каких-либо определенных институциональных рамок. Мы получили потребителей, не
имеющих и следов принадлежности к роду людскому, и фирмы, не знающие, что
такое организация и даже обмен, осуществляемый вне рынков.
Созданный экономической теорией рациональный максимизатор полезности ничем не
напоминает обычного человека, трясущегося в городском автобусе, и вообще
никакого мужчину (или женщину) ни в каком автобусе. Нет никакие оснований
предполагать, что большинство людей сосредоточены на максимизации чего бы то
ни было, разве что собственного несчастья, но даже в этом они не имеют полного
успеха. Найт очень хорошо выразил эту мысль: "... утверждение экономистов ...
что человек мыслит и действует ради избавления от неприятностей, по крайней
мере, наполовину извращает факты". "Невзгоды" бывают целью наших стремлений не
реже, чем "блага", а чтобы попасть в неприятности, мы проявляем
изобретательности не меньше, чем чтобы выпутаться из них, и уж во всяком
случае достаточно, чтобы напасти никогда не кончались... Человек, которому не
о чем беспокоиться, немедленно занимает себя созданием чего-либо, входит в
какую-либо захватывающую игру, влюбляется, готовится покорить какого-нибудь
врага или Северный полюс, или охотится на львов, или что угодно еще [Knight
Frank H., The Ethics of Competition, 2nd ed., N. Y.: Harper & Bros., 1936, p.
32].
Я уверен, что предпочтения человека остаются теми же, что были миллионы лет
назад у его живших охотой предков (даже если их и нельзя считать людьми), и
эти предпочтения способствовали в тех условиях выживанию. Значит, вполне
возможно, что работа социобиологов (и их критиков) позволит нам, в конце
концов, воссоздать настолько подробную картину человеческой природы, что мы
сможем вычленить из нее тот самый набор предпочтений, с которого начинает
экономист. Если этот результат будет достигнут, мы сможем довести до
совершенства анализ потребительского спроса и других видов экономического
поведения. В настоящее время, однако, что бы ни понуждало людей выбирать то,
что они выбирают, нам приходится удовлетвориться знанием, что для человеческих
коллективов почти при всех обстоятельствах рост (относительный) цен на что
угодно вызывает сокращение объема спроса. Это относится не только к денежной
цене, но к цене в самом широком смысле слова. Рационально или нет решение
пересечь оживленное шоссе, чтобы попасть в определенный ресторан, можно быть
уверенным, что, чем опасней движение на шоссе, тем меньше людей на это
отважится. И можно не сомневаться, что наличие менее опасной альтернативы,
например, пешеходного мостика, сократит число тех, кто перебегает опасное
шоссе; точно так же ясно, что если цель на другой стороне шоссе станет более
привлекательной, большее число людей отважится его пересечь. Обобщение таких
наблюдений и составляет теорию цен. Я не считаю, что она вынуждает нас
признать человека рациональным максимизатором полезности. В то же время она
ничего не сообщает нам о том, почему же люди выбирают то, что они выбирают.
Почему человек готов рискнуть жизнью ради сандвича, нам непонятно, хоть мы и
знаем, что при достаточном увеличении риска он воздержится от своего
стремления к этому удовольствию.
Ни одно эссе в этой книге не затрагивает вопроса о природе человеческих
предпочтений, да я и не верю, как уже отметил выше, что экономисты смогут
здесь многое прояснить до тех пор, пока не поработают как следует социобиологи
и другие неэкономисты. Но ведь готовность экономистов принять столь
бессодержательную концепцию природы человека явно сродни их трактовке
институтов, центральных для этой науки. Эти институты -- фирма и рынок --
составляют институциональную структуру экономической системы. В господствующей
экономической теории фирма и рынок предполагаются, большей частью,
существующими, но не составляют предмета исследования. Одним из результатов
такого подхода было то, что решающая роль права, определяющего деятельность
фирм и функционирование рынков, большей частью игнорировалась. Собранные в
этой книге эссе отличает не отрицание существующей экономической теории,
которая, как уже было сказано, воплощает логику выбора и имеет множество
применений, но использование этой экономической теории для исследования роли,
которую фирма, рынок и право играют в экономической системе.
II. Фирма
В СОВРЕМЕННОЙ экономической теории фирма есть та организация, которая
преобразует исходные ресурсы в конечный продукт. Почему существуют фирмы, что
определяет число фирм и их специализацию (приобретаемые ими ресурсы и
выпускаемые продукты), -- эти вопросы не интересуют большинство экономистов.
Для экономической теории фирма, как сказал недавно Хан, -- это "теневая
фигура" [Hahn Frank, General Equilibrium Theory // In The Crisis in Economic
Theory ed. Bell Daniel and Cristol Irving, N. Y.: Basic Books, 1981, p. 131].
Это отсутствие интереса совершенно поразительно, тем более, если учесть, что
большинство людей в Соединенных Штатах, Великобритании и других западных
странах заняты в фирмах, что большая часть производства осуществляется фирмами
и что эффективность всей экономической системы в очень большой степени зависит
от того, что происходит внутри этих экономических молекул. Целью моей статьи
"Природа фирмы" и было объяснить существование фирмы и найти причины,
предопределяющие масштабы ее деятельности. Хотя статья обильно цитировалась,
из замечаний вроде того, что сделал Хан, ясно, что идеи этой статьи
(опубликованной около 50 лет назад) не стали неотъемлемой частью
инструментария экономиста. И легко понять, почему. Чтобы объяснить, почему
фирмы существуют и что именно они делают, я счел необходимым ввести понятие,
которое я в этой статье обозначил как "издержки использования механизма цен",
"издержки осуществления трансакций обмена на открытом рынке", или просто
"рыночные издержки". Чтобы выразить ту же идею в статье "Проблема социальных
издержек", я использовал выражение "издержки рыночных трансакций". В