никому  не известна, угостил ее  в  храме, приготовил  постель и после обеда
запер ее, предоставив в распоряжение бога. Говорят, бог действительно пришел
к женщине и велел ей выйти  утром на форум, поцеловать первого  встречного и
отдаться ему.  Ей  встретился  седой,  очень  богатый, бездетный и  холостой
старик Тарруций. Он  познакомился с Ларенцией, полюбил ее и, умирая, оставил
наследницей  огромного,  прекрасного состояния. По  завещанию,  она  большую
часть его оставила народу. Говорят,  она, пользовавшаяся уже  известностью и
считавшаяся любимицей  богов,  исчезла  на  том самом  месте, где  погребена
первая Ларенция.  В настоящее время  это место называется Велабр, потому что
во  время  частых  наводнений Тибра нужно было  переправляться  по  нему  на
лодках, иначе нельзя было попасть на форум. Такой способ переправы назывался
"велатура". Некоторые же говорят, что, начиная с того места, улица от форума
до  цирка  устилалась,  по  приказанию  эдилов,  парусами.  Парус  по-латыни
"велум". Вот почему оказывают римляне почести второй Ларенции.

     VI.  Свинопас  Амулия,  Фаустул,  унес  детей тайно  от всех. Некоторые
говорят, однако, с большею вероятно-стию, что об этом знал  Нумитор, который
тайно отпускал пищу для малюток. Говорят даже, их отправили в Габии  учиться
чтению и письму и, кроме того, тем предметам, знать которые необходимо детям
хорошего  происхождения, и назвали их, как уверяют,  Ромулом и Ремом потому,
что их застали припавшими к сосцу волчицы. Когда они были еще малютками,  их
счастливая наружность  --  высокий рост  и красота --  ясно  говорили  об их
происхождении. Взрослыми, оба они были смелы, храбры,  гордо смотрели в лицо
опасности,   вообще   отличались   непоколебимым    мужеством.   Ромул   был
рассудительнее  брата  и  имел  способности  государственного  человека.  На
сходках  между  соседями,  где шла речь о скоте  или  охоте,  он  давал ясно
понять, что рожден скорее для  того, чтобы  повелевать,  нежели находиться в
подчинении у других. Вот почему он был другом равных себе по происхождению и
низших,  но с презрением  относился к  людям, не  отличавшимся нравственными
достоинствами, -- к царским чиновникам, смотрителям и главным пастухам, и не
обращал внимания на их угрозы и раздражение против него.
     Братья жили и  вели себя так,  как следует  людям  благородным,  -- они
считали  неприличным  бездельничать,  лениться,  и  занимались  гимнастикой,
охотились, бегали, убивали  разбойников,  ловили  воров и  не давали в обиду
угнетаемых, благодаря чему приобрели большую известность.

