ними покорить Британию.  Без  промедления  прибыли  Эпистроф,  царь  греков;
Мустензар, царь африканцев; Алифатима, царь Испании; Гиртаций, царь  парфян;
Бокх, царь мидян; Серторий, царь Ливии; Сере, царь итурейцев; Пандрас,  царь
Египта;  Миципса,  царь  Вавилонии;  Политет,  властитель  Вифинии;   Тевкр,
властитель Фригии; Эвандр - Сирии; Эхион - Беотии; Ипполит - Крита вместе  с
полководцами и их  подчиненными.  Из  сенаторского  сословия  прибыли  Луций
Кателл, Марий Лепид, Гай Метелл Котта, Квинт Мильвий Катул, Квинт Каруций  и
столько других, что всего насчитывалось сорок тысяч сто шестьдесят человек.
     164. Итак, приготовив все нужное, римляне в  день  августовских  календ
выступают в поход  против  Британии.  Узнав  об  их  выступлении  и  поручив
Британию Модреду, своему племяннику, и королеве Геневере,  Артур  прибыл  со
своим войском в Гавань Гамона, дабы выйти в море с первым попутным ветром. И
пока он в окружении бесчисленных кораблей благополучно и с радостью бороздил
морские просторы, около полуночи его одолел на редкость  тягостный  сон.  Во
сне он узрел летящего в небе медведя,  от  рева  которого  вострепетали  все
берега; увидел он также дракона, подлетавшего с запада,  который  сверканием
своих глаз освещал весь простиравшийся под ним край, и вот, накинувшись друг
на  друга,  они  начинают  бой,  но  дракон,  не  давая  медведю  вздохнуть,
непрерывно кидается  на  противника,  опаляя  его  своим  извергающим  пламя
дыханием, и медведь, опаленный им, падает вниз  на  землю.  Пробудившись  от
сна, Артур рассказал окружающим свое  сновидение.  Иные,  истолковывая  его,
говорили, что дракон - это он сам, тогда как медведь  -  какой-то  неведомый
великан, с которым ему предстоит схватиться; что же касается битвы дракона с
медведем, то она предвещает схватку, которая у него произойдет с  великаном,
а победа дракона - его победу над тем. Но Артур предполагал другое,  считая,
что привидевшееся ему  касается  его  и  римского  императора.  Когда  после
ночного плаванья заалела утренняя заря, они пошли в гавань  на  реке  Барбе.
Расставив свои шатры, они оставались там до  прибытия  островных  королей  и
военачальников из сопредельных с ними земель.
     165. Между тем Артура оповещают о том,  что  из  Испании  прибыл  некий
великан предивных размеров и, отняв Елену, племянницу  полководца  Хоела,  у
приставленной к ней охраны, бежал вместе со своею добычей на  вершину  горы,
которая называется  ныне  горой  Михаила.  Воины  отца  похищенной  девушки,
преследуя похитителя, ничего не добились, ибо, когда они гнались за  ним  по
морю или по суше, он либо сбрасывал  на  их  корабли  огромные  скалы,  либо
истреблял их различным оружием; схватив нескольких из преследовавших его, он
пожрал их полуживыми.
     С наступлением ночи, взяв с собой кравчего Кая  и  виночерпия  Бедуера,
Артур выбрался потихоньку от остальных из шатра и поспешил к названной  выше
горе. Наделенный столь великой доблестью, он счел излишним повести войско на
это чудовище, опасаясь, как бы не погубить понапрасну кого-нибудь из своих и
полагая, что расправиться с великаном под  силу  и  ему  одному.  Когда  они
подошли поближе к горе,  они  увидели,  что  на  ней  пылает  костер  и  что
невдалеке от него - второй, менее яркий. Достоверно не  зная,  на  какой  из
окружающих гор засел  великан,  они  послали  Бедуера  выяснить  это.  Найдя
челнок, он поплыл сначала к меньшему из костров, ибо иначе  до  него  нельзя
было добраться, так как он горел где-то посреди моря. Подплыв к  островку  и
начав подъем на гору, он услышал сверху женские вопли и  сперва  устрашился,
так как решил, что именно там - обиталище великана. Набравшись решимости, он
обнажил меч и, взойдя на вершину, не обнаружил на ней ничего, кроме  костра.
