Отречение от престола

В первые два месяца болгарские войска в союзе с австро-германскими силами сумели разбить сербскую армию и занять значительную часть Сербии и Македонии. Но вскоре война для Болгарии приняла затяжной, позиционный характер. В конце 1916 г. ей пришлось сражаться уже на двух фронтах: Салоникском - на юго-западе, против войск Антанты, и на Добруджанском - на северо-востоке, против румынских войск и пришедшей им на помощь русской армии.
Затягивание войны стало губительно сказываться на экономике страны. Резко ухудшилось положение народных масс, остро чувствовалась нехватка продовольствия. В городах начались демонстрации голодающих женщин-работниц. Возникло недовольство в армии, падала воинская дисциплина, нарастало массовое дезертирство. Сильное воздействие на развитие возникшего в стране революционного кризиса оказали Февральская и Октябрьская революции в России.
Последним толчком к революционному взрыву в Болгарии послужило крупное поражение болгарской армии на Салоникском фронте в середине сентября 1918 г. Среди начавших отступать болгарских солдат возник стихийный порыв к свержению правящей буржуазно-монархической клики и окончанию изнурительной войны. "На Софию!", "Смерть виновникам катастрофы!" - под такими лозунгами солдатские массы двинулись к болгарской столице.
В этой критической для себя ситуации Фердинанд попытался овладеть положением с помощью срочно выпущенного из тюрьмы лидера крестьянской партии (Болгарский земледельческий народный союз) Александра Стамболийского (в тюрьму крестьянский лидер попал в конце 1915 г. по приказу Фердинанда за резкие выпады лично против него). Но, будучи убежденным антимонархистом, Александр Стамболийский вместе со своим сподвижником Райка Даскаловым воспользовался стихийным восстанием солдат для провозглашения в стране республики. 28 сентября 1918 г. восставшие солдаты подошли к Софии, но промедлили с решающим штурмом. Правительство успело собрать в ударный кулак находившихся в столице офицеров и юнкеров военных училищ. С помощью срочно переброшенных к Софии германских войск оно сумело 30 сентября разбить восставших. За день до этого направленная в Соломки правительственная делегация подписала с представителями Антанты соглашение о перемирии на условиях полной капитуляции болгарской армии.
События 1918 г. стали для Болгарии второй национальной катастрофой. Главную ответственность за нее нес Фердинанд. 2 октября 1918 г. он по настоянию правительства принял по отдельности лидеров болгарских политических партий, задавая каждому один и тот же вопрос: "Что вы думаете о моем положении?" За исключением двух ярых германофилов все остальные, выразив "большое прискорбие", попросили принести "последнюю жертву на алтарь отечества" и отречься от престола. Вошедшему последним в царский кабинет премьер-министру Василу Радославову Фердинанд заявил с обидой: "В течение 31 года чего только я не сделал для этой крестьянской страны. Денно и нощно я трудился, заботился о ней..." - "Оставьте это суду истории. Ваше Величество",- прервал его премьер-министр. "Действительно, пусть история оценит меня", - процедил сквозь зубы Фердинанд.
Каким же вошел он в болгарскую историю?
Хотя при Фердинанде в стране произошли большие сдвиги в экономическом и культурном развитии и были осуществлены такие исторически прогрессивные акты, как провозглашение независимости Болгарии в 1908 г. и освобождение ряда балканских народов от феодального османского ига в ходе первой Балканской войны, все же имя Фердинанда в памяти болгарского народа связывается главным образом с двумя национальными катастрофами (1913 и 1918), принесшими болгарам национальное унижение и неисчислимые бедствия.
... 3 октября 1918 г. Фердинанд подписал отречение в пользу 24-летнего сына Бориса и отправился в Кобург (Бавария), где и доживал свой век. Активной политической деятельностью он больше не занимался, хотя поддерживал связи с нацистскими руководителями и пытался в их духе с помощью наставительных писем как-то влиять на политику своего сына. Он пережил его на пять лет: скончался 9 сентября1948 г. на 88-м году жизни.

