наступающее вследствие  рвотных  движений  и  во  время  пробуждения  от
наркоза может считаться безопасным, но при отсутствии этих моментов  оно
указывает на очень серьезную опасность (принимаемые в таких случаях меры
указываются в  соответствующих  статьях).  При  пробуждении  от  наркоза
появляются прежде всего рефлекторные движения, затем расширяются  зрачки
и  под  конец  возвращается  сознание.  Больной  должен  находиться  под
контролем  врача  вплоть  до   полного   возвращения   сознания.   После
пробуждения от наркоза больного подкрепляют вином, горячим черным  кофе,
крепким бульоном. При длительной, последовательной  рвоте  дают  глотать
ледяные пилюли, замороженное шампанское  и  кладут  на  область  желудка
пузырь со льдом.  Наркоз  представляет  не  малые  опасности  и  требует
особенной осторожности  при  существовании  расстройств  кровообращения,
особенно ожирения  сердца,  равно  как  при  расстройствах  дыхательного
аппарата  (ларингостеноз,  плеврит,  эмфизема)  и,  наконец,  при  таких
расстройствах,  которые  в  случае  опасности  не  позволяют  освободить
гортань от запавшего назад надгортанника (анкилоз челюсти).  В  подобных
случаях наркоз  при  известных  обстоятельствах  может  быть  безусловно
противопоказан. Безусловно противопоказан наркоз при шоке тяжелораненых,
особенно при  повреждениях  головы.  Здесь  наркоз  угрожает  опасностью
внезапной смерти, которую в таких случаях совершенно необоснованно  было
бы отнести на  счет  плохого  качества  наркотизирующего  средства.  Что
касается других Н. средств, то  они  назначаются  в  порошках,  пилюлях,
растворах, для подкожных вспрыскиваний  во  всех  случаях,  где  болевые
ощущения зависят от различных патологических процессов (различного  рода
невралгии, боли при желчной или почечной колике,  судорожные  сокращения
мышц и т.д.); в  этих  случаях  употребляют  обыкновенно  опий  или  его
препараты (морфий, кодеин), индийскую коноплю, воду горьких  миндалей  и
др. Так как многие  Н.  средства  вызывают  сон  или  понижение  нервной
возбудимости,  то  ими  пользуются  в   различных   случаях   бессонницы
(хлоралгидрат, паральдегид, сульфонал,  трионал  и  др.),  а  также  при
повышенной нервной раздражительности (бромистые соединения).
   Д. Каменский.
   Народничество. -  Термин  этот  не  имеет  вполне  точного  значения.
Возникнув в 1870х гг., он употребляется в самых  разнообразных  смыслах.
Так,  в  начале  1880-х  гг.,  когда  шла  ожесточенная  полемика  между
"либеральной" журналистикой и уличным патриотизмом,  словом  "народники"
иногда обозначались  представители  грубого  шовинизма  и  разнуздывания
инстинктов толпы. Вместе с тем "Н." часто употреблялось и  употребляется
как синоним демократизма и вообще интереса к народу. В обзорах  новейшей
русской  литературы   обыкновенно   выделяют   в   одну   общую   группу
"беллетристов-народников" и включают в нее как Глеба Успенского,  так  и
Н.В. Златовратского, хотя они - представители весьма различных  взглядов
на народную  жизнь.  Само  название  "народник"  почти  никто  из  наших
писателей и публицистов за собой не признавал. Один  только  Каблиц-Юзов
назвал свои взгляды "основами Н.", чем не мало  содействовал  тому,  что
многие, по существу своих воззрений  весьма  близко  подходившие  к  Н.,
протестовали против именования их народниками. В Н. Юзова  было  слишком
много примирения с явлениями, возмущавшими гражданское  чувство,  а  еще
более отталкивали  грубые  нападки  на  интеллигенцию,  обзывание  таких
писателей, как  Н.К.  Михайловский,  А.Н.  Пыпин  и  др.,  "либеральными
будочниками" и т.д.  После  смерти  Юзова  и  благодаря  нарождению  так
называемых "марксистов", термин  "народник"  как  будто  опять  оживает.
