Вступивший на престол 36-летний Александр III был почти полной противоположностью отцу. Александра II сознательно готовили к трону, Александр III занял его случайно, поскольку старший сын Александра II Николай умер в апреле 1865 г. Его невеста, датская принцесса София Фредерика Дагмара, ставшая в России Марией Федоровной, в сентябре 1866 г. вступила в брак с будущим Александром III. Образование наследника, в отличие от отцовского, оставляло желать лучшего, ведь готовили его к военной деятельности. Даже писал он с грубыми ошибками, да таким чудовищным стилем, что впору было сочинять анекдоты, используя его конструкции ("Прием был великолепный, ура сильнейший").
В Александре II было нечто византийское, во многом от слабовольности. "Добрый по природе, - писал о нем современник, - он был мягок в личных отношениях; он, не доверяя себе, не доверял и другим; он скрытничал, лукавил, старался уравновешивать различные направления, держа между ними весы, но делал это так, что каждое парализовывалось в своих действиях и не чувствовало под собой твердой опоры". С последним трудно согласиться: при Александре II в правительстве мирно уживались и убежденные либералы, и ярые реакционеры; сталкивая их, император двигал вперед государственный корабль. Он был упрям, мог настоять на своем вопреки мнению большинства, и это давало положительные результаты в тех случаях, когда он видел дальше и шире других.
Александр III был не лишен здравого смысла. Но этот здравый смысл был сродни кругозору сельского помещика - так он и правилАлександр III был иногда резок и груб, и многие его резолюции на государственных бумагах просто невозможно было показать в женском обществе

Лишь два человека пользовались доверием Александра - Константин Победоносцев и Михаил Катков. Именно этот дуумвират определял повседневную политику режима.
М. Н. Каткову - издателю "Московских ведомостей", некоронованному королю русской прессы 80-х гг. - позволялось такое, на что не смел надеяться ни один либеральный издатель. Он стал царской плеткой, беспощадно критикуя министров и чиновников и подстегивая их рвение. Одновременно Катков был рупором официальной реакции и национализма. "Мое имя стало равносильно правительственной программе", - не без бахвальства писал он Александру III незадолго до своей смертиОбер-прокурор Синода К. П. Победоносцев был, несомненно, незаурядной личностью. Его по праву можно считать идеологом гибнущего самодержавия. Как никто другой, он ясно осознавал эрозию власти режима. "Каждый, кого правда не оставляет равнодушным, - писал он по случаю шестой годовщины со дня убийства Александра II, - чувствует меланхолию и подавленность. Когда мы сравниваем настоящее с прошлым, с далеким прошлым, мы понимаем, что живем в странном, неизвестном мире, в котором все неумолимо ведет назад к первобытному хаосу, и мы чувствуем себя беспомощными среди всего этого брожения".
Ненависть к пореформенной России и тоска по прошлому определили взгляды Победоносцева. Он стал творцом так называемых контрреформ, цель которых заключалась в том, чтобы  "исправить  роковые  ошибки 60-х гг.", вернуть старые, добрые времена. В политическом плане эта программа означала переход к открытой реакции, в социальном - восстановление роли дворянства как главной опоры самодержавия.


Первый удар был нанесен конституционным ожиданиям общества. Уже через два месяца после событий 1 марта, оправившись от испуга перед революционерами и поняв, что с ними покончено, Александр III 29 апреля издал "Манифест об укреплении самодержавия": "Посреди глубокой скорби Нашей, глас Божий повелевает Нам стоять бодро на дело правления, в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений". Либеральные министры были вынуждены подать в отставку, путь контрреформам был открыт.
Правда, к открытой реакции перешли не сразу. Года два выжидали, добивая революционеров и рассылая по глухим углам всех "неблагонадежных". Общество безмолвствовало: кто-то смирился с правительственным террором, кто-то даже мечтал о порядке, устав от кипучей, но безрезультатной деятельности подпольщиков. Как раньше сбегались на либеральную сходку, заметил с горечью современник, так теперь с не меньшим энтузиазмом внимали консервативным речам. Общество не выдержало испытания свободой и отступило. Ответ режима не заставил себя ждать.
