Луцилла, а убить Коммода должен был близкий к нему человек, Клавдий Помпеян.
Но  войдя к Коммоду с обнаженным мечом  и  имея возможность действовать,  он
выкрикнул:  "Этот  кинжал  посылает   тебе  сенат".  Этим  он  только  выдал
существование  замысла, но  не  выполнил дела,  так как  был в  ту же минуту
обезоружен  (Лампридий: "Коммод Антонин"; 4).  Это покушение  стало первой и
главной причиной ненависти юноши к сенату; сказанное ранило его душу,  и  он
стал считать всех сенаторов врагами,  постоянно  помня  о  речи напавшего на
него.  Коммод  беспощадно  казнил  всех, кто состоял в  заговоре, а  также и
многих попавших под подозрение (Геродиан: 1; 8).
     Луциллу он сначала отправил на Капри, а потом велел умертвить. Впрочем,
Переннис ненадолго пережил своих врагов. Вскоре он был обвинен в  подготовке
покушения  на жизнь императора  и казнен вместе  со своим сыном. С  кончиной
обоих  вскрылись многочисленные злоупотребления,  творимые  ими  якобы волей
императора.  Коммод отменил многие  распоряжения своего прежнего  фаворита и
даже объявил о своем намерении лично заняться государственными  делами. Но в
таком настроении  он пробыл не более  месяца, а потом все  пошло по-старому.
Место   Пе-ренниса   занял  вольноотпущенник  Клеандр  (Лампридий:   "Коммод
Антонин"; 4, 6). Он достиг такой чести и  могущества, что ему  были доверены
личная  охрана,  заведование  опочивальней  государя и командование войсками
(Геродиан: I; 12). Произволу этого временщика не было никаких границ. По его
усмотрению  даже  вольноотпущенников   выбирали  в  сенат  и   причисляли  к
патрициям.  Тогда впервые  в  один год было  двадцать пять  консулов, и  все
провинции были  проданы. Клеандр  продавал  за деньги  все:  возвращенных из
изгнания  удостаивал почетных  должностей, отменял  решение суда.  Все,  кто
пытался  раскрыть  Коммоду  глаза  на  злоупотребления Клеандра,  немедленно
подвергались  опале.  Коммод велел казнить  даже  мужа  своей  сестры Бирра,
причем вместе с ним было умерщвлено много других  лиц, защищавших его. Среди
жертв оказался также  префект претория Эбуниан. Вместо него Клеандр сам стал
префектом (Лампридий: "Коммод  Антонин"; 6). Но и этого само-властца в конце
концов постигла расплата. В 189 г. Клеандр скупил в огромном количестве хлеб
и держал его под замком, чем  вызвал  голод в столице.  Коммод  тем временем
настолько  отошел от дел государства,  что ничего об этом не знал. Когда  же
толпа народа двинулась к его дворцу,  чтобы принести жалобу на  Клеандра, на
нее  были пушены войска. В результате на улицах города разыгралось настоящее
сражение  между  разъяренной  чернью  и  всадниками.  Только  тогда  Коммоду
осмелились донести о  происходящем,  и он  распорядился  немедленно  казнить
Клеандра. Когда голову  ненавистного  вольноотпущенника  показали  римлянам,
волнения улеглись сами собой (Геродиан: 1;  12--13).  Тогда  же были убиты и
другие  придворные  вольноотпущенники,  ставленники  Клеандра.  Между прочим
выяснилось и то, что Клеандр вступал в связь с наложницами Коммода и имел от
них детей, которые  после его  гибели были убиты вместе  со своими  матерями
(Лампридий:  "Коммод  Антонин";  7). Испытав столь великие опасности, Коммод
стал относиться  с недоверием ко всем, беспощадно убивая  и легко  веря всем
наветам.  В поведении  своем он вскоре  откинул  всякий стыд и раскрыл перед
римлянами всю  безмерную  пропасть  своей  разнузданности. Прежде всего,  он
велел  именовать   себя   не  Коммодом,  но  Геркулесом,  сняв   римское   и
императорское одеяние, натягивал  на  себя львиную  шкуру  и  носил  в руках
дубину. Этой дубиной  он  убил несколько  человек,  одних  в припадке гнева,
других -- просто в шутку (Лампридий: "Коммод Антонин"; 9). Иногда он надевал
пурпурную златотканую одежду,  так что стал  смешным, подражая  одновременно