Царь Борис III

Царский трон Борис занял, когда ситуация в мире коренным образом менялась. На его глазах мощная революционная волна сметала еще недавно могущественные династии Романовых, Габсбургов, Гогенцоллернов. В памяти Бориса надолго запечатлелись тяжелое военное поражение болгарской армии на Салоникском фронте в сентябре1918 г., стихийное восстание солдат и последовавший затем подъем революционной борьбы болгарского народа. Все это, естественно, вынуждало Бориса приноравливаться к новым историческим условиям.
Он уже не мог позволить себе многое из того, что было свойственно его отцу, правившему в обстановке относительной стабильности политических режимов в Европе. В отличие от Фердинанда царь Борис вел достаточно скромный образ жизни, считался примерным семьянином, не высказывал открыто своей аристократической надменности. Он родился и вырос в Болгарии, лучше отца знал жизнь и обычаи народа. 
Отчасти разница характеров объяснялась и нежеланием Бориса походить на своего отца, которого он недолюбливал еще с детства из-за его деспотичного обращения. Кроме того, в течение всего царствования Борис боялся возвращения отца на болгарский престол. Он упорно противился стремлению последнего хотя бы погостить в Болгарии. Вместе с тем Борис соблюдал сыновнюю почтительность к родителю, посещал его в фамильном замке, аккуратно переводил туда просимые денежные суммы и самое основное - нередко принимал отцовские политические советы. Фердинанд как бы незримо присутствовал рядом с Борисом. По словам английского посланника в Софии (в 1938-1941 гг.) Дж. Рендела, это особенно чувствовалось во время посещения рабочего кабинета царя, над письменным столом которого мрачно нависал большой портрет Фердинанда Сколь ни разнились характеры болгарских венценосцев, между ними имелось, конечно, и немало общего. И тот и другой, например, были образованными людьми. Борис "проявлял, - отмечает в мемуарах Рендел, - интерес к истории естествознания и к ботанике. Его раскинувшийся на склонах гор сад при загородном дворце во Вране, в шести милях от Софии, был одним из самых прекрасных в Европе, доставляя наслаждение и вызывая восхищение, и он [царь] всегда готов был помочь в определении любого редкого растения". Еще в юношеские годы Борис увлекался железнодорожной техникой и даже сдал экзамен на машиниста паровоза. (В газетах нередко появлялись фотографии царя, сидящего в будке локомотива.) С чисто немецкой дотошностью Борис вникал во многие другие вопросы. Он однажды изумил английского военно-морского атташе своей осведомленностью о развитии английского флота, вооружении кораблей и их командирах. Вообще военное дело было хорошо знакомо царю Борису: он окончил Софийскую военную академию, в годы первой мировой войны находился при штабе главнокомандующего болгарской армии. Умение вести беседы на разные темы, и притом в доверительной манере, позволяло царю Борису быстро завоевывать расположение многих встречавшихся с ним буржуазных политических деятелей, дипломатов, представителен творческой интеллигенции, помогало его приближенным создавать вокруг личности царя ореол "мудрого правителя".


Человек чрезвычайно мнительный, постоянно читавший медицинскую литературу и обнаруживавший у себя различные болезни, не пропускавший и дня, чтобы не принять лекарства (хотя физически он был достаточно крепким), человек настроения, очень неуравновешенный, нередко испытывавший безотчетный страх перед будущим, за свою жизнь, впадавший в крайний пессимизм, вплоть до мыслей об отречении и самоубийстве, - таков был царь Борис, по отзывам его ближайших советников.
Подход к политическим делам Борис явно перенял от Фердинанда и других Кобургов. Он "в главном был Кобуртом", - приходил к выводу Рендел. Это главное заключалось в отмечавшейся выше склонности к политическим интригам и изворотливости. Отсюда вытекало и стремление царя почти всегда идти к достижению политических целей сложным, а не простым, прямым путем.
Оба Кобурга в совершенстве владели искусством "притворства и одурачивания", хотя использовали они его по-разному, в соответствии со своей индивидуальностью. "Отец предпочитал, - пишет известный болгарский политический деятель Дима Казасов, - пышные и яркие декорации, а сын имел склонность к самой обычной, будничной обстановке, которая, как он считал, может легче ввести в заблуждение такого "наивного и простодушного" зрителя, как болгарский" 