Начались гонения на либеральную печать. "Временные правила" о печати устанавливали административно-полицейский надзор над прессой. Университеты лишились автономии, надзор за ними был также усилен. Той же участи подверглись земства и городские думы, которых лишили многих прав самоуправления и поставили под жесткий контроль губернаторов. Чтобы восстановить власть помещиков над крестьянами, был создан институт земских начальников, которых избирали только из дворян и на которых возлагались административные и судебно-полицейские функции в сельской местности.
Откровенно продворянской была и аграрная политика Александра III. Разорялись и пустели "дворянские гнезда", а правительство учреждало Дворянский банк, чтобы за счет крестьян поддерживать незадачливых маниловых и коробочек, не сумевших приспособиться к рыночной экономике. А чтобы обеспечить их дешевой рабочей силой, крестьян стали прикреплять к наделам, ограничивая свободу их передвижения.
Крестьянская реформа 1861 г. сохранила массу полуфеодальных пережитков. Фактически крестьянин так и не стал собственником своей земли. За 20 лет, по мере того как крестьяне выкупали свои наделы, этот вопрос приобретал все большую остроту. От аграрной политики правительства зависело, каким быть крестьянину капиталистической России. Правительство решило этот вопрос, исходя исключительно из фискальных интересов: оно законсервировало общину, справедливо полагая, что из нее гораздо легче выколотить налоги, запретило закладывать крестьянские наделы и ограничило возможности сдачи их в аренду. В то же время по мере увеличения крестьянских семей и разделов семейных наделов возник так называемый аграрный голод. Надельной земли не хватало, чтобы прокормить семью, зато у помещика земли было в избытке. Логический вывод из этой ситуации русские крестьяне сделают позднее: уже в начале XX в. запылают дворянские усадьбы. Правительство Александра III ничего не сделало, чтобы предотвратить будущий конфликт, кроме паллиативных мер, вроде невыполнявшегося запрета семейных разделов.
Органичным дополнением реакционной внутренней политики и продворянского курса в аграрном вопросе стала национальная политика режима. Национализм, трактуемый как преобладание господствующей народности , т. е. великороссов, стал основой русификации, означавшей ущемление прав всех "инородцев", особенно евреев. Обыватели восприняли такой подход как поощрение еврейских погромов, и они настолько участились, что правительство стало смотреть на них как на неизбежное зло.
Александр III был не прочь поддержать официальный национализм внешнеполитическими успехами. Но для этого не было ни сил, ни средств. Император не решился на столкновение с англичанами в Средней Азии, и в 1884 г. последовало афганское разграничение, положившее предел продвижению царизма в Туркестане. Петербургу пришлось смириться и с падением своего авторитета в Болгарии и утверждением на  Балканах  австро-германского влияния. В итоге дипломатические отношения между Петербургом и Софией были нарушены.
Такой финал усилий России по поддержке борьбы славян против османского ига явился результатом недальновидной политики Петербурга в Болгарии. Александр III был потрясен этим, впрочем, как и двуличной политикой своих партнеров - Вены и Берлина - по Союзу трех императоров (1873-1887). Этот союз был ценен для Петербурга постольку, поскольку сглаживал австро-русское соперничество на Балканах. Когда это основное условие не сработало, Александр III коренным образом пересмотрел внешнеполитический курс страны.
После разгрома Франции в франко-германской войне 1870-1871 гг. Петербург не раз спасал ее от нового нападения Германии. Так было во время "военной тревоги" 1875 г., в 1877 и в 1887 гг. Когда Бисмарк заговорил с Францией языком угроз, французское правительство прямо обратилось за помощью к России. При заключении так называемого перестраховочного договора с Германией (1887) Россия настояла на сохранении для Франции тех же условий, которые Германия выговорила для своей союзницы - Австро-Венгрии (нейтралитет Германии в случае нападения Австро-Венгрии на Россию, нейтралитет России в случае нападения Франции на Германию). "Пожалуй, именно во внешней политике склонность Александра Александровича к консерватизму, нелюбовь к переменам и тяга к стабильности сыграли вполне положительную роль. Александр III не только избегал рискованных ситуаций, чреватых войной, он сумел повлиять на общую обстановку в Европе, способствуя смягчению напряженности в отношениях Германии и Франции", - отмечает современный исследовательФранция искала дружбы с Россией, но существовал один момент, который перевешивал все плюсы русско-французского союза. Консерватизм Александра III не мог примириться с республиканским строем Франции. Император пересилил себя лишь в начале 90-х гг., когда стала очевидной враждебность австро-германского блока. Он согласился на подписание секретного союза с Парижем и даже обнажил голову, когда во время визита французской эскадры в Кронштадт исполнялась "Марсельеза" - гимн Французской Республики.
