для меня задачу моих занятий историею". Под  влиянием  этой  идеи  у  К.
сложился особый взгляд на историю образования  московского  государства,
резко    противоречивший    тем    воззрениям,    какие    высказывались
славянофильской  школой  и  С.  М.  Соловьевым.  Одинаково  далекий   от
мистического преклонения пред  народом  и  от  одностороннего  увлечения
идеей  государственности,  К.  старался  не  только   вскрыть   условия,
приведшие  к  образованию  московского  государственного  строя,  но   и
определить  ближе  самый  характер  этого   строя,   его   отношение   к
предшествовавшей  ему  жизни  и   его   влияние   на   народные   массы.
Рассматриваемая с этой точки  зрения,  история  московского  государства
рисовалась в более  мрачных  красках,  чем  в  изображениях  ее  другими
историками, тем более, что  усвоенное  К.  критическое  отношение  к  ее
источникам очень скоро привело его  к  мысли  о  необходимости  признать
недостоверными отдельные блестящие ее эпизоды, считавшиеся  до  тех  пор
прочно установленными. Некоторые свои выводы К. излагал и  в  печати,  и
они навлекали на него сильные нападения; но в  университете  его  лекции
пользовались неслыханным успехом, привлекая массу как студентов,  так  и
посторонних  слушателей.  В  эту  же   пору   К.   был   избран   членом
археографической  комиссии  и  предпринял  издание  актов   по   истории
Малороссии XVII в. Подготовляя эти документы к изданию, он начал  писать
по ним ряд  монографий,  которые  должны  были  в  результате  составить
историю Малороссии со времени Хмельницкого; эту работу он  продолжал  до
конца жизни.  Кроме  того  К.  принимал  участие  в  некоторых  журналах
("Русское Слово", "Современник"), печатая в них отрывки своих  лекций  и
исторические статьи. В эту эпоху своей жизни К. стоял довольно близко  к
прогрессивным кружкам петербургского  университета  и  журналистики,  но
полному слиянию его с ними мешало их увлечение экономическими вопросами,
тогда  как  он  сохранял  романтическое   отношение   к   народности   и
украинофильские  идеи.  Наиболее  близким  для  него   органом   явилась
учрежденная  собравшимися  в  Петербурге  некоторыми  из  бывших  членов
Кирилло-Мефодиевского общества "Основа", где  он  поместил  ряд  статей,
посвященных  по   преимуществу   выяснению   самостоятельного   значения
малорусского племени и полемике с отрицавшими такое значение польскими и
великорусскими писателями. После вызванного  студенческими  беспорядками
1861 г. закрытия петербургского университета, несколько профессоров, и в
числе их К.,  устроили  (в  городской  думе)  систематические  публичные
лекции, известные в тогдашней печати под именем вольного или  подвижного
университета: К. читал лекций по древней русской  истории.  Когда  проф.
Павлов, после публичного чтения о  тысячелетии  России,  был  выслан  из
СПб., комитет по устройству  думских  лекций  решил,  в  виде  протеста,
прекратить их. К. отказался подчиниться этому решению, но  на  следующей
его лекции  (8  марта  1862  г.)  поднятый  публикой  шум  принудил  его
прекратить чтение, а дальнейшие лекции были  воспрещены  администрацией.
Выйдя в 1862 г.  из  состава  профессоров  петербургского  университета.
Костомаров  уже  не  мог  более  вернуться  на  кафедру,  так  как   его
политическая благонадежность вновь  была  заподозрена,  главным  образом
вследствие усилий московской  "охранительной"  печати.  В  1863  г.  его
приглашал на кафедру киевский университет, в 1864 г.  -  харьковский,  в
1869 г. - опять киевский, но К.,  по  указаниям  министерства  народного
просвещения, должен был отклонить все  эти  приглашения  и  ограничиться
одною литературною  деятельностью,  которая,  с  прекращением  "Основы",
также замкнулась в более тесные рамки. После всех этих тяжелых ударов К.
как  бы  охладел  к  современности   и   перестал   интересоваться   ею,
окончательно уйдя в изучение прошлого  и  в  архивные  работы.  Один  за
другим появлялись в свет его  труды,  посвященные  крупным  вопросам  по
истории Малороссии, московского государства и Польши.  В  1863  г.  были
напечатаны   "Северорусские   народоправства",   представлявшие    собою
обработку одного из читанных К. в петербургском университете  курсов;  в
1866  г.  в  "Вестнике  Европы"  появилось  "Смутное  время  московского
государства", затем "Последние годы  Речи  Посполитой".  В  начале  70-х
годов К. начал  работу  "Об  историческом  значении  русского  песенного
народного творчества". Вызванный  ослаблением  зрения  перерыв  архивных
занятий в 1872  г.  дал  К.  повод  к  составлению  "Русской  истории  в
жизнеописаниях главнейших ее деятелей". В 1875  г.  К.  перенес  тяжелую
болезнь, сильно подорвавшую его здоровье. В этом же году он  женился  на
Ал. Л. Кисель, урожденной Крагельской, которая была его невестой еще  до
ареста его в 1847 г., но после его ссылки вышла замуж за другого. Работы
последних годов жизни К., при всех их крупных  достоинствах,  носили  на
себе, однако, некоторые следы пошатнувшейся силы таланта: в  них  меньше
обобщений, менее живости  в  изложении,  место  блестящих  характеристик
заступает иногда сухой перечень фактов,  несколько  напоминающий  манеру
Соловьева. В эти годы К. высказывал даже взгляд, что вся задача историка
сводится к передаче найденных им в источниках и  проверенных  фактов.  С
неутомимой энергией работал он до самой смерти. Он умер  7  апреля  1885
г., после долгой и мучительной болезни.
   Репутация К., как историка, и при жизни, и по смерти его неоднократно
подвергалась сильным нападкам. Его упрекали в поверхностном  пользовании
источниками и проистекавших отсюда ошибках, в односторонности  взглядов,
в партийности. В этих упреках заключается доля истины, весьма,  впрочем,
небольшая. Неизбежные у всякого ученого мелкие промахи  и  ошибки,  быть
может,  несколько  чаще  встречаются  в  сочинениях  К.,  но  это  легко
объясняется  необыкновенным  разнообразием  его  занятий   и   привычкой
полагаться на  свою  богатую  память.  В  тех  немногих  случаях,  когда
партийность действительно проявлялась у К. - а именно в некоторых трудах
его по малорусской истории, - это было лишь естественной реакцией против
еще более партийных взглядов,  высказывавшихся  в  литературе  с  другой
стороны. Не всегда, далее, самый материал, над которым работал К., давал
ему возможность осуществить свои взгляды  на  задачу  историка.  Историк
внутренней жизни народа по своим научным взглядам и симпатиям, он именно
в  своих   работах,   посвященных   Малороссии,   должен   был   явиться
изобразителем внешней истории. Во всяком  случае  общее  значение  К.  в
развитии русской историографии можно, без всякого преувеличения, назвать
громадным. Им была внесена и настойчиво проводилась во всех  его  трудах
идея народной истории. Сам К. понимал и осуществлял ее главным образом в
виде изучения духовной жизни народа. Позднейшие исследователи раздвинули
содержание этой идеи, но заслуга К. этим не уменьшается. В связи с  этою
основною мыслью работ К. стояла у него другая - о необходимости  изучены
племенных особенностей каждой части народа и создания областной истории.
Если в современной науке установился несколько иной взгляд  на  народный
характер, отрицающий ту  неподвижность,  какую  приписывал  ему  К.,  то