Авторитарный режим

Царь Борис не сразу и не легко утвердил свою личную власть. При правительстве Болгарского земледельческого народного союза (1920-1923), возглавлявшемся А. Стамболийским, Борис только царствовал, но не управлял. Стамболийский сохранял монархический институт лишь в угоду державам-победительницам, зажавшим Болгарию в жесткие тиски Нейиского мирного договора 1919 г. Скрепя сердце Борис выполнял роль "послушного монарха". "Я нахожусь, - жаловался он, - в положении хозяина магазина по продаже стеклянных изделий, в который ворвался слон. Приходится постоянно убирать осколки стекла, нести убытки".
Свержение правительства Стамболийского 9 июня 1923 г. создало благоприятные условия для расширения власти Бориса. Ударным кулаком в этом перевороте была болгарская военная верхушка - самая привилегированная, наиболее консервативная и относительно самостоятельная в государственном аппарате сила, формально стоявшая вне политики, но активно вмешивавшаяся в ход событий, когда, по ее мнению, "нарушалось народное единство", "попирались национальные идеалы" и "подрывались устои государства".
Правда, сам Борис в период подготовки и проведения переворота постарался остаться в тени. Зачем, в самом деле, вызывать излишнюю ненависть крестьянских масс, поддерживавших правительство А. Стамболийского! За два дня до его свержения царь отправился на загородную виллу Стамболийского и гостил там почти целый день, всячески показывая свое "дружеское" отношение к популярному болгарскому деятелю, над которым участники переворота вскоре учинили зверскую расправу. Царь предпочитал влиять на заговорщиков в нужном направлении через своих доверенных лиц. Окончательно убедившись, что режим Стамболийского пал, царь подписал указ о передаче власти новому правительству во главе с профашистски настроенным профессором Софийского университета Александром Цанковым.
Однако и после переворота 9 июню1923 г. позиции царя Бориса оставались еще шаткими. В сентябре того же года ему пришлось пережить несколько неприятных для себя дней, очень напоминавших бурное революционное время1918 г. Речь идет об антиправительственном вооруженном восстании, подготовленном и проведенном под руководством болгарской компартии. "Мы переживаем ответственный момент, - обращался он к армии. - Мы поставлены перед дилеммой - быть или не быть". Армия вновь выручила Бориса, подавив восстание.
Усиление роли армии в политической жизни страны вскоре привело к тому, что отдельные высшие офицеры, почувствовавшие вкус к политике, стали претендовать на установление своей диктатуры, замахиваясь при этом и на власть самого царя. Значительно позднее он признавал, что его неудачные заявления, в которых умалялся авторитет военных, дали повод к росту их недовольства. Любой государственный деятель, рассуждал царь, подчеркивающий, что "он один может спасти положение", теряет поддержку армии. "Военные таких вещей не прощают" В этом Борис убедился во время государственного переворота 19 мая1934 г., организованного верхушкой офицерского союза "Военная лига" и тесно с ней сотрудничавшей политической группой "Звено", в которую входили и представители буржуазной интеллигенции. Над Борисом вновь навис дамоклов меч. В кармане одного из деятелей военной оппозиции, приезжавших к Борису утверждать состав нового правительства, лежал указ о его отречении на тот случай, если он не согласится на их требования. Но сравнительно малочисленную группу заговорщиков не поддержала промонархически настроенная основная масса офицерства. Репрессиями и лестью, угрозами и подкупами, закулисными интригами, ловкой игрой на возникших с самого начала противоречиях среди участников переворота царь Борис сумел не только обезопасить трон от покушения со стороны высшего офицерства, но и превратить армию в свою верную опору. Использовав реакционные плоды переворота 19 мая 1934 г.(фактическая отмена Тырновской конституции 1879 г., роспуск политических партий), он проложил путь к установлению единоличной монархической диктатуры, навеянной укрепившимся в Германии гитлеровским режимом.