Казалось, громадная фигура Александра надолго утвердилась на престоле, как столп подпирая консерватизм и порядок. И вдруг император сгорел в одночасье 20 октября 1894 г. в возрасте 49 лет, процарствовав всего 13 лет 

Что дало его правление России? Историки вынесли свой суровый приговор: "Вся политика Александра III, и внешняя, и в особенности внутренняя, в одном отношении выгодно отличается от политики других Александров, первого и второго. Она была чужда колебаний и противоречий, она не знала никаких зигзагов и поворотов, не было в этой политике ничего неопределенного и неожиданного. Она была, эта политика, вполне последовательна, выдержанна и цельна. В этом отношении она ближе всего по своему стилю подходила к политике Николая I. Но так как эти две однотипные политики отделяет полвека, а за это полустолетие Россия продолжала стихийно расти, то политика Александра III отражалась на живом организме страны еще болезненнее, еще мучительнее"Образ Александра III как ограниченного и тупого реакционера, жестокого палача, невежды и мракобеса стал господствующим в советской историографии. Однако современники давали предпоследнему императору совершенно иную оценку. Близко знавший его С. Ю. Витте писал, что Александр III был человек трудолюбивый, благодушный и спокойный, не блиставший выдающимся умом, но образованный и интеллигентный, непритязательный в быту, скромный и благородный, истый семьянин по убеждениям и в жизни. Д. И. Менделеев, выступая с краткой речью на заседании Отделения химии Русского физико-химического общества в Петербурге 17 ноября 1894 г., особо отметил, что покойный император многое совершил для процветания наук и промышленности в РоссииТвердо и решительно российский император крепкой рукой проводил свой курс, понимая, что его наследник, цесаревич Николай, этими качествами вовсе не отличается. Поговаривали, что Александр III предпочел бы видеть на престоле своего третьего сына - Михаила. Но главное было не в этом.
В конце XIX в. самодержавие потеряло политическую инициативу в ситуации, требовавшей незамедлительных действий. Самодержавие подавляло естественный рост страны. Чем дальше, тем больше обострялся аграрный вопрос, правительство теряло доверие общества и могло полагаться только на армию и полицию. Это был путь в тупик, путь страшный, усыпанный трупами. Впрочем, кровь полилась не при Александре, а при его сыне Николае II, застенчивом,  хорошо  воспитанном и мягком молодом человеке, 26 лет от роду вступившем на престол.


Путь на Голгофу

С момента воцарения Николая II современники стали находить такие параллели, которые неизбежно предрекали молодому царю насильственную смерть. Чаще всего вспоминали Людовика XVI и особенно его жену Марию Антуанетту, портрет которой по странному стечению обстоятельств висел в парадном зале Царскосельского дворца - под ним обычно вставала царская семья, принимая гостей. Это сравнение началось буквально с коронации, когда по нерадивости московской полиции на Ходынском поле было задавлено в толпе несколько тысяч человек, пришедших за царскими подарками. Во время коронации Людовика XVI в Париже произошла аналогичная драма, и всем было хорошо известно, что с ним случилось в конце концов - революция отрубила ему голову...
Николай II никак не мог похвастаться решительностью и твердостью отца. Он скорее напоминал двух других Александров, причем их худшими качествами. Мистицизм, хитрость и лицемерие роднили его с Александром I, безвольность и упрямство - с Александром II. Самодержавие выработало у него дурную привычку - смотреть на людей как на простые орудия его волиСразу после смерти Александра III молодого императора окружила толпа ближайших родственников. Великие князья взяли за правило поучать Николая, особенно дядюшки - Сергей и Владимир Александровичи (сыновья Александра II), Сергей и Александр Михайловичи (внуки Николая I). В этой толпе выделялся великий князь Николай Николаевич Младший (сын Николая Николаевича Старшего, главнокомандующего Дунайской армией в русско-турецкую войну 1877-1878 гг.). Продолжалось так недолго. Министры с благословения вдовствующей императрицы Марии Федоровны, женщины умной и имевшей огромное влияние на сына, потихоньку забрали в свои руки всю политику.
