Фарес  подготовил их  к предстоящему путешествию,  для  чего  они часто
бывали  в апиарии, обеспечивавшем полное уединение,  поскольку  у  Регента в
Гелиополе  не  было  резиденции.  Подготовка  заключалась  не  в  оформлении
паспортов  и  выправлении  таможенных деклараций,  она  не  носила  также ни
физиологического, ни психологического характера. Она не преследовала  и тайн
особого  посвящения,  скорее  она  нацеливала  их  на  осуществление  мечты,
усиливая и развивая их воображение и умение  владеть собой. Роль,  которую у
мавретанцев  играл аскетизм, у Нигромонтана  -  учение  о поверхностях, была
здесь отведена преодолению сил земного  тяготения. Это  было  такое  знание,
которое  действовало  надежнее любой  визы  - давало пропуск  на  выживание.
Одного  старания  здесь  было  мало  -   близость  Фареса,  его  рукопожатие
оказывались порой важнее. Казалось, в них пробуждались к жизни  такие силы и
чувства,  о существовании которых можно было догадываться, но которые до сих
пор дремали подспудно.  Примечательным был сам процесс вживания, врастания в
новое - словно через тонкую кровеносную жилу, крошечный корневой отросток, с
помощью  которого  удастся закрепиться  по другую  сторону  мощного  потока.
Простота  как таковая  была самым удивительным  во всем  этом. Потом  пришло
осознание излишеств, присущих жизни на земле,  а с ним -  веселье и радость.
Порой  их охватывал  даже  страх, что жизнерадостность и  веселье  нарастали
столь быстро, столь стремительно.
     Первые солнечные лучи осветили  Красный мыс. Мрамор заиграл в солнечных
бликах, а в зеленой глубине ожили и засверкали золотистые  искры.  С изящной
лодки Фареса прозвучал сигнал рожка. Ему ответил корабельный колокол "Нового
Колумба". Он звал к  отбытию, к взлету, к парению над дворцами, вспыхнувшими
в первых ранних лучах солнца. Пилотировать будет сам Фарес. Высота и глубина
скоро станут тождественны.
     Пришло  время прощаться,  и, скорее  всего, надолго.  Луций видел,  как
Винтерфельд пожимает руки друзей, видел, как Будур обнимают Мелитта и  донна
Эмилия. Еще раз он повернулся  к Костару и  Марио. Тот оставался на службе у
Проконсула, а Костар возвратится вместе с донной Эмилией в Страну замков. Он
вернет туда и его печатку с родовым гербом. Аламут прижился в садовом домике
Ортнера. Поэт стоял между Сернером и Хальдером, вид их напомнил Луцию ночи в
вольере  с  их  разговорами  и симпозиумами. Каждый  из них, похоже,  наивно
воображал, что там, по другую сторону,  сбудутся и их собственные мечты. Так
в  произнесенном  Горным  советником "Нагора!"  прозвучала надежда на  новые
великие  кладовые сокровищ. Главный  пиротехник сиял  орденами; его, похоже,
грела  надежда, что Луций вернется назад к Князю  с  новым мощным оружием, и
оно станет  надежным ключом к победе. Мавретанцы и другие ведомства  выслали
своих наблюдателей.
     Сигналы  к  отбытию  прозвучали  второй раз, в  голубых  тенях кораблей
деловито задвигались фигуры. Они стояли теперь одни.  Фарес взял их за руки.
Они  перешагнули голубую разделительную полосу  и ступили в другой мир. Хотя
они  и  были  подготовлены  к  этому,  однако  испытали  острую   боль,  как
прикосновение пламени, лизнувшего их огненным языком. Но Фарес улыбнулся им.
И тогда они надели золотые маски.
     Четверть века прошло со встречи в Сиртовом море. И так же долго длилось
время, прежде чем они вернулись в свите Регента назад.
     Но что нам до этих дней - они далеки от нас.