Приглядевшись, однако, он  увидел  возле  него  свежий  могильный  холмик  и
какую-то рыдающую и горестно вопящую старую женщину. Та, заметив пришельца и
тотчас прервав рыдания, сказала ему нижеследующее: "О несчастный, какая беда
занесла тебя в это место? О обреченный на непостижимые  смертные  муки,  как
мне жаль тебя, как мне жаль, ведь мерзкое чудище этой же ночью пожрет и тебя
во цвете твоих юных лет. Явится преступнейший великан, да будет  он  проклят
во веки веков, притащивший сюда племянницу полководца  и  меня,  вскормившую
своей грудью бедняжку, ту, которую я  только  что  погребла.  Он  тотчас  же
невиданным  и  неслыханным  способом  тебя  умертвит.  О  горестная  судьба!
Целомудреннейшая моя питомица, охваченная ужасом, заполонившим ее  нежнейшую
грудь, безвременно покинула жизнь, хотя ей полагалось бы  еще  жить  долгие,
долгие годы. И так как ему не удалось осквернить ее в грязном соитии с  нею,
ее - вторую душу мою, вторую жизнь мою, вторую неизъяснимую сладость юности,
то  воспламененный   отвратительной   похотью,   он   накинулся   на   меня,
сопротивлявшуюся ему (Бог и старость моя  свидетельствуют,  что  это  святая
истина) и насильственно овладел мною. Беги, милый, беги,  ибо,  если  он  по
обыкновению своему появится здесь, чтобы принудить меня к соитию с ним, и ты
попадешься ему на глаза, он растерзает тебя и разорвет в клочья".
     Бедуер, тронутый ее дружественными словами до дозволяемых  человеческою
природой пределов, уступил ее  настояниям  и,  пообещав  вернуться  возможно
скорее и принести ей избавление, возвратился к  Артуру  и  поведал  ему  обо
всем, что узнал.
     Вздохнув  о  печальной  участи  девушки,   Артур   повелел   своим   не
препятствовать ему сойтись с великаном один на один, но,  буде  понадобится,
поторопиться к нему на помощь и мужественно сразиться с чудовищем. Итак, они
тронулись в путь к большой горе и, оставив коней на  попечение  оруженосцев,
начали на нее подниматься, причем Артур  шел  впереди.  Мерзостное  существо
сидело возле огня; рот у него был измазан жиром съеденных наполовину свиней,
которых оно частью уже пожрало, частью, нанизав на вертелы, поджаривало  над
рассыпанными под ними сливами. Как  только  чудовище,  ничего  подобного  не
ожидавшее, заметило  вновь  пришедших,  оно  потянулось  за  своей  палицей,
которую с трудом могли  бы  поднять  двое  юношей.  Король,  обнажив  меч  и
прикрывшись щитом, постарался возможно быстрее приблизиться к великану, пока
он не успел еще взять в руку палицу. Но тот, которому неведомы были раздумья
и колебания, ухватился уже за нее и нанес по щиту  короля  настолько  мощный
удар, что раздавшийся от этого грохот наполнил собою  все  берега  и  вконец
оглушил Артура. Тот, однако, распалившись безудержным гневом, взмахнул мечом
и поразил чудовище в лоб, нанеся ему рану хоть не  смертельную,  но  обильно
источавшую кровь, которая заливала ему лицо  и  глаза  и  притупила  остроту
зрения. Великан стал обороняться палицей от ударов Артура и  оберегать  свой
лоб, опасаясь новой, смертельной на  этот  раз  раны.  Ослепленный,  истекая
кровью, он в ярости поднялся на ноги и, словно  кабан,  несущийся  на  копье
охотника, ринулся на Артура и, избегнув его меча,  обхватил  короля  поперек
груди и поверг на колени. Напрягшись изо всех сил, Артур все  же  вскочил  и
кинулся на нечестивца, нанося удары мечом куда придется, и не успокоился  до
тех пор, пока не нанес тому смертельную  рану,  вонзив  острие  меча  в  его
голову, там, где  мозг  запрятан  под  черепом.  Потерявший  зрение  великан
возопил и, словно порывом ветра с корнями вырванный дуб, рухнул  с  грохотом
наземь.
     Король, рассмеявшись, повелел  Бедуеру  отсечь  у  чудовища  голову  и,