XXIII.  В  пятый   год  царствования  Татия   кто-то  из  его  близких,
родственники  его встретили направлявшихся в  Рим лаврентских послов, напали
на них в дороге  с целью отнять  у них деньги и убили,  так как те не хотели
отдать  их,  защищались.  Когда  преступление  было совершено,  Ромул  желал
немедленно наказать виновных; но  Татий медлил,  откладывал дело.  Это  было
единственным случаем,  из-за которого у царей вышла  явная размолвка  друг с
другом.  В  остальном  между  ними царствовало  единодушие,  и они в  полном
согласии управляли государством. Между  тем  родственники убитых, не получая
от  Татия  законного  удовлетворения, напали  на него, когда  он приносил  в
Лавинии  жертву  вместе  с Ромулом,  и  убили, Ромула же  проводили до дому,
прославляя  его справедливость.  Он  с почетом похоронил Татия -- его могила
находится возле Армилустрия, на Авентине, -- и совершенно забыл об убийстве.
Некоторые  историки  рассказывают,  что  испуганные  лаврентцы выдали  убийц
Татия, но Ромул отпустил их, сказав, что "убийство искуплено убийством". Эта
фраза заставила говорить о себе и возбудила подозрение, что ему было приятно
избавиться от  товарища по управлению. Все это не повлекло, однако, за собою
никаких  беспорядков; сабинцы оставались спокойны: одни  любили царя, другие
боялись  его  власти,  третьи  смотрели  на  него  почти как  на  бога,  что
обеспечивало ему всегдашнюю преданность и уважение с их стороны.
     Ромула  уважали  многие  и  не  его  подданные.  Так  древние  латиняне
отправили  к нему  послов с  предложением  дружбы  и  союза.  Напротив,  ему
пришлось  взять Фидены, соседний  с Римом город, неожиданным нападением, как
рассказывают некоторые, --  он послал вперед конницу  и, приказав  ей  сбить
петли у  городских ворот,  внезапно появился  потом сам. Другие говорят, что
фиденцы  напали первыми, взяли добычу и страшно  опустошили страну вплоть до
предместья города.  Ромул устроил им засаду, нанес огромные потери и взял их
город.  Он  не разрушил его, не  разорил, но превратил в  римскую колонию --
послал туда, в апрельские иды, две с половиною тысячи колонистов.

     XXIV.  Вскоре  затем началась чума;  люди умирали внезапно,  не  болев.
Кроме того, случился неурожай. Скот перестал давать  приплод; в городе выпал
кровавый дождь, так что к ужасным бедствиям присоединился сильный страх пред
гневом  богов. То же самое происходило и в городе  Лавренте, вследствие чего
не оставалось никакого сомнения, что  боги наказывают оба города за то,  что
они  оказались несправедливыми в деле  умерщвления  Татия  и  послов.  Когда
убийцы  были выданы  и наказаны, бедствие явно уменьшилось в  обоих городах.
Ромул очистил тот и другой город жертвами, которые, как рассказывают, до сих
пор приносят у Ферентинских ворот. Чума еще не прекратилась, когда на римлян
напали камерийцы, вторгшись в их  владения в полной уверенности, что римляне
не  в  состоянии  дать им отпора вследствие постигшего  их  несчастья. Ромул
немедленно  выступил против  них с  войском и разбил их, причем они потеряли
шесть  тысяч  человек. Он  взял город и половину жителей  переселил в Рим, в
секстильские же календы вывел  в Камерию римских  колонистов в двойном числе
против  оставшихся  в ней жителей. Вот сколько лишних граждан  было  у него,
хотя  Рим существовал  только  шестнадцать лет!  В числе добычи он привез из
Камерии медную  колесницу в четверку лошадей. Он  поставил ее в храм Вулкана
вместе со своею статуей, которую увенчивает богиня Победы.