Писатели, группирующиеся около журнала "Новое Слово", главным теоретиком
которых является В.П. Воронцов, сами себя не называют "народниками",  но
и не возражают, когда их так называют другие. В лучшем своем  смысле  Н.
должно быть  признано  весьма  знаменательным  явлением  нашей  духовной
жизни.  Великий  раскол  русской  интеллигенции,  происшедший  в   конце
тридцатых и начале сороковых  годов  и  разбивший  русскую  общественную
мысль на два главных русла - западничество и славянофильство, -  породил
много  партийной  односторонности  и  мешал  правильной  оценке  явлений
русского духа и русской жизни. Так, Белинский пренебрежительно относился
к народной словесности; так, с другой  стороны,  называя  Запад  страной
"святых чудес", славянофилы присоединялись  к  формуле:  "Запад  сгнил".
Только в виде исключения  люди  одной  партии  не  стеснялись  брать  из
миpoсозерцания другой то, что оказывалось в нем  верного:  так,  Герцен,
ближе ознакомясь с западноевропейской жизнью, пришел  к  убеждению,  что
есть какая-то особенная русская народная психология, полная неотразимого
обаяния  и  высокооригинальная.  60-е   годы   были   эпохой   торжества
западничества.  Громкие  триумфы   естествознания,   смелые   завоевания
свободной мысли, возрождение  европейской  демократии,  оправившейся  от
неудач 1848 г., реформы, вводившиеся в то время у нас одна за  другой  -
все это отодвигало на задний  план  наши  национальные  особенности,  на
первый взгляд столь серые и грубые. 70-е годы выдвигают на  первый  план
беспредельное  народолюбие,  в  специальном  смысле  любви   к   мужику;
"кающиеся дворяне" (по меткому  выражению  Н.К.  Михайловского)  всецело
посвящают свою жизнь на то, чтобы загладить перед мужиком  вековую  вину
барства - интеллигенции. Начинается  усиленное  изучение  разных  сторон
народной  жизни,  как   теоретическое,   так   и   практическое,   путем
непосредственного сближения. И по  мере  того,  как  изучалась  народная
жизнь, все крепло убеждение, что народная масса - стихия не  инертная  и
не серая, окрашенная в весьма определенный цвет и покоящаяся на  устоях,
вовсе  не  враждебных  лучшим  заветам  европейской   культуры.   Страх,
внушенный тем,  что  представители  так  наз.  "официальной  народности"
всегда говорили от имени "народа", рассеялся, и вопрос о  "самобытности"
получил совсем новую постановку,  несвободную  от  крайностей:  народные
"устои" (которыми теперь стали считать только общинное начало, артельное
начало и брожение религиозной мысли) были не  только  признаны  явлением
достойным уважения,  но  прямо  были  поставлены  выше  духовных  устоев
интеллигенции. Особенно заметно сказалось новое отношение к народу как в
количестве  статей,  посвященных  народной  жизни,  так  и  в  общем  их
направлении. Стремлением к идеализации народа отличалась  в  особенности
"мужицкая беллетристика". За единственным исключением Глеба  Успенского,
все остальные "беллетристы-народники" - Златовратский, Нефедов,  Наумов,
Засодимский и др. - рисовали все или величавых Микул  Селяниновичей  или
деревенских  Лассалей  или   праведников   всякого   рода.   В   области
теоретической мысли наиболее ярким выражением народнического  настроения
70-х гг. были шум, поднятый по вопросу о "деревне". Небольшая  статья  в
"Неделе" (1875) о том, почему литература пришла  в  упадок,  подписанная
никому неизвестными инициалами П.Ч. и принадлежавшая перу писателя (П.П.
Червинского), никогда более не останавливавшего на себе внимания большой