Но при этом болгарский монарх подчеркивал, что он против "абсурдных теорий" и "тоталитарных методов "гитлеровцев. Конечно, венценосный потомственный аристократ вряд ли мог питать особые симпатии к бывшему ефрейтору, не пожелавшему к тому же восстановить в Германии столь близкую Кобургам династию Гогенцоллернов и с презрением относившемуся к титулованной знати в своей стране, преследовавшему отдельных ее представителей, в том числе и сестру Бориса - Надежду, герцогиню Вюртембергскую (умерла в 1958 г.). Льстя Гитлеру и его подручным в глаза, царь Борис тем не менее в порыве откровенности не раз высказывал доверенным лицам критические замечания по адресу германского фюрера и других главарей "третьего рейха".
Но при всем том многое в Гитлере привлекало Бориса, и он без какого либо оттенка лести говорил об этом. Нараставшие политические и военные успехи гитлеровцев - вот что определяло отношение болгарского царя и его окружения к ним. Царю, сколько бы он ни говорил о своем неприятии тоталитаризма, несомненно, импонировал принцип авторитарности власти. Политическая действительность Болгарии, особенно конца 30 - начала 40-х гг., свидетельствовала о том, что его помыслы направлялись именно на воплощение в жизнь этого принципа. "Мы имеем царя, - подтверждали его приближенные, - который вникает во все политические дела и в самые малейшие их подробности". "В настоящее время, - сообщал в октябре 1941 г. в госдепартамент американский посланник в Софии Дж. Эрл, - царь обладает абсолютной властью" Правда, царь Борис устанавливал личную диктатуру иначе, чем это делали Гитлер и Муссолини. Болгарский монарх, например, не пошел по пути создания массовой партии. В отличие от германских и итальянских фашистских главарей, ему не надо было захватывать власть с помощью такой партии. В ее существовании Борис видел даже потенциальную угрозу своей власти. Царя больше привлекал "беспартийный" режим. Он предпочитал управлять страной с помощью не принадлежавших к какой-либо партии чиновников и советников из дворцовой камарильи.


Близко к царю в последние годы его жизни стоял премьер-министр Богдан Филов, с именем которого связаны трагичные страницы истории Болгарии периода второй мировой войны. Начав в 1906 г. служебную карьеру скромным музейным работником в Софии, он затем выдвинулся на научном поприще, стал действительным членом Болгарской академии наук, профессором археологии Софийского университета, получил высокие ученые звания в научных учреждениях Германии, Чехословакии, Австрии. Болгарскому монарху не могло не импонировать, что Филов - убежденный защитник концепции "беспартийного" режима. Этот режим "должен опираться на самых близких сотрудников власти - государственных и муниципальных служащих, на некоторые общественные организации, контролируемые властями и сотрудничающие с ними" Всю деятельность царя Бориса, по свидетельству Рендела, пронизывал страх перед "новой динамичной силой - марксистским коммунизмом". На Западе, полагал Борис, "революционеры были кроткими теоретиками", "респектабельными и подчиняющимися закону людьми". Поэтому революции там "существенно отличались бы" от "красных революций" на Балканах, населенных "буйными и соперничающими" нациями. "Как только закон и порядок будут поколеблены, наступит невообразимый ужас", - говорил царь Борис 

Он, в отличие от своего отца и воинствующих шовинистов, часто бряцавших оружием, предпочитал добиваться "национальных идеалов" болгарской буржуазии мирным путем, с помощью дипломатии. "То, в чем мы нуждаемся здесь [на Балканах], - говорил Борис, - это длительная эпоха ненарушаемого порядка и мира"
Сближение с Германией

Для реализации своей ревизионистской программы царь Борис стремился заручиться поддержкой великих держав. Наиболее благоприятный отклик это стремление нашло в гитлеровской Германии, поставившей целью ликвидировать Версальскую систему договоров. "С помощью держав "оси", - говорил болгарский посланник в Берлине П. Драганов, - мы сможем осуществить мирную ревизию невыносимого положения, созданного Парижскими договорами".
Сближение Болгарии с Германией началось сразу же после прихода Гитлера к власти. Болгария нуждалась во внешних рынках. Она нашла их в Германии. Последовало заключение нескольких торговых и финансовых соглашений между Болгарией и Германией.


