возникло намного раньше.

     Однако  рабовладельческие  хозяйства,  основанные на  применении  труда
рабов, все же существовали, хотя их роль была  незначительной. Точно так же,
как рабы составляли небольшую долю  во  всем  населении первобытно-общинного
общества,  если  не  считать   античные   страны  накануне  перехода   их  к
рабовладельческому строю, т.е. в первом тысячелетии до нашей эры,  точно так
же  и частная  собственность  на основные  средства производства,  а также и
обращения,  торговли  являлась незначительной по  величине,  по  сравнению с
общественной собственностью.

     Таким  образом, в странах  Древнего Востока и в античных странах первой
половины  первого  тысячелетия  до  н.э.  существовали   первобытно-общинные
общественно-производственные   отношения,    основанные    на   общественной
(общегосударственной,  общеплеменной)  собственности  на  основные  средства
производства  и  свободном  труде  общинников.  В   недрах   этого  общества
зародились, возникли новые,  рабовладельческие  общественно-производственные
отношения, которые  до  социальной революции играли незначительную роль. Эти
новые   общественно-производственные   отношения   основывались  на  частной
собственности  на основные средства  производства  и рабском,  основанном на
грубом, внеэкономическом принуждении, труде производителей.

     Наличие   рабов   в   странах   Древнего  Востока   привело   некоторых
исследователей к тому неверному, ошибочному взгляду, что эти страны являются
не первобытно-общинными,  а рабовладельческими государствами. Однако наличие
незначительного  числа   рабов,  по  сравнению  со  свободными  общинниками,
настолько не согласуется  с этим взглядом, которому  еще  в большей  степени
противоречило отсутствие в странах Древнего Востока частной собственности на
основные средства производства в сколько-нибудь  значительном  масштабе, что
сторонникам  этого взгляда  пришлось придумывать особые  формы  или, вернее,
названия для  якобы рабовладельческого общества стран Древнего Востока. Одни
называют    его   патриархально-рабовладельческим   обществом,   другие    -
азиатско-рабовладельческим, третьи - государственно-рабовладельческим.

     Однако древневосточное общество, как и древнегреческое и  древнеримское
(до рабовладельческой  социальной  революции  в  середине  1 тысячелетия  до
н.э.),  является  не  рабовладельческим,  а  первобытно-общинным  обществом,
основанным не  на частной,  а  на государственной собственности на  основные
средства  производства  и не  на рабском,  а на  свободном труде общинников,
которые составляли огромное большинство населения.

     8.  Возникновение  эксплуатации человека  человеком. Исторические формы
эксплуатации. Ростовщическая эксплуатация

     Как  мы видели, в недрах первобытно-общинного  общества зарождается,  с
одной стороны, частная собственность на основные средства производства,  а с
другой стороны, рабство. Появление и того  и  другого  означает не что иное,
как  возникновение в обществе  эксплуатации человека человеком. Эксплуатация
рабов  в хозяйстве является одной,  но не  единственной формой эксплуатации.
Наряду с эксплуатацией в сфере производства возникает и эксплуатация в сфере
обмена, торговли. Хотя торговля  в первобытно-общинном обществе  и является,
как правило, монополией государства,  тем не менее в сфере торговли возникла
частная собственность на основные средства торговли, а при перевозке товаров
купцами и торговыми агентами государства применялся также труд рабов (иногда
купцы применяли и наемный труд).

     Но  наряду  с  этими  двумя формами эксплуатации  человека человеком  в
первобытно  -общинном обществе возникла еще одна, третья форма эксплуатации.
Это - ростовщическая эксплуатация.

     Ни эксплуатация в сфере  производства, ни эксплуатация в сфере торговли
не  могли в  первобытно-общинном  обществе сколько-нибудь  серьезно  пустить
корни. На пути развития эксплуатации в сфере производства, т.е. эксплуатации
рабовладельцами рабов, стояла мощной преградой государственная собственность
на основные  средства производства. А на пути широкого развития эксплуатации
в сфере  торговли, т.е. эксплуатации торговцами мелких товаропроизводителей,
стояла не менее мощной преградой  государственная собственность на  основные
средства торговли и монополия государства на внешнюю торговлю.

     Что  же  касается  ростовщической  эксплуатации,  то она не имела перед
собой преград. Ведь ростовщик не нуждается для  эксплуатации трудящихся ни в
средствах производства,  ни  в  средствах торговли.  Ему достаточно иметь  в
своем  распоряжении  средства  существования.   Если   он  имеет   в  запасе
определенное количество зерна,  то достаточно  ему  дождаться малоурожайного
лета, как он тут же может пустить это зерно в рост.

     У земледельцев  зерно  растет в  земле,  у ростовщика  зерно  растет, и
растет гораздо быстрее,  без земли  и безо всякого труда. В неурожайные годы
или  даже  в малоурожайные,  многим  земледельцам до  следующего  урожая  не
хватает средств существования. Раньше, в старые добрые времена, эта проблема
решалась  очень  просто. Собственно, этой проблемы  и не  существовало. Если
один охотник или одна группа охотников возвращалась домой без добычи, то эти
охотники  не оставались  голодными.  Они  вместе с  другими членами  родовой
общины питались теми продуктами, которые добыли другие общинники. Если никто
не добыл ничего,  то все вместе питались  за  счет запасов.  Если же не было
запасов  и  никто  ничего не  добыл, что  было,  вероятно,  очень редко,  то
голодными оставались все.  Но никогда раньше,  когда люди  жили еще родовыми
общинами и племенами,  не было и  не могло быть  такого, чтобы один  не имел
ничего, а другой,  наоборот, имел много, не только столько, сколько ему было
необходимо, чтобы прокормить себя и свою семью, но во много раз больше.

     Как и в старые времена, имущий шел с охотой навстречу неимущему, вернее
малоимущему. Он охотно отдавал ему часть средств существования,  но  с одним
маленьким  условием (чего не  было в старые  времена). Неимущий, которому он
давал зерно, должен был вернуть через год такое же самое зерно ему назад, но
с  той маленькой  разницей,  и в этом  состоял весь фокус, что он должен был
вернуть  со  следующего  урожая зерна несколько больше. Скажем,  имущий дает
неимущему взаймы сто мер  зерна, но при условии, что последний ему возвратит
не сто, а несколько больше, скажем, сто двадцать или сто сорок мер.