постановлению   государства,  а  в  действительности,  заслуженно  достигнув
прекраснейшего блаженнейшего конца.

     XXIX.  Что  же  касается нового имени Ромула --  Квирина,  то некоторые
видят в  нем имя бога войны, другие думают, что оно значит "гражданин",  так
как граждан римских зовут "квиритами". По мнению третьих, оно  происходит от
древнелатинского  "квирис", копья,  пики,  вследствие  чего одна  из  статуй
Юноны, стоящая на  копье, носит  название  Квиритиды.  Точно  так же  копье,
находящееся  в  Регии,  носит   имя  Марса,  копья  же  получают  в  награду
отличившиеся на  войне.  Таким образом, Ромул был  назван Квирином  как  бог
войны или  как бог,  сражающийся копьем. На Квиринальском  холме, получившем
его  имя, ему был выстроен храм.  День, в который он исчез, называется "днем
бегства народа" и Капратинскими нонами, так  как тогда ходят  для принесения
жертвы за  город, на  Козье болото; "коза"  по-латыни  -- "капра". На пути к
этому месту для принесения жертв  присутствующие  громко  выкрикивают имена,
часто  даваемые в Италии, например, Марка, Луция, Гая и т.  д., в подражание
тем  полным ужаса  и смятения окликам, которыми обменивались тогда  бегущие.
Некоторые говорят, впрочем, что это делается не для изображения их состояния
во время бегства, но из желания ободрить  и поторопить друг  друга, причем в
подтверждение своего мнения приводят следующий рассказ.
     Взявшие Рим галлы были выгнаны Камилл ом; но государство не могло скоро
оправиться  от  постигшего   его  удара.  В  его  пределы  вступила  сильная
неприятельская  армия  под начальством  Ливия  Постума.  Он  расположился  с
войсками невдалеке  от Рима и  отправил затем посла  объявить,  что  латинцы
желают возобновить  прежние,  ослабевшие  от  времени дружбу  и  родственные
отношения и новыми брачными  связями вторично соединить оба  народа, и  что,
если  им пошлют достаточное  число  девушек и вдов, они заключат с римлянами
мир и дружбу, точно так же, как то было у них раньше с сабинцами.
     При этом известии римлянами овладел страх перед грозившею им войною; но
в то же  время выдачу женщин они считали таким же позором, как рабство. Одна
рабыня, Филотида, подругому -- Тутола, помогла им  выйти из затруднения. Она
советовала им не исполнять ни одного из требований, а прибегнуть к хитрости,
не обнажая оружия  и не  выдавая женщин. Хитрость состояла  в том, что  сама
Филотида вместе с  другими красивыми  рабынями должны были одеться в  платье
свободнорожденных  женщин и отправиться к неприятелям. Затем Филотида должна
была зажечь ночью огонь -- условный знак,  чтобы вооруженные  римляне напали
на неприятелей во время сна.  План  этот был приведен в исполнение:  латинцы
дались в обман. Филотида  зажгла огонь на высокой дикой фиге, но  скрыла его
сзади  покрывалами и платками, так  что неприятель не видал огня, римляне же
прекрасно  видели его.  Когда  они  заметили  сигнал, то быстро выбежали  из
города, причем часто называли в воротах друг друга по именам для того, чтобы
не медлить.  Они неожиданно напали  на неприятеля и  разбили его,  учредив в
память  этой победы праздник. Ноны  называются  "капратинскими"  потому, что
"дикая фига" по-латыни  -- "капрификус". Римляне угощают тогда своих  жен за
городом, в тени диких фиг. Рабыни  ходят взад и вперед, собираются в кучки и
говорят  различные  шутки,  затем  начинают  бить  одна  другую  и  кидаться
каменьями в знак того, что они стояли когда-то на стороне римлян и принимали
участие  в  сражении. Это объяснение принято  не всеми историками. Напротив,
обычаи называть  друг друга днем по имени и ходить для принесения  жертвы на
Козье болото, словно на  праздник, находит себе более подтверждения в первом
рассказе. Быть может, однако, оба эти случая  имели место в один  день, но в
разное время.
     По преданию,  Ромул исчез  на  пятьдесят пятом году  от рождения, после
тридцативосьмилетнего царствования.