Пришлось великим князьям уступить роль первых советников царя. Но все же влияние их оставалось огромным. Они сохраняли за собой вплоть до крушения режима ключевые посты в армии и флоте: великий князь Алексей Александрович (1850-1908) - начальник флота и морского ведомства, Владимир Александрович (1847-1909) - командующий войсками гвардии и Петербургского военного округа, Сергей Михайлович (1869-1918) ведал всей артиллерией, Константин Константинович (1858-1915) (сын либерала Константина Николаевича, известный поэт, подписывавшийся К. Р.) - военно-учебными заведениями; Сергей Александрович (1857-1905) губернаторствовал на Москве, а почтенный старец Михаил Николаевич (1832-1909) (сын Николая I) председательствовал в Государственном совете. Его сыновья неожиданно для всей семьи не пошли только по военной линии. Старший, Николай (1859-1919), стал известным историком,    Георгий    (1863-1919) серьезно занимался археологией и нумизматикой, а Александр (1866-1933) увлекся проблемами торгового мореплавания, а потом и аэроплаванием. Их брат Михаил (1861-1929), женатый на внучке А. С. Пушкина, большую часть жизни прожил за границей.


Приходилось великим князьям участвовать в работе различных комиссий по обсуждению вопросов государственных преобразований, выполнять дипломатические поручения, одним словом, они всегда были в центре событий.
Но первую скрипку в правительственном оркестре играли все же не они. В конце XIX в. эту роль взяли на себя двое, доставшиеся в наследство Николаю от отца, - Победоносцев и Витте. Победоносцев уверенной рукой направил императора "по стопам папеньки". Принимая делегацию от земств, Николай прочел по шпаргалке Победоносцева свою первую публичную речь, в которой предостерег от "бессмысленных мечтаний", сиречь о возможном продолжении реформационного процесса. Реакция и консерватизм оставались краеугольным камнем правительственной программыС. Ю. Витте, восходящая звезда российской бюрократии, отдав на откуп Победоносцеву дела духовные и внутренние, прежде всего занялся экономикой и внешней политикой. Этот безусловно одаренный государственный деятель отчетливо сознавал, насколько не соответствует экономический уровень страны ее претензиям на статус великой державы. Он провел денежную реформу, введя золотое обращение, чем привлек в страну иностранный капитал. Его стратегия индустриализации породила промышленный бум.
В связи с обострением обстановки на Дальнем Востоке Витте предлагал проводить осторожную политику, предвидя, что "увлечения только приведут Россию к новым бедам". Он не хотел столкновения с Японией, опасаясь, что тяжелым положением России "воспользуется Европа"Витте стал отцом новой внешнеполитической доктрины так называемого "капиталистического освоения". Теперь влияние России в сопредельных странах утверждалось не русским оружием, а предоставлением займов и приобретением концессий. Россия включилась в соревнование великих держав по закабалению экономик Китая и Персии. Главным направлением нового курса стала Маньчжурия. Получив за огромную взятку в 750 тыс. руб. в "аренду" Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, Петербург поспешил связать его с российской железнодорожной сетью Китайско-Восточной железной дорогой, а сам Порт-Артур превратил в незамерзающую военно-морскую базу.
Успехи России на Дальнем Востоке тревожили Великобританию. Лондон стал подталкивать Японию, которая сама рассчитывала поживиться в Маньчжурии, к столкновению с Россией. Витте предполагал по-свойски договориться с японцами, но вышло иначе.