Но, от природы осторожный и склонный к лавированию, царь Борис не проводил прогерманский курс форсированно и прямолинейно. Он не спешил с принятием, по его словам, "зафиксированных политических обязательств", пытался до поры до времени сохранять известную самостоятельность, свободу рук во внешнеполитических делах, уверяя недовольных подчас этим германских и итальянских дипломатов, что именно такая линия "соответствует интересам держав "оси", правильно понятым" Суть же "выжидательной политики" "мастера стратегии в последнюю минуту" (оба выражения употреблены в одном из донесений германской миссии в Софии) заключалась в том, что, все больше вовлекаясь во внешнеполитическую орбиту держав "оси", он намеревался свести к минимуму связанный с этим риск ухудшения и даже разрыва отношений с другими ведущими государствами. Болгарский монарх маневрировал, действуя сообразно с развитием международной обстановки, которая в предвоенной Европе быстро и неожиданно менялась. Обезопасить личную власть при любом повороте событий - вот чем в первую очередь руководствовался болгарский монарх. "Я заявляю, что свой трон буду охранять от всех и всеми средствами", - говорил он.
Все свои дипломатические маневры в начальный период второй мировой войны царь Борис прикрывал флагом нейтралитета, полагая, что такой способ действий будет иметь положительный для него эффект и внутри страны. Он полушутливо замечал: "Генералы мои - германофилы, дипломаты - англофилы, царица - итальянофилка 

Правда, под воздействием ряда факторов царь Борис некоторое время оттягивал присоединение Болгарии к Тройственному пакту. Но страх перед коммунизмом, уверенность в конечной победе германского оружия, возникшая под влиянием военных успехов вермахта в Западной Европе, соблазн получить обещанные Гитлером территориальные приращения в случае вступления Болгарии в Тройственный пакт и повысить тем самым свой авторитет среди болгарских буржуазных шовинистов взяли верх над колебаниями царя Бориса. Кроме того, он понимал, что промедление с официальным присоединением Болгарии к Тройственному пакту может привести к печальным последствиям - немецкие войска войдут в страну и без его согласия, и он окажется в роли царствующего пленника. "Я сохраню свое положение главы государства только в том случае, - рассуждал болгарский монарх, - если встречу их (германские войскам в качестве лояльного союзника Германии". Таково было окончательное решение царя Бориса. 1 марта 1941 г. был подписан протокол о присоединении Болгарии к Тройственному пакту.
В самом начале своего царствования Борис III, находясь под впечатлением грозных для Болгарии событий 1918 г., заявил начальнику личной канцелярии П. Груеву: "Пока я царь, болгарский солдат никогда не будет вовлечен в войну! Клянусь! Я никогда не позволю, чтобы болгары были принуждены снова воевать за пределами своей страны!" Эту клятву, по свидетельству многих, он повторял неоднократно и впоследствии. Действительно, Борис III стремился к этому, но обстоятельства оказывались сильнее его желания. Ему, правда, удалось в отличие от всех других союзников Гитлера не посылать болгарские войска на советско-германский фронт, ограничить их участие в войне оккупацией югославских и греческих территорий "с целью поддержания порядка" в тылу гитлеровских армий. Но сам Гитлер считал целесообразным держать основную часть болгарской армии на турецкой границе для предотвращения вступления Турции в войну на стороне антигитлеровской коалиции. И все же под давлением Германии Борису III в ходе войны постепенно приходилось увеличивать свои военные обязательства. Немцам были предоставлены военно-морские базы и другие военные объекты на болгарской территории для военных действий против СССР. Неоднократно расширялась болгарская оккупационная зона в Югославии и Греции, туда направлялись дополнительные болгарские войска для усиления репрессий против югославских и греческих партизан, а также с целью высвобождения немецких дивизий для более "горячих" участков военных действий, прежде всего на Востоке. Борис III сделал роковой шаг, объявив в декабре 1941 г. под давлением Германии, ссылавшейся на обязательства Болгарии по Тройственному пакту, войну США и Англии. Борис III надеялся, что это будет лишь "символическая война". Спустя два года такой шаг привел к тому, что англо-американская авиация стала подвергать разрушительным бомбардировкам Софию и другие болгарские города.

