сегодня только ради тебя.
     Незнакомец  кивнул.  Его  голос   звучал  повелительно  и  одновременно
приятно. "Покоряюще" было бы, пожалуй, самым правильным словом.
     -  Мне нужно было навестить Горного  советника, и  я  попросил  патера,
пользуясь случаем, об этой встрече. Из бесед с  ним я давно уже  все про вас
знаю.  В  мои  обязанности входит  иметь представление о тех,  в  чьих руках
власть в этом городе, и об их людях, если, конечно, принимаемое нами участие
интересует город и оказывает влияние на происходящие здесь процессы.
     -  Вот  именно это, -  горячо откликнулся  Луций,- нам  и непонятно,  и
беспокоит нас. Молчание Регента расценивается как пренебрежение к нам.
     Фарес дружелюбно слушал его.
     - Вы  не должны  забывать,  почему  он  удалился,  и о том, что  первая
серьезная  попытка  оказалась  неудачной. За это  время  власть его возросла
неизмеримо, и ничто не может помешать ему установить тот порядок, который он
считает справедливым. Он мог бы  весь мир превратить в свою колонию,  однако
его не привлекает такое верховенство, которое противоречит его идее свободы.
Поэтому ему приходится ждать, пока все не  прояснится  само собой и пока ему
не преподнесут ключей.  Вы размышляли на обратном пути от "башен молчания" о
том, есть  ли такие  точки, где власть и любовь соединяются, и затронули тем
самым главную тайну.
     Луций  удивился позже,  когда обдумывал разговор, что  это удивительное
замечание ускользнуло от его внимания. В голосе Фареса было  столько родного
и доверительного, словно это был разговор с самим собой. И тогда он сказал:
     -  Если  Регент готов оказать нам поддержку, он может рассчитывать, что
большинство пойдет за ним.
     - Речь  не идет  об актах проявления воли,  - ответил  Фарес,  по  лицу
которого при этих словах пробежала улыбка, - можно хотеть  добра, можно даже
хотеть его  единогласно,  однако  этого  все  равно  будет  недостаточно.  И
приведет лишь к поверхностным результатам. Подлинное решение должно вести на
глубину, которую невозможно измерить. Истина сокрыта в неделимости цельного.
     Он молчал, и только гудение пчел заполняло тишину. Потом он продолжил:
     - В наши  намерения входит установление  такой власти, которой под силу
высшие решения. Ей придется,  по-видимому,  обратиться к  иным, неординарным
решениям, для которых старые образцы - не пример, поскольку не дали всходов.
     - Это было бы полной противоположностью тактике мавретанцев.
     Незнакомец кивнул.
     -  Совершенно  справедливо,  суть  этого Ордена  состоит в том,  что он
считает  мир  измеримым  в каждой  его точке.  Поэтому его  выбор падает  на
бездушных и хладнокровных технократов-вычислителей. Это предполагает, что не
существует ни  свободы,  ни  бессмертия.  И разум  вмешивается в судьбу  как
автономная величина. Он делает выбор времени.
     - В таком случае можно, пожалуй, предположить, что Регент  откажется от
способов и средств, схожих с теми, к которым прибегают мавретанцы?
     - Он даже предпочел бы им животную интеллигентность Ландфогта.
     - Существует  ли,  -  спросил  Луций,  -  оценка  моего старого учителя
Нигромонтана?
     - Мы знаем  и ценим его.  Мы видим  его стремление насытить поверхность
глубиной, чтобы  вещи стали одновременно и символами, и реальностью. Так под
внешним  видом, словно под радужной  оболочкой,  скрывается,  по  нему,  сам
непреходящий образ. Поэтому Нигромонтан и оказал  такое  сильное воздействие
на художников.  Он придал их творениям  новую красоту и возвысил их реализм.
Если  бы  он  был  советником  Князя,  он  возвел  бы  города,  отличавшиеся
великолепием и долголетием, - с плоскими крышами и тупыми верхушками  башен.
Не случайно  он  так часто бывал в Бургляндии. Мы предпочитаем  этим  старым
насиженным родовым гнездам  другие города, даже  идя на риск, что  они могут
обратиться в руины  и пепел. Бессмертие городов  заложено не  в  их каменных
стенах. Оно не должно расти, как кристалл, громоздясь ввысь.
     - Так, значит, вы  хотите отказаться от первозданного плана,  даже если
его и направляет высшая мудрость?
     -  Если он  представит угрозу для всеобщего спасения -  да. Мы не хотим
вмешиваться в развитие  событий.  Мы  не можем также  предписывать  решение,
поскольку правильным  оно  всегда  будет  только  для  того,  кто его нашел.
Выстраданная боль таит в себе большие надежды, чем подаренное счастье.
     Луций задумался над этими словами.
     - Если я вас правильно понял, вы рассчитываете на недовольных?
     - Мы рассчитываем на них, как любая власть, которая хочет освоить новые
пути. И  так  как наши цели полны глубокого значения, мы ищем высшую ступень
недовольства - недовольство духа, когда он, испробовав все пути возможного и
исчерпав  все формы  жизни, окажется  в  тупике,  не видя  для  себя  больше
никакого выхода.
     -  И  вы   обещаете   тем,   чей  дух  одержим   недовольством,  полное
удовлетворение?
     -  Это не в нашей власти. Но мы обещаем  им, что  перед  ними откроются
новые горизонты. Мы считаем возможным собрать со всего  света элиту, которую
создала выстраданная боль и которая очистилась в битвах и лихорадке истории,
подобно  субстанции,  которой   свойственна  скрытая  воля  к  спасению.  Мы
стремимся  сконцентрировать эту волю и дать  ей развиться, чтобы потом опять
придать ее телу как осмысленную и  просветленную жизненную силу. Так следует
понимать и исход Регента - как прощание с планом его простого возвращения.
     Он молчал и испытующе смотрел на Луция. Потом понизил голос:
     - Мы  подождем,  пока все силы  развернутся, выступят  и потерпят крах.
Регент будет хорошо информирован обо всем, его благоволение безгранично.
     Он кивнул при этом патеру Феликсу.
     - Игра  должна исчерпать все возможности. Только тогда можно отважиться
на  невозможное. Мы ищем тех,  кто потерпел крах в стратосфере.  Мы одобряем
учение  Заратуштры, согласно которому человека должен побороть сверхчеловек.
Мы  рассматриваем  его  учение  не  в нравственном плане,  а с точки  зрения
исторической  необходимости.  Следующий  шаг  будет  состоять в  том,  что и
сверхчеловека  тоже необходимо  побороть и он  потерпит  крах  от  человека,
который в борении с ним добудет высшую власть.
     - Да, я понимаю, - сказал Луций. - Без боли и страданий не обойтись.


     Солнце  тем временем  стало  клониться к закату. Краски начали оживать;
море приобрело бездонную глубину, паруса опять стали алыми. Город постепенно
начинал  золотиться;  белая кромка  воды  разбивалась  на жемчужные  брызги,
ударяясь  о  молы,   а   за  ними  горела   ниточка   пламенеющих  деревьев.
Густонаселенные кварталы и дворцы сверкали, раскаленные жаром. Город заливал
абсолютный свет, он даже насыщал тени, отчего его блеск только усиливался.
     фарес молча созерцал эту картину, его взгляд  с  удовольствием покоился