Пока дипломаты прикидывали условия торга, при дворе была задумана авантюра - заняться разработкой леса в Корее. Инициатором стал отставной полковник А. М. Безобразов, сумевший завоевать доверие Николая. Император и его ближайшее окружение вложили немалые деньги в грюндерский проект Безобразова, однако Корею пришлось уступить Японии. Тогда "безобразовская шайка" (так называли группу авантюристов и сановников, участвовавших в лесной концессии) занялась политикой с явной целью втянуть Россию в войну с Японией. Безобразов приобрел при дворе огромное влияние и стал чуть ли не единолично вершить дальневосточные дела. Министры пытались убедить Николая в пагубности избранного курса, но император неизменно отвечал, что верит Безобразову, поскольку тот не занимает официального положения и по этой причине не вынужден лгать (!).
Эта вакханалия авантюризма продолжалась недолго, до тех пор, пока не поняли, что Япония готова к войне. К несчастью, сам царь происходящее авантюрой не считал. Свое мнение о японской армии он выразил однозначно: "Все-таки это не настоящее войско, и если бы нам пришлось иметь с ними дело, то... от них лишь мокро останется". При таких настроениях войны избежать было трудно.
Но у верхов были более серьезные аргументы в пользу войны. С начала XX в. внутренняя ситуация в стране резко обостряется. Прокатилась волна аграрных беспорядков, которые пришлось жестоко подавлять. Волновались студенты, оживились либералы, вновь зазвучали выстрелы террористов. В борьбу включилась новая грозная сила - фабричный пролетариат, который стал от экономических требований переходить к политическим. Репрессии явно не срабатывали. И тогда министр внутренних дел В. К. Плеве заговорил о "маленькой победоносной войне" как средстве решения внутренних проблем.
Победа не состоялась: несмотря на героизм и самопожертвование, проявленные на войне, флот потопили в Цусимском проливе, сдали Порт-Артур, армия топталась в Маньчжурии, пока не случилось катастрофы под Мукденом. Такого позора Россия никогда не знала. Его нельзя было даже сравнить с поражением в Крымской войне, ведь Японию в то время не считали великой державой. И этот позор лег несмываемым пятном на царизм, ибо он, и только он был виноват и в предвоенной авантюре, и в бездарных генералах, и в военной неподготовленности. Ответом народа стала революция.
Обострение положения в стране стало заметно с осени 1904 г. После массовых   крестьянских   выступлений 1902 г., волны всеобщих забастовок летом 1903 г. в ноябре 1904 г. съезд земских деятелей высказался за введение представительных учреждений и установление в стране буржуазно-демократических свобод. На собраниях и митингах все громче раздавались голоса против неограниченного самодержавного режима. Война стала мощным катализатором народной революции.
Революция началась 9 января 1905 г. "Кровавое воскресенье" - под таким названием вошел этот день в историю. Тогда была расстреляна мирная демонстрация петербургских рабочих, несших петицию к Зимнему дворцу с просьбами дать демократические свободы, созвать Учредительное собрание на основе всеобщего и равного голосования, улучшить положение рабочих и крестьян. Стачки прокатились по всей стране. Запылали помещичьи усадьбы. Восстали моряки броненосца "Князь Потемкин-Таврический".     Наконец, в октябре 1905 г. началась Всероссийская политическая стачка. Казалось, вот-вот начнется восстание.
Николай то впадал в отчаяние, то требовал решительных мер. В Петергофе была подготовлена яхта на случай, если придется бежать. Царь надеялся на введение диктатуры, но военное бессилие самодержавия сводило этот план на нет. Министры в один голос доказывали: нужны крупные уступки, нужно дать конституцию. К середине октября ситуация достигла критической точки: репрессии не помогали, надо было переходить к уступкам. С. Ю. Витте предложил на выбор два средства: или "облечь неограниченной диктаторской властью доверенное лицо", или "предначертать будущему кабинету указания вступить на путь конституционный" Так появился знаменитый Манифест 17 октября, в котором царь обещал ввести гражданские свободы совести, слова, собраний и союзов, созвать Государственную думу, дав ей законодательные права.
Многое из этих обещаний осталось на бумаге, как только революция пошла на спад. Страна стала более свободной, в ней появился даже парламент, но при этом она осталась самодержавной. Как ни странно, эти два несовместимых института - Дума и самодержавие - сумели ужиться друг с другом, в очередной раз удивив мир причудами политического развития России. Но, прежде чем это произошло, правительству пришлось распустить I и II Думы, не работавшие, а митинговавшие, изменить избирательный закон, увеличив имущественный ценз и представительство дворянства и буржуазии (так называемый третьеиюньский переворот). Только после этого правительство получило такую Думу, которая его устроила. Таков был финал революции.