Загадка смерти царя Бориса

Делая ставку на Германию, Борис, как и его отец в 1915 г., совершил фатальный просчет. После Сталинградской и Курской битв, высадки союзных войск в Северной Африке в ноябре 1942 г. и в Сицилии в июне1943 г., выхода Италии из войны стало ясно, что гитлеровскую Германию ожидает близкий военный крах. Вместе с ней у грани третьей национальной катастрофы оказалась и Болгария. В этот критический для страны момент царь Борис в конце августа 1943 г. внезапно скончался. Обстоятельства его смерти долгое время оставались загадочными, породили немало разноречивых версий.
15 августа 1943 г. болгарский монарх после двухдневного визита в Германию вернулся в Софию крайне удрученный. Через день переутомленный монарх отправился в загородную резиденцию в Рильских горах, где пробыл до 23 августа. Вернувшись в столицу, царь сразу же пожаловался на плохое самочувствие и через несколько часов в рабочем кабинете, просматривая деловые бумаги, потерял сознание. Первый диагноз врачей был таков: у царя тяжелое заболевание печени. Но состояние его здоровья не улучшилось и наследующий день, и тогда лечащие врачи изменили свое мнение, констатировав острый сердечный приступ. 28 августа под вечер звон колоколов софийских церквей возвестил о кончине болгарского самодержца. В тот день один из приближенных монарха припомнил его слова, что "он умрет в 50 лет, как царь Симеон" (правил в 893-927 гг.).Царь Борис скончался на 50-м году жизни. Официальное медицинское заключение, опубликованное 30 августа, гласило: "Смерть наступила от закупорки левой сердечной артерии (тромбоз), двухсторонней пневмонии и кровоизлияния в легкие и мозг".
Однако мало кто поверил этому документу. В Болгарии и за ее пределами. Сразу же стали распространяться слухи о насильственной смерти царя Бориса. Причем большинство считало виновниками его преждевременной смерти гитлеровцев. Ведь болгарский монарх умер после поездки в Германию. И следовательно, post hoc, ergo propter hoc (после этого, значит, по причине этого). Такая логика оказалась сильнее, чем официальное коммюнике и разъяснения Филова на специальной пресс-конференции, проведенной 31 августа.
Стихийно возникшая версия о причастности нацистов к смерти царя Бориса широко распространилась еще и потому, что соответствовала возраставшим антигитлеровским настроениям в болгарском народе, не говоря уже об общественности стран, сражавшихся с фашистскими завоевателями.
Эта версия оказалась живучей. С течением времени она обрастала различными подробностями. В январе1945 г. в отчетах о заседаниях Народного суда над болгарскими военными преступниками, помещенных в некоторых западных газетах, указывалось, что брат царя князь Преславский Кирилл (1895-1945) считает причиной смерти Бориса слишком большую концентрацию кислорода в кислородной маске при его возвращении на самолете, управлявшемся личным пилотом Гитлера.
К сторонникам версии о насильственной смерти царя Бориса, не вдаваясь в догадки о ее виновниках, примкнула и его супруга царица Йоанна, опубликовавшая в 1961 г. воспоминания в миланском журнале "Oggi", которые затем вышли отдельной книгой, переведенной и на болгарский язык 