     XXV.  Из  соседей  римлян  слабые  покорялись  перед  его  возраставшим
могуществом и оставались довольны, когда их оставляли в  покое;  но сильные,
из чувства боязни и зависти, считали своим  долгом не глядеть  равнодушно на
усиление  власти  Ромула, а положить предел,  преграду  ее  распространению.
Первыми начали войну этруски, жители Вей, большого города, имевшего обширные
владения,  потребовав себе уступки принадлежащих будто бы им Фиден. Это было
не только  несправедливо, но  даже смешно,  так  как,  когда населению этого
города угрожала опасность со стороны неприятелей, вейцы не подали им помощи,
но остались безучастными к  их гибели, теперь  же вздумали требовать себе их
город и земли, которыми владели другие. Когда Ромул  дал  им  оскорбительный
отказ, они разделили свои войска на два отряда. Один из них сделал нападение
на  Фидены,  другой двинулся  навстречу  Ромулу; Под  Фиденами римляне  были
разбиты,  потеряв  две  тысячи  человек;  но  лично  Ромул  нанес  поражение
неприятелю, который лишился более восьми тысяч человек. В окрестностях Фиден
произошло новое  сражение. Все согласны,  что  победа была  одержана главным
образом  самим  Ромулом,  который  выказал  в  полном  блеске  свои  военные
способности, храбрость, далеко  нечеловеческую силу и  быстроту движений. Но
слишком сказочен,  или скорей  вовсе невероятен, рассказ некоторых, будто из
четырнадцати  тысяч  убитых  Ромул  собственноручно положил  на  месте более
половины, как  мессенцев  считают хвастунами, когда, по их словам, Аристомен
убил триста спартанцев.
     Когда неприятель обратился в бегство, Ромул не стал преследовать его, а
двинулся  против самого  города.  Жители  не  могли  выдержать  осады  после
нанесенного им страшного поражения. По их просьбе был заключен дружественный
договор на сто лет, причем они уступили Ромулу большую часть своих владений,
нынешний  Септемпагий, т. е. семь селений,  соляные  копи у берега  и дали в
заложники пятьдесят граждан лучших  фамилий. Вследствие  этого  царь справил
триумф  в октябрьские иды. В процессии шел в  числе других пленных и вейский
полководец,  старик, которого  считали глупцом  и который, несмотря  на свои
года,  оказался человеком неопытным  в делах. Вот почему до сих пор еще  при
праздновании  дней побед в  Капитолий ведут  чрез  форум старика  в  красном
платье с детской буллой на шее,  причем глашатай кричит: "Купите сардийцев!"
Дело в  том,  что этруски считаются колонистами  Сард, Вейи же  -- этрусский
город.

     XXVI.  Война  эта была  последнею,  которую  вел  Ромул.  Затем  с  ним
произошло  то,  что  бывает  со  многими, вернее почти  со всеми теми,  кого
большое, необыкновенное  счастье  вознесло  на  вершину  могущества и славы.
Надеясь  на крепость своей  власти  и  все более  и  более  обнаруживая свою
гордость,  он  переменил  народную  форму  правления  на  монархию,  которая
сделалась  ненавистной и возбуждала неудовольствие уже  с  первых дней одною
одеждой царя. Он  стал  носить красный хитон и  пурпуровую  тогу и занимался
делами, сидя на  кресле  со  спинкой.  Его  всегда  окружали  молодые  люди,
названные  целерами так  за  ту быстроту,  с какою  они исполняли данные  им
приказания. Другие  шли  впереди  него,  разгоняя  палками народ.  Они  были
подпоясаны ремнями, чтобы связать  немедленно  всякого,  на кого  им укажут.
"Связывать"  по-древнелатински -- "лигаре",  в новейшем языке -- "аллигаре",
откуда и  жезлоносцы называются  "ликторами", жезлы  --  "бакиа", потому что
тогда  они  служили  вместо  палок.  Вероятно и  то, что  в  нынешнем  слове
"ликторы"  вставлена  буква  "к",  так  что  прежде они назывались "литоры",
соответствует  греческим служителям;  "народ", по-гречески, до  сих  пор еще