Несчастная война и революционная анархия стали рубежом в жизни императора. С 1905 г. он все больше ведет жизнь затворника, не устраивая былых роскошных приемов в многочисленных дворцах. Он все больше занимается семьей. Политику страны направляет бюрократия в лице реформированного Совета министров, а вернее, его председатель Петр Аркадьевич Столыпин.
Выступая в Думе, П. А. Столыпин провозгласил: "Вам [левым] нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия". "Сначала успокоение, а потом - реформы", - считал он. Столыпин энергично взялся за борьбу с революцией, введя военно-полевые суды.
Столыпин провел аграрную реформу, которая при сохранении помещичьего землевладения способствовала развитию сельского хозяйства по капиталистическому пути. В короткий срок восстановили армию, флот, финансы, промышленность переживала подъем, агрокультура шагнула стремительно вперед. Он стал творцом нового политического строя - третьеиюньской монархии, не дав похоронить зачатки парламента в России и заставив Думу работать.
Царь не понял, насколько для династии может оказаться спасительным тот путь выхода из кризиса, который предлагал Столыпин. Николай не хотел конституционной эволюции режима, догматично придерживаясь принципов самодержавия. Все чаще между Николаем и Столыпиным возникали конфликты. Современники считали, что его дни как политического деятеля сочтены. Осенью 1911 г. премьер был убит в здании Киевской оперы. Но и после смерти Столыпина Дума как элемент государственной машины сохранила свое значение. Николаю пришлось с этим мириться вплоть до конца своего царствования.
Кто знает, как бы сложилась судьба империи, если бы летом 1914 г. не началась первая мировая война. Николай этой войны не хотел, долго не объявлял мобилизацию, выступая в защиту Сербии, слал телеграммы в Берлин, надеясь избежать конфликта с Германией и Австро-Венгрией, отказывал в приеме министрам, пытавшимся его уговорить. В конце концов сдался. 19 июля (1 августа) война началасьГенералы уверяли Николая, что война продлится несколько месяцев, к такому сроку готовили запасы, разрабатывали стратегические планы. Ошиблись все - и Антанта, и Тройственный союз: война растянулась на годы. И Россия этого напряжения не выдержала, как, впрочем, не выдержали и противники - империи Гогенцоллернов и Габсбургов. Для монархических режимов начала XX в. война оказалась запредельным испытанием.


Для России война шла с переменным успехом. В 1914 г. была катастрофа в Восточной Пруссии, когда погибли две русские армии Северо-Западного фронта, но были и успехи в Галиции (наступление Юго-Западного фронта). Русские войска устояли - без тяжелых орудий и снарядов. Попятились, но выстояли, оставив в польских и галицийских лесах и болотах десятки тысяч убитых, раненых, пленных.
В августе 1915 г. император лично возглавил армию. Внешне это выглядело патриотично - взять на себя всю ответственность в критические для армии дни. На деле все объяснялось куда прозаичнее. С начала войны армию возглавлял великий князь Николай Николаевич. Решительный и твердый волей, он забирал в свои руки все больше и больше власти, у него установились постоянные контакты с лидерами Думы, он стал даже влиять на назначения министров. Николай всерьез начал опасаться соперничества. В этих опасениях его поддерживала жена Александра Федоровна.
Александра Федоровна (урожденная гессен-дармштадтская принцесса Алиса, внучка английской королевы Виктории и племянница германского императора Вильгельма II) в годы войны стала все чаще вмешиваться в государственные дела, особенно после отъезда Николая в Ставку. Свято веруя в самодержавие, она требовала от мужа большей твердости во внутренней политике, возбуждая в обществе открытое недовольство. Оппозиционные круги в Думе и даже в верхах начали кампанию по дискредитации "правления императрицы", обвиняя ее чуть ли не в государственной измене - в тайных планах сепаратного мира с Германией.
И эта кампания имела успех - во многом благодаря скандалу, связанному с появлением при дворе авантюриста Григория Распутина.
