рабочим,  успокаивали:  "Невзирая  на  хорошую  основу,  неплохую   прибыль,
несмотря на  преданность  и  правильное  поведение  всех  наших  работников,
достойных всяческого  уважения,  наступили  новые  обстоятельства,  коренным
образом изменившие ситуацию, и нам будет очень трудно найти выход  из  этого
положения. Но если мы будем действовать сплоченно, то найдем его".
   Что произошло, если бы  банки,  чьи  владельцы  являлись  одновременно  и
владельцами  фирм,  не  были  сами  заинтересованы  в  осложнении  ситуации?
Возможно, тогда они поддержали  бы  завод.  Посредник,  назначенный  банком,
представитель Круппа в Берлине, Карл Мейер, продолжавший  жить  и  выполнять
свои служебные  обязанности  в  Берлине,  твердо  решил  навести  порядок  в
финансовых делах Круппа. Он настаивал на  сокращении  расходов.  Иногда  его
требования, по мнению Круппа, превышали  необходимый  уровень:  Крупп  хотел
избежать большого сокращения работающих за счет снижения  заработной  платы,
но Мейер решительно выступил против подобного решения вопроса.
   Если на 1 января 1874 года количество работающих на сталелитейной фабрике
достигало наивысших показателей - 12789, - то в конце 1874 года оно упало до
11269. При этом и снижение зарплаты и  сокращение  рабочих  на  предприятиях
Круппа были не так велики, как на других  рурских  предприятиях.  В  Рурской
области началась  массовая  безработица.  Теперь  люди  стремились  покинуть
богатую Германию, как это уже было раньше - в тяжелый год  1816/17.  Сначала
уезжал  отец  семейства,  а  его   семья   оставалась   и   влачила   жалкое
существование. Очень немногие из них хорошо устраивались за  границей,  ведь
последствия кризиса ощущались не только в Европе. Кто-то почитал за счастье,
если имел средства на обратный путь. Выброшенные экономическим  кризисом  из
нормальной жизни люди зачастую находили убежище в политическом радикализме.
   Этого  Крупп  просто  не  мог  понять.  Ему  стала  недоступна   сущность
социальных вопросов, которые он на своем заводе решал довольно  успешно  при
помощи различных социальных  гарантий.  Все  они,  выдержав  соответствующую
проработку, после 1880 года вошли  в  конституцию  Бисмарка.  Крупп  не  мог
согласиться с тем,  что  экономический  кризис,  вызвавший  повсюду  ужасные
последствия,  в   общем   ходе   историко-экономического   развития   сыграл
положительную роль,  поскольку  поставил  дело  социального  обеспечения  на
новый, более высокий уровень. До  самого  конца  он  пытался  повести  своих
рабочих по  буржуазному  пути  развития,  не  признавая  за  ними  права  на
собственные политические взгляды, не мог поступать по-другому. Ранке писал в
своем дневнике  в  марте  1848  года  следующее:  "Из  глубины  европейского
общества поднимается сила, вызванная к жизни монархией и национализмом;  она
-  источник  благосостояния  существующего  общества  и   имеет   откровенно
меркантильную  основу:  это  фабричная  популяция,  имеющая  цель  разрушить
существующее общество и в новом обществе занять главные  позиции".  И  здесь
Крупп действовал,  исходя  из  чувства  ответственности  за  происходящее  в
обществе; он выступал против нигилизма, который, по его мнению,  расшатывает
устои государства и общества. Безусловно, его мировоззрение было  ограничено
временем,  в  котором  он  жил.  Баталии,  которые  затевали   между   собой
политические  противники  радикальных  взглядов  и  то,  как   эти   баталии
отражались в прессе, также не настраивали его на примирение.