     VII. Однажды пастухи Нумитора повздорили  с пастухами Амулия и угнали у
них  их  стада.  Братья не  выдержали,  напали  на обидчиков,  заставили  их
разбежаться и отняли у них  большую часть их добычи.  Не обращая внимания на
гнев Нумитора, они стали собирать вкруг себя  массу нищих и множество беглых
рабов, внушая им мятежнические замыслы и неповиновение властям.
     Раз,  когда Ромул был занят жертвоприношением --  он был  религиозен  и
умел  гадать  по внутренностям  жертв -пастухи Нумитора неожиданно напали на
Рема, который  шел в небольшом обществе. В стычке с  обеих сторон  оказались
избитые и  раненые; но люди Нумитора одолели  и взяли Рема живым в плен. Они
привели его к Нумитору в качестве  обвиняемого.  Тот не решился наказать его
лично  из страха перед своим суровым  братом, но сам явился к нему  и просил
дать удовлетворение, как брату,  и не  давать в обиду своим рабам, как царя.
Население Альбы выражало свое неудовольствие и считало Нумитора оскорбленным
без всякого повода с его стороны. Это произвело на Амулия впечатление, и  он
отдал Нумитору Рема в его  полное распоряжение. Тот взял его с собою, привел
домой и, удивляясь фигуре молодого человека, его необычайно высокому росту и
силе, которой никто не мог сравняться с ним, глядя на его мужественное лицо,
говорившее о  его  смелой,  гордой,  не поддающейся горю  душе,  видя полное
соответствие между тем, что он слышал о его делах и поступках, и тем, что он
видел, а главным образом, вероятно, по внушению божества, виновника  великих
дел, -- напал в уме на верный след и спросил юношу, кто он и чей сын, причем
говорил  тихо и ласково смотрел на него, внушал ему  доверие и надежду. Рем,
не  робея, отвечал:  "Я  буду откровенен  с тобою:  ты более Амулия  достоин
носить  корону,  -  ты  выслушиваешь  и  расспрашиваешь других,  прежде  чем
наказать их, а он выдает их  без суда.  Раньше  мы,  близнецы, считали  себя
сыновьями  рабов царя,  Фаустула  и  Ларенции;  но,  когда  нас  обвинили  и
оклеветали  перед тобою, когда  решается  вопрос о нашей  жизни и смерти, мы
слышим о  себе  нечто  важное.  Опасность, в  которой  мы теперь  находимся,
покажет, правда ли это. Наше рождение, говорят, покрыто  тайной.  Еще  более
невероятные  рассказы  существуют о нашем воспитании и  раннем детстве:  нас
выкормили те звери и  птицы,  на съедение  которым  нас бросили, --  волчица
давала нам сосать молоко, дятлы носили нам пищу, когда мы лежали в корыте на
берегу большой реки. Корыто это хранится в целости до сих пор. Оно с медными
обручами.  На  нем  вырезаны  непонятные слова  -  знаки, которые,  конечно,
окажутся бесполезными для наших родителей, когда нас не будет в живых".
     Судя по его  словам и  наружности, Нумитор,  принимая  во  внимание его
года, отдался радостной надежде, но все  же  решил  переговорить об этом при
тайном свидании с дочерью: она все еще находилась в строгом заключении.

     VIII. Между тем Фаустул, узнав, что  Рем схвачен и выдан, стал убеждать
Ромула помочь ему,  открыв  ему тайну  его  рождения,  --  раньше  он только
намекал  о ней и говорил правду  на столько лишь, чтобы  братья помнили, кто
они, - сам  же взял корыто  и поспешил к Нумитору,  полный  страха по случаю
создавшегося положения.  Он  возбудил подозрение в  стоявшей у ворот царской
страже. Они задали ему несколько вопросов;  он не знал, что отвечать,  и  не
мог скрыть корыта, которое нес под плащом.  Между  стражей  оказался один из
тех, кому было приказано взять малюток и бросить их. Увидев корыто, он узнал
его  и вырезанные  на нем  буквы, догадался, в  чем дело, не оставил его без
внимания, но рассказал царю и представил пастуха к ответу.
     Долгие и страшные пытки сломили упорство Фаустула, однако не вынудили у
него  полного признания: он объявил, что дети спаслись, но сказал,  что  они
пасут скот вдалеке от Альбы, что он нес корыто Илии, которая, по его словам,
часто  хотела взглянуть на  него и дотронуться, чтобы еще более увериться  в
спасении детей.
     Амулий  поступил так,  как  часто поступают  люди, не владеющие собою и
поступающие под влиянием чувства страха  или раздражения,  --  он немедленно
послал  к  Нумитору прекрасного во  всех  отношениях  человека, его друга, и
приказал  спросить  у  Нумитора, знает  ли  он о  спасении детей.  Когда тот
пришел, он  увидел,  что Нумитор чуть не  обнимает и ласкает Рема, еще более
обнадежил его,  советовал  живей приниматься за дело  и  остался  с  ними  в
качестве помощника.
     Обстоятельства не позволяли им медлить, хотя бы они и хотели. Ромул был
уже близко.  К  нему сбегалось  много  граждан  из ненависти и страха  перед
Амулием; кроме того, он и сам успел собрать большое войско, которое разделил