Александра Федоровна была фанатически набожна, настроена мистически. Именно благодаря ей Распутин появился при дворе. "Старец", или "святой черт" (по выражению его соперника Илиодора), безграмотный мужик, шокировавший высший свет пьяными оргиями, совершенно подчинил себе императрицу, а через нее и государя, убедив их в том, что от него зависит жизнь их единственного больного гемофилией сына - наследника Алексея. Распутин, безусловно, обладал незаурядной психической силой, был по-мужицки себе на уме и все свои поступки подчинял личной выгоде. Пока он был просто доверенным другом царской семьи, это было не опасно. Но скоро он стал вмешиваться в политику, и тогда началось "государственное распутство". Его власть достигла зенита в годы войны: он влиял на назначения министров, через него обделывались грязные делишки. Все это было настолько отвратительно, что даже верхи общества отвернулись от царской семьиРеволюция была неизбежна: слишком сильные противоречия накопились в обществе, слишком отсталым был политический и социальный строй страны. В XX в. самодержавие стало явным анахронизмом.
Революция нарастала. Обострялась политическая ситуация, углублялся продовольственный кризис, в движение вовлекались огромные массы населения. В столице возникли перебои с хлебом, начались волнения, рабочие вышли на улицы, солдаты, получив приказ стрелять, стали переходить на сторону демонстрантов. Власти совершенно растерялись и не смогли оказать хоть какого-то сопротивления. В считанные дни февраля 1917 г. революция в Петрограде взяла верх, правительство было арестовано, верные ему войска разбежались, Царское Село, где жила Александра Федоровна с больными корью детьми, блокировано.
Николай II находился в Ставке в Могилеве. Он попытался организовать карательную экспедицию против мятежной столицы, но воинские эшелоны не смогли пробиться к Петрограду. Даже царский поезд был задержан на станции Дно Что делать? Ответили главнокомандующие фронтов - отрекаться. Если и армия не поддерживает, то на кого опереться? От Николая разом все отвернулись: и уставший от войны народ, и разочарованное твердолобостью власти общество, и испуганные революцией верхи. Кругом трусость и предательство. Но если отрекаться, то в чью пользу? Сына? Придворный медик предупредил, что Алексей не доживет и до 16 лет. Так пришло решение.


2 марта в Псков прибыла думская делегация - А. И. Гучков и В. В. Шульгин, оба убежденные монархисты. Гучков взволнованно описал положение в Петрограде. Николай ответил:
- Я принял решение отречься от престола... До трех часов дня я думал, что могу отречься в пользу сына, Алексея... Но к этому времени я переменил решение в пользу брата Михаила... Надеюсь, вы поймете чувства отца...
Николай подписал текст отречения. "Да поможет Бог России", - Шульгин читал текст со слезами на глазах. Гучков вышел из вагона царского поезда и срывающимся голосом объявил:
- Русские люди... Обнажите головы, перекреститесь, помолитесь Богу... Государь император ради спасения России снял с себя... свое царское призвание...Думцы отправились обратно в Петроград. Прямо на вокзальной площади объявили об отречении. Реакция оказалась неожиданной: "Зачем новый царь? Долой самодержавие!" Пришлось с верным человеком переправлять текст отречения в Думу, а самим отправиться к брату царя, великому князю Михаилу Александровичу.
Годился ли он для престола? Бурная молодость в гвардии, затем морганатический брак, вопреки всем традициям и воли императора и матери. Из-за этого Михаил был вынужден жить за границей, откуда вернулся в Россию только перед войной. Во время войны командовал Дикой дивизией, добровольным кавалерийским формированием кавказских горцев. Перед революцией Михаила считали лидером аристократической оппозиции, сторонником уступок. Впрочем, либерализм безвольного Михаила объяснялся влиянием жены, близкой к думским кругам. 
С передачей трона существовало серьезное препятствие: Николай мог отречься за себя, но не за сына и, кроме того, его отречение в пользу брата противоречило законам Российской империи. Было ли это уловкой Николая, пытавшегося таким путем сохранить лазейку для своего наследника в будущем? История не дала возможности это проверить: революция не считается с законами, на то она и революция. Самодержавие в России доживало последние часы.