   Личное  участие  Круппа  в  развитии  фабрики  в  этом   десятилетии   не
ограничивалось указаниями и предупреждениями, которые он составлял  днями  и
бессонными ночами, адресуя их своему управленческому аппарату.  Конечно,  он
до  последних  дней  с  радостью  окунался  в  беспокойную  жизнь  огромного
предприятия, но его интерес был более глубокий, он касался организации всего
процесса в целом. Вряд ли его требование  о  назначении  особой  ревизионной
инстанции, непосредственно  подчиненной  управленческому  аппарату  фабрики,
можно считать выражением его растущего недоверия, но программа, составленная
юристом управления Софусом Гузом, по указаниям Круппа, была, конечно,  шагом
в будущее, в современных предприятиях она существует  в  форме  ревизионного
бюро, без которого немыслимо ни одно производство. Другим достижением Круппа
было обновление руководящего  аппарата  фабрики  и  введение  в  него  ярких
личностей,  людей,  имеющих  специальное  образование,  широкий   взгляд   и
многолетний опыт. Так, он заменил Людвига  Вигандса,  начальника  финансовой
службы, работавшего до этого простым бухгалтером, финансовым  советником  из
Швабии Вильгельмом Гуссманом. Замена  произошла  не  без  трений,  но  Крупп
считал, что для  общего  дела  можно  и  поступиться  интересами  отдельного
человека.
   Упомянем еще одно успешное начинание: присоединение в 1886 году к фабрике
небольшого  сталелитейного  завода   Аннен,   что,   естественно,   означало
расширение деятельности Круппа. Этот завод был основан  в  1870  году  одним
коммандитным  товариществом  , с 1875 года им очень успешно управлял
Фритц  Астевертс.  Под  его  руководством   производились   кованые   детали
локомотивов, ружейных стволов, стального фасонного  литья  для  кузнечных  и
прокатных цехов, мощных зубчатых колес и опор для мостов. В 1886 году Круппу
удалось  купить  этот  завод,  опередив  какого-то  английского  покупателя,
желавшего также приобрести этот завод. Фритц Астевертс  отказался  от  своей
самостоятельности в делах и вошел в управление фирмы Круппа.  Свидетельством
авторитета Круппа было то, что к нему в  управление  переходили  незаурядные
личности, например, такие как Клюпфель, Гуссман,  Енке,  имевшие  прекрасные
должности в Штуттгарте и Дрездене и оставлявшие их  ради  работы  в  Эссене,
который в то время был заштатным городишком.
   Город насчитывал 55000 жителей, когда  в  него  переехал  Клюпфель,  внук
Густава Шваба и сын Тюбингенского историка Карла Августа  Клюпфеля.  В  1876
году в Эссене не было ни библиотеки, ни театра, ни  оркестра,  ни  музея,  и
было очень мало квартир со всеми удобствами. Приехавший в  город  Енке  снял
квартиру на Линденштрассе, но теплую половину года проводил в  пансионе  для
приезжих  в  Хюгельпарке.  После  долгих  поисков  Клюпфель  остановился  на
квартире в Остфельде.  Спутница  его  жизни,  Элизабет  Баур,  пианистка  из
Штуттгарта, смирилась с этим, правда, после того как Альфред  Крупп  прислал
ей в подарок замечательный рояль марки "Бехштейн". С этого времени  скромная
квартира стала центром  зарождающейся  культурной  жизни  города.  Вместе  с
симпатизировавшим ей человеком, Гансом Нимейером, юристом по специальности и
очень хорошим знатоком музыки, о котором его  окружающие  говорили,  что  он
настолько хорошо знает и любит музыку, что мог бы  переложить  на  нее  свои
процессы, Элизабет Клюпфель положила начало музыкальной жизни в  Эссене.  За
несколько лет, которые прожила там, она восемь раз выступала  в  Музыкальном
обществе в качестве солистки; в 1884 году вместе с Нимейером сыграла  Первый
фортепианный концерт Брамса в переложении  для  двух  роялей.  Вскоре  после
этого Музыкальное общество исполнило  немецкий  реквием  Брамса,  причем  за
дирижерским пультом стоял сам композитор, маэстро Брамс.
   В будничную жизнь виллы Хюгель, похожей на дворец, которую в 1870-х годах
Крупп построил для себя, Элизабет Клюпфель вносила очарование поздней осени,
и больной, привыкший  к  одиночеству,  уставший  от  жизни  старый  господин