своим внешним видом  и расточительству женщин,  и силе героев. Изменил он  и
названия  месяцев  года,  отменив   древние  и  назвав   все  месяцы  своими
собственными названиями  (Геродиан:  1; 13--  14).  Август стал  именоваться
коммодом,  сентябрь  --  геркулесом,  октябрь   --  непобедимым,  ноябрь  --
преодолевающим,  декабрь --  амазонским. Амазонским  он  был назван в  честь
любимой  наложницы  императора Марции, портретом которой в виде амазонки  он
любовался (Лампридий:  "Коммод Антонин"; 11). Он  поставил  и свои статуи по
всему  городу  и даже  против здания  сената статую  с натянутым луком -- он
хотел, чтобы и  его изображение грозило  ужасом. Эту статую сенат  после его
смерти  убрал и воздвиг изображение свободы. Не сдерживая себя, он опустился
наконец до того, что стал обнаженным  участвовать в публичных зрелищах,  как
простой  гладиатор.  Он  даже  пожелал  переселиться  из  дворца  в  казарму
гладиаторов и себя именовал уже не Геркулесом, но именем одного знаменитого,
незадолго  до  этого  скончавшегося  гладиатора. Он  велел  отрубить  голову
величайшей статуи, почитаемой римлянами как  изображение  солнца, и поместил
на ее место свою голову,  подписав на основании вместо обычных императорских
прозваний "победивший тысячу  гладиаторов" (Геродиан: 1; 15).  В самом деле,
он  Победил  или  убил  столько  ретиа-риев,  что  количество  гладиаторских
пальмовых  ветвей  доходило у него  до тысячи (Лампридий: "Коммод  Антонин";
12). Впрочем, это было и не удивительно, так как все поддавались ему,  думая
о нем  как о  государе,  а не как о гладиаторе (Геродиан: 1;  15).  Часто он
убивал своих противников под видом оборонительной  битвы,  в то  время как у
него самого было оружие, снабженное свинцовым острием. После того как он уже
многих заколол таким образом, некий гладиатор по  имени Сцева,  полагаясь на
свою смелость, физическую  силу и выучку, отпугнул его от таких  упражнений:
он отбросил меч, признав его  бесполезным и сказав, что достаточно для двоих
того оружия, которым был вооружен сам Ком-мод. А тот испугался, как бы он не
выхватил у него  в бою кинжал -- что бывает, -- и отпустил Сцеву. С  тех пор
он стал опасаться и других борцов и обратил свою ярость  против диких зверей
(Виктор:  "О Цезарях";  18). Он устраивал  грандиозные зрелища, дав обещание
собственной рукой убить  всех зверей. Молва об  этом распространилась,  и со
всей Италии и из соседних провинций съезжались люди, чтобы посмотреть на то,
чего они раньше не видали  и о чем не слыхали. Толковали о меткости его руки
и о том, что он бросал копье и пускал стрелу, не зная промахов. При нем были
обучавшие  его  чрезвычайно  опытные  в  стрельбе  из лука  парфяне и лучшие
метатели  копья мавританцы  --  их  всех он превосходил  ловкостью. Когда же
наступили дни зрелищ, амфитеатр наполнился; для Коммода была устроена ограда
в виде  кольца, чтобы он не подвергался опасности, сражаясь со зверями лицом
к лицу; бросая  копье  сверху,  из  безопасного места, он  выказывал  больше
меткости, нежели  мужества.  Он  поражал оленей и газелей  и других  рогатых
животных,  какие еще есть, кроме быков,  бегая вместе с ними и преследуя их,
опережая их бег и  убивая их ловкими ударами; львов же и леопардов и  других
благородных  зверей  он, обегая вокруг,  убивал копьем  сверху.  И никто  не
увидел ни второго дротика,  ни другой  раны, кроме смертоносной;  как только
животное выскакивало, он  наносил удар  в  лоб или в сердце и  ни  разу  его
дротик не попадал в другую часть тела. Отовсюду для него привозили животных,
и, убивая, он показал римлянам всех животных, дотоле неизвестных, из Индии и
Эфиопии, из южных  и  северных  земель.  Все  поражались меткости  его руки.
Как-то,  взяв  стрелы,  наконечники  которых  имели вид  полумесяца, он стал
выпускать  их в  мавританских страусов,  мчавшихся  благодаря быстроте ног и