Виньо-дель-Мар, сразу после смерти Антонио.
     - Я еще  раз тщательно изучил все ваши  приказы  во  время  операции  и
натолкнулся на  противоречия, которые  необходимо  прояснить.  Ваше задание,
после  того  как   вы  заложили  взрывчатку  в  библиотеке  института,  было
выполнено. Однако вы  задержались в  здании еще почти на двадцать минут. Чем
вы можете мотивировать эту задержку?
     Луций  слышал  вопрос  как в тумане,  хотя помещение  было залито ярким
светом. Он с трудом держался на ногах, ему нужно было сначала все вспомнить.
Сам предмет разговора казался ему цитатой из полузабытой книги. Он сказал:
     -  Я  считал  своим долгом  удостовериться,  что  взрыв  не  подвергнет
опасности невинных людей. Так оно и оказалось на самом деле.
     Генерал отложил листок в сторону.
     - Но из-за этого вы подвергли опасности не  только  саму операцию, но и
вверенную вам команду -  именно этих двадцати  минут вам и не хватило потом.
Можно  только  назвать чудом,  свершившимся  благодаря  предусмотрительности
Главного пиротехника, что вся команда не была уничтожена в  море. Если бы вы
не задержались, вас даже бы не обнаружили.
     -  Но заметили бы во всяком случае, - вставил Луций.  - Когда мы вошли,
мы наткнулись на привратника.
     - То, что вы не приказали сразу прикончить его,  было вашей ошибкой как
военного. И кроме того, ваше возражение не является веским аргументом.
     Генерал начал терять терпение, обычно почти незаметный шрам, тянувшийся
от  левого  глаза до  подбородка, налился  красным. Логическая  погрешность,
проскочившая  в ответе  Луция, казалось, вывела его  из себя больше, чем все
остальное.
     - Не  будем заниматься ретушированием, искусством которого,  я вынужден
это признать, вы владеете весьма искусно. Я сразу хочу перейти к  сути дела:
вы  точно  знали, что  вы  искали  в  здании  и ради  чего подвергали  людей
опасности. Вам были известны  причины, по которым  вы  отклонились  от плана
операции  и  которые не имели никакого  отношения  к  вашему  заданию, - они
носили чисто личный характер.
     Он взял в руки другой листок.
     -  Вы  уже  тогда,  когда  я  посылал вас после покушения  с миссией  в
Центральное ведомство, впутали в служебные дела свои личные. Вы дали понять,
что освобождение господина Пери и его семьи  лежит  в сфере интересов Князя.
Вы втянули в опасную игру при  проведении  этой акции подчиненных,  а  также
служебные транспортные средства...
     - Я привлекал только свою личную службу.
     -  Я  прошу вас не перебивать меня,  господин  де Геер. Вы использовали
затем  предоставленное вам  здесь,  во Дворце, помещение так, как  я не могу
того  одобрить. Вы, должно быть, находились  в состоянии полного ослепления,
поскольку  не только пренебрегли абсолютным  доверием Князя, но и забыли про
самую элементарную осторожность.
     Он хлопнул рукой по кипе красных донесений, скрепленных скрепкой.
     -  И это в такой момент, когда нужна  повышенная  осмотрительность. Вы,
должно  быть, потеряли голову. Иначе бы вы не попали в ту  глупую западню, в
которую вас заманил господин  Беккер. Именно  он и прослушивал вас  столько,
сколько ему хотелось.
     Он разложил красные листки.
     -  Вы оказали доверие посторонней особе и обсуждали с ней вещи, которые
должны были держать в секрете, вы забывали при этом даже про предохранитель.
Вы посвятили  ее в планы  операции на Кастельмарино. Можно  только расценить
как  чудо,  что  важность этой части разговоров, по-видимому, ускользнула от
внимания подслушивающих инстанций. Однако это  дало им  достаточно материала
для вынесения суждений в дальнейшем.
     Он взял со стола новый документ.
     - Это явствует  из той ноты, которая  поступила к нам сегодня ночью.  Я
хочу довести до вашего сведения мнение Центрального ведомства.
     Он взял монокль и зачитал текст:
     - "В Главный штаб  Проконсула, срочно.  В дополнение к  ноте  по поводу
нападения   на   Токсикологический  институт  на   Кастельмарино   сообщаем.
Предположение, что при  этом преступлении речь могла  идти о шайке бандитов,
было нами  тщательно  проверено. Расследование дало следующие результаты:  в
совершении преступления подозревается группа курсантов Военной школы. В роли
предводителя  и  зачинщика выявлен хорошо  известный  там командор де  Геер,
который, судя  по  всему, злоупотребив своим  служебным положением,  добился
влияния  на  молодых людей. План  операции  связан с  парсейской  любовницей
командора,  которая  живет  у  него  на   квартире.  Целью  нападения   было
освобождение Антонио Пери,  дяди  означенной  любовницы, который за торговлю
наркотиками был заключен в тюрьму на Кастельмарино. Действительно, командору
удалось  ценой   значительных  разрушений  и  человеческих  жертв  захватить
заключенного.  Тот вскоре  после этого умер;  командор  принимал  участие  в
похоронах.  В  качестве доказательства к  документу  прилагаются  двенадцать
фонограмм".
     Генерал прервал чтение и сказал:
     - Это, бесспорно, была одна из самых неожиданных депеш, полученных мною
за всю мою служебную карьеру. Вы нас выставили в совершенно особом свете.
     Он добавил:
     -  Она заканчивается требованием  о выдаче  им вас и фон  Винтерфельда.
Это, конечно, не решение для нас - с тем же успехом мы могли бы  вручить  им
ключи от наших бронированных комнат.
     Как бы раздумывая, он добавил:
     - Вам многое известно.
     При  этих   словах  Луция  пронзило  ощущение  леденящего  холода.  Они
свидетельствовали  о том,  что он  для  этого  субъекта  духа, с которым его
столько  связывало,  стал посторонним объектом.  Тут  уж  было бессмысленным
оправдываться.  Им  овладела  рассеянность,  четкий  голос,  фразы  которого
стыковались, словно укладываемые рельсы, усыплял его.  И тут он услышал, что
голос заканчивает свою речь с несколько повышенной интонацией:
     - Разве я смог  бы подписать  смертный приговор, не  будучи уверен, что
наше дело кристально чисто, как вода? Я не потерплю, чтобы ее замутили.
     Потом, более спокойно, он продолжил:
     -  Для начала  я освобождаю  вас от ваших обязанностей в Военной школе.
Уже  после вашего возвращения из  Астурии  я был недоволен тем,  как вы вели
дело. Обо всем дальнейшем решение будет принимать  Князь.  Однако я вынужден
просить вас оставаться в вашей квартире, пока это решение не будет принято.
     "Если   я   и  дальше  буду   молчать,  он   посадит   меня  в   камеру
предварительного  заключения ",  -  подумал  Луций.  Он  сказал, не  повышая
голоса:
     - Я буду выходить и входить,  когда  мне заблагорассудится.  В вопросах