видали ни отцы, ни деды, русские победили, потерявши, однако, много
убитыми.
   В 1271 году умер великий князь Ярослав; ему наследовал на великом
княжении брат Василий Ярославич костромской. Казалось бы, что он будет
жить в согласии с новгородцами, которых спас прежде от беды, но вместо
того Василий тотчас же начинает войну с новгородцами, требует, чтоб они
уничтожили выгодный для них договор с прежним великим князем Ярославом.
Таким образом, оказалось, что Василий и прежде вступался за Новгород для
того только, чтоб не дать усилиться брату своему Ярославу, ибо теперь все
великие князья хлопочут только о том, как бы скорее усилить свое княжество
на счет других, и обыкновенно с этою целию нападают на Новгород: Василий
успел сесть в Новгороде на всей своей воле с помощью татар, но не имел
времени предпринять ничего более для усиления Костромского княжества, ибо
умер в 1276 году.

                                   ГЛАВА XVI

   СУДЬБА ЮГО-ЗАПАДНОЙ РОССИИ ПОСЛЕ ТАТАРСКОГО НАШЕСТВИЯ
 
 
   После татарского нашествия старинная Русь, Киевская область, потеряла
последние силы: Киев сделался ничтожным городом, в котором едва
насчитывалось домов с двести; окрестности его представляли пустыню, по
которой разбросаны были черепа и кости человеческие; литовцы свободно
гуляли по Приднепровью, истребляя и последнее, что осталось после татар;
защищаться было некому.
   Народ разбегался или в северо-восточные русские области или на запад,
где в уголке прикарпатском уцелело еще русское княжество, поддержанное
знаменитым Даниилом Романовичем.
   Но и в этом уголке, несмотря на татарское опустошение, доканчивалась
старинная усобица между Мономаховичами и Ольговичами; Мономахович Даниил
Романович должен был бороться с Ольговичем Ростиславом, сыном Михаила
черниговского.
   Во время татарского нашествия оба они, и Даниил и Ростислав с отцом,
скрывались в Польше, но, как только татары схлынули, начали воевать друг с
другом; война эта кончилась в 1249 году битвою на реке Сане, где Ростислав
потерпел от Даниила совершенное поражение с союзниками своими, венграми и
поляками.
   Так кончилась последняя усобица между Мономаховичами и Ольговичами на
юго-западе.
   Даниил окончательно утвердился на галицком столе, но от Батыя с Волги
пришел к нему грозный зов, и Даниил отправился в Орду. Тяжко было южному
князю, в котором рассудительность не преобладала над чувствами, как у
северных князей, тяжко было правнуку Изяслава, который привык везде честь
свою брать, тяжко было Даниилу унижаться пред степным варваром,
становиться перед ним на колени, пить кумыс. Хан отпустил его ласково, но
эта ласка показалась Даниилу злою обидою, и все плакали от досады, когда
Даниил, возвратившись домой, рассказал о ласке татарской: "злее зла честь
татарская", говорит по этому случаю летописец южный.
   Не могши никак помириться с мыслью, что должно остаться подданным хана,
Даниил начал хлопотать, как бы свергнуть татарское иго. С одними
средствами своего Галича да Волыни, где княжил брат Даниилов Василько,
этого сделать было нельзя,- надобно было вступить в союз со всеми
соседними европейскими государствами и предпринять крестовый поход на
татар, общих врагов всего христианства; но о крестовом походе в союзе с
католическими державами нельзя было думать без соединения с папою, и
потому Даниил завел сношения с Римом насчет этого соединения. Папа очень
обрадовался, прислал Даниилу венец королевский, писал в разные стороны о
необходимости крестового похода против татар; но так как послания папские
не имели никакого следствия, то Даниил скоро прервал сношения свои с
Римом, удержав, однако, титул королевский, и стал думать, как бы
собственными средствами избавиться от татар. Для этого он начал укреплять
города, не позволял ханским воеводам утверждаться в низовьях Днестра и
вступил в явную войну с слабым воеводою Куремсою; но когда вместо Куремсы
пришел другой сильный воевода, Бурундай, то Даниил увидал невозможность
бороться с татарами и принужден был по их требованию разорить укрепления
своих городов.
   Но если Даниил не имел успеха в борьбе с татарами, зато был счастлив в
войнах с другими своими соседями. В это время Литва начала усиливаться
благодаря ослаблению русских княжеств и единовластию, которое начал
утверждать в ней князь Миндовг, варвар хитрый и жестокий, не разбиравший
средств для достижения своих целей; несмотря на то, Даниил счастливо
воевал с ним, и по смерти Миндовга сын его Воишелк признал свою
зависимость от брата Даниилова, Василька волынского. Так же удачно шла
война с ятвягами, которые наконец обещались служить Даниилу и строить
города в земле своей. Такие успехи прославили Даниила среди соседей,
которые искали его союза и помощи; вследствие этого Даниил принимал
участие в борьбе венгров с чехами за Австрию, которой престол был тогда
праздней; по уговору с венгерским королем сын Даниилов Роман женился на
сестре умершего австрийского герцога Фридриха и в приданое брал Австрию;
но венгерский король обманул Романа, не дал ему помощи против чешского
короля Оттокара, и Даниил должен был отказаться от надежды посадить сына
своего на австрийский престол.
   Кроме военных подвигов король Даниил славился также своею
правительственною распорядительностию: после татарского опустошения он
успел привести свою землю в цветущее состояние: населил, обстроил города,
усилил промышленность, торговлю. Но должно заметить, что Даниил, желая
населить города свои, наполнил их, подобно соседям своим, князьям
польским, чужестранцами: немцами, поляками, армянами, жидами; от этого
городское население Галицкого княжества, богатое и сильное, но чуждое
русской народности, не имело патриотизма, не могло содействовать к
поддержанию независимости Галиции. Даниил умер между 1264 и 1266 годами,
почти в одно время с Александром Невским. Между этими знаменитыми
современниками есть сходство, но есть и важное различие, показывающее
именно, что один был южный, а другой северный князь:
   Даниил, оскорбленный унижением, которое он претерпел в Орде, не мог
помириться с мыслью о необходимости татарского ига; Александр, не менее
Даниила храбрый и славный своими победами, но более расчетливый,
осторожный и благоразумный, признал тяжкую необходимость только дарами и
поклонами отмаливать людей своих от беды татарского нашествия; то, что