     [СОПОСТАВЛЕНИЕ]
     XXX  (I). Все, что я  мог узнать самого интересного  из  жизни Ромула и
Тесея,  заключается  в  следующем.  Во-первых, один из  них  добровольно, по
собственному  желанию,  имея  возможность   править  Трезеной,  наследством,
которым мог гордиться, сам, никем не принуждаемый, решился совершить великие
подвиги;  другой,  не  желая быть  рабом и наказанным,  сделался храбрым, по
выражению  Платона, конечно, от страха  и  принужден был решиться  на смелое
дело из  боязни пред угрожавшим ему  ужасным  несчастьем.  Далее, величайшим
подвигом  для  одного  было  --  убить  альбанского  царя, тогда как  другой
мимоходом,  подготовляясь  к  дальнейшим  подвигам,  убил  Скирона,  Синида,
Прокруста и  Коринета,  причем, наказав их,  освободил Грецию от кровожадных
деспотов, прежде чем  кто-либо узнал имя своего спасителя. Один мог ехать по
морю, не  подвергаясь опасности,  не  рискуя  быть  обиженным  разбойниками,
Ромулу же при жизни Амулия нельзя было жить спокойно. Важным доказательством
справедливости  этих слов  служит  то обстоятельство, что,  тогда как  один,
никем  не  обиженный, напал на злодеев для  защиты  других, братья позволяли
царю  оскорблять всех,  пока  их не  оскорбили самих. Если  одному  ставят в
подвиг то,  что  он получил рану  в сражении  с сабинцами, убил Акрона и вел
несколько победоносных войн, этим подвигам мы можем противопоставить битву с
кентаврами и поход амазонок. Смелый план Тесея избавить сограждан от платежа
дани Криту  и  отдать себя на съедение чудовищу, быть или  жертвой за смерть
Андрогея или -- что самое легкое в сравнении с тем, о чем я говорил выше, --
рабом  надменных, враждебно  относившихся  к  нему  людей,  исполнять низкие
позорные работы, отплыв добровольно вместе с девушками и мальчиками, -- этот
план можно назвать  в высшей степени  смелым,  как  и великодушным,  честною
заботою об  общем  благе,  жаждой славы  и доблести. Мне  кажется,  философы
вполне правы, говоря,  что любовь боги посылают, заботясь о спасении молодых
людей. По крайней мере,  любовь Ариадны к Тесею, по-моему мнению,  более чем
что-либо  другое,  имеет право считаться делом богов, желавших быть  орудием
его спасения. Ее чувства к нему следует не  порицать, но удивляться, что так
поступали не все мужчины  и  женщины. Если это выпало на долю одной ей, она,
на   мой  взгляд,  вполне  заслужила  любовь  бога  за  свое   стремление  к
прекрасному, честному и идеальному.

     XXXI (II). Оба, Тесей и Ромул, были созданы  для того, чтобы управлять,
и  ни один  из  них не  сумел  быть царем. Оба они свернули с прямого пути и
сделали перемены в государственном  устройстве: один ввел демократию, другой
-- тиранию, и оба ошиблись, но из различных побуждений.  Царь  должен прежде
всего  заботиться о  сохранении  своей  власти,  сохранить  же  ее можно  --
удаляясь от недозволенного  и стремясь к дозволенному. Кто или слишком добр,
или  слишком строг, тот перестает быть царем  или правителем, -- он начинает
заискивать перед народом  или  превращается в деспота и становится предметом
ненависти или презрения для своих подданных, хотя в первом случае выказывает
свое мягкое  доброе  сердце, как во  втором -- навлекает на себя обвинение в