Упорно, но бездоказательно говорила о причастности гитлеровцев к смерти царя Бориса его сестра Евдокия (1898-1985), всегда с предубеждением относившаяся к любым контактам царя Бориса с нацистскими главарями.
О том, что гитлеровцы замешаны в смерти болгарского монарха, писали и другие западные мемуаристы, журналисты и историки. Их рассуждения, однако, не подкреплялись документальными данными.
Первым их изучение начал западногерманский историк X. Хейбер, пришедший к заключению, что нацисты не были заинтересованы в смерти царя. Вместе с тем он не исключал возможности насильственного устранения царя Бориса и в конце исследования подчеркивал: "Загадка, которую задала смерть царя, пока не поддается разрешению" 

Это мнение сохраняется и до сих пор. Его придерживается, например, С. Груев, болгарский эмигрант, сын упоминавшегося выше П. Груева, казненного по приговору Народного суда в 1945 г. В изданной им в 1987 г. на английском языке и переведенной в 1991 г. на болгарский язык солидной книге о 25-летнемцарствовании Бориса III он утверждает, что вопросы и подозрения, связанные со смертью царя, не сняты окончательное В частности, С. Груев приводит свидетельство военно-воздушного атташе германского посольства в Софии фон Шёнбека, пользовавшегося доверием царя Бориса и принявшего активное участие в срочной доставке на самолете двух немецких врачей в Софию для лечения царя в первые дни его заболевания. Как явствует из дневниковых записей фон Шёнбека от 27 и 28 августа 1943 г., эти врачи сказали ему, что появившиеся перед смертью царя темные пятна на теле порождают подозрение в отравлении его каким-то длительно действующим индийским ядом, подложенным царю еще за несколько месяцев до смерти. Шёнбек при этом вспомнил о полученном в конце мая 1943 г. пророческом сообщении из Турции, что царь Борис не доживет до сентября этого года Тем не менее болгарский историк И. Димитров, глубоко изучивший на основе широкого круга литературы и источников, прежде всего болгарских, обстоятельства смерти царя Бориса, попытался развеять миф о ее "загадочности" Гитлеровцы были непричастны к смерти царя Бориса. Известие об этом в Берлине восприняли с большим огорчением. Геббельс заявил: "Царь Борис умер. Мы лишились важной опоры на Балканах" Однако Мафальда не посещала Софию накануне смерти царя Бориса. Она приехала туда уже на погребение. Итальянским правящим кругам, готовившимся к выходу из войны, в то время было, конечно, не до болгарского царя. Они, в том числе и королевская семья, думали прежде всего о своей собственной судьбе. Очевидно, версия о причастности итальянцев к смерти царя Бориса возникла у Гитлера на почве нараставшей у него под влиянием капитуляции Италии в 1943 г. вражды к итальянскому королевскому дому и правительству Бадольо.


Предположение об отравлении царя Бориса не подтвердило и вскрытие его тела, проведенное болгарскими врачами. Вот что сообщил И. Димитрову болгарский медик, наблюдавший вместе с другими врачами за развитием болезни царя. "Смерть Бориса III - характерный случай инфаркта. Сколько людей становится жертвой этой внезапной, неожиданной болезни, всегда возникающей как следствие переутомления, тревоги, сильных эмоций... Наш клинический диагноз полностью подтвердился и при вскрытии. Мне не известен яд, который можно ввести так, что он попадет прямо в сердце и не оставит никаких следов в других органах".
Изыскания И. Димитрова в совершенно ином свете представляют и показания князя Кирилла в Народном суде в 1945 г. Болгарский историк, ознакомившись непосредственно с протоколами судебного разбирательства, установил, что князь Кирилл давал неискренние, противоречивые ответы на вопросы, связанные с выяснением обстоятельств смерти своего брата. Вначале он категорически отрицал насильственную смерть болгарского монарха и называл в качестве ее главной причины нервное переутомление, накопившееся у последнего за 25 лет царствования. Мнение князя изменилось, когда ему показалось, что от него ждут другого объяснения.