концом ее чертя что-то  на песке, а между тем дума полная, высокая сияла на
лице его. Если б  не легкое механическое движение правой руки, его можно бы
почесть за  изваяние из бронзы: так был он  неподвижен, так углублен в свои
мысли,  лучше  сказать, в  одну  мысль. Бой,  начатый передовыми  стрелками
левого крыла,  притих. С минуту продолжалось  молчание по всей линии. Вдруг
вздохнуло опять  на левом  крыле, и этот вздох  огласил окрестности. Еще...
еще...  и  все  зарокотало... Это  началась  тяжба  за редут  Шевардинский;
адвокаты  с   обеих  -сторон   говорили  свои  гремящие   речи  и  менялись
доказательствами.  Кутузов   сделался  весь  внимание.  Я   видел,  как  он
протягивал вперед голову и  вслушивался, вслушивался, иногда наклоняя левое
ухо к  земле, как будто желая  угадать - подается пальба  или отступает. Но
вот  во всю конскую  прыть прискакал  адъютант, сказал слово  о Багратионе,
другое  о французах, и  Михаило Ларионович,  вспрыгнув с места  с легкостию
молодого  человека,  закричал:  "Лошадь!"  -  сел,  почти  не  опираясь  на
скамеечку, и,  пока подбирал  поводья, уже мчался  вдоль по линии  на левое
крыло.  Скоро  огромный  клуб  свившегося над  окрестностию  дыма  поглотил
главнокомандующего с  его великою  думою, в которой  развивались уже семена
предстоящего сражения. Солдаты-зрители,  стоявшие группами на скате вершин,
говорили: "Вот сам Кутузов поехал на левое крыло!"





                               ВЗЯТИЕ РЕДУТА



Сначала наступавшие и оборонители разменивались только дальними выстрелами.
Но в  4 часа за  полдень дивизия Кампана, подкрепясь  конницею, кинулась на
Доронино и  в лес, его окружавший. В это же  время и Понятовский, как будто
заводя крыло  невода справа, выказался с  своими из деревни Ельни, вспугнул
рои  стрелков наших и  погнал их, тесня  своим наступом  из леса в  лес, из
перелеска в перелесок, отбрасывая  все пешее на русскую конницу, которая на
первых порах сильно  поддержала товарищей. Полковник Эмануель (впоследствии
славный генерал) два раза  с Киевским драгунским полком налетал на поляков,
когда  они  выказывались из-за  кустарников,  и  Новороссийский полк  ходил
славно  в  атаку. Полковник  князь  Кудашев  с кирасирами  (синие и  желтые
воротники) сделал  также две блистательных атаки  и отбил у французов шесть
пушек.

Но  все  эти великодушные  усилия  не  могли устоять  и  не устояли  против
превосходных сил наступающих.

Генерал  Кампан стал, наконец,  в виду  редута, который грозно  рисовался в
вечереющем воздухе. Он выслал 61-й полк с приказанием: взять редут штурмом!
Полк  двинулся баталионными  колоннами под покровительством  своей огромной
батареи, при  жестоком огне  передовых стрелков, которые,  захватив ближнее
возвышение, палили  прямо в  амбразуры нашего укрепления.  Русские с высоты
редута увидели  сперва вдалеке три черных  точки. Эти точки, головы колонн,
близились,  близились  и росли;  наконец  они  стали в  прямую линию.  Ясно
различили три колонны, и первая, удвоя шаг, пошла на редут. Редут замолчал;
но  орудия  нацелены,  ружья  наклонены, и  дула  уставлены  прямо в  глаза
наступающим.

Французы идут,  подходят, всходят и почти  сталкиваются с нацеленными в них
дулами.  Вспыхнул залп,  блеснул  ряд молний,  не стало  передних... задние
взошли на редут.

Но не  успел еще рассеяться дым, как русские явились  на новый спор. Штык и
отвага  показали чудеса,  но превосходство  взяло верх. Редут  оставался за
французами.

Уже было  8 часов  вечера. Полуосенние сумерки  сизели на поле,  по низинам
закурились белые туманы, и  красные вспышки огнестрельных орудий сверкали в
полусумраке, как огни потешные.  В это время князь Багратион, схватя вторую
гренадерскую  дивизию,  выехал  сам  на  бой  и  велел  отнять  редут.  Две
неприятельские   колонны   хотели  обойти   гренадер,   но  жестоко   смяты
Малороссийскими  и Глуховскими  кирасирами, которые  отняли у них  пушки. С
другой  стороны  Харьковские  и  Черниговские драгуны  также  изрубили  две
атакующие колонны.  При этих  удачах гренадеры вбежали на  редут и искололи
целый  батальон 61-го полка.  Но Кутузов,  зная, что надобно  делать, велел
покинуть редут неприятеля. Тогда было уже 10 часов вечера.





                                 25 АВГУСТА



Армия французская, до сих пор подвижная, переходная, начала устанавливаться
на прочную  стоянку. По всему,  и по самому расположению  войск, можно было
предчувствовать, предугадать,  а наконец решительно  заключить, что главное
нападение произведено  будет правым французским на  левое крыло наше. И вот
как  установилась  французская армия:  а)  король  Неаполитанский с  своими
четырьмя корпусами  (масса ужасная!)  кавалерии стал в  перелеске по правую
сторону  (глядя к  Москве)  оставленного (т.  е. Шевардинского)  редута. b)
Дивизии  Кампана, Десекса  и Фрияна  из корпуса Давуста,  расположенные при
деревнях:  Фомкино, Алексинке и  Доронине, на  том самом поле,  где дрались
накануне. с) Дивизии Жерара  и Морана, из Давустова же корпуса, остались на
левом  берегу Колочи  перед  деревнею Валуево.  d) Вице-король  Италиянский
(образовавший  с  своими  левый  фланг  французской  армии)  с  италиянскою
гвардией)  и дивизиями Дельзона  и Бруссье  да с кавалериею  генерала Гиона
установился слева  от большой дороги, лицом к  лицу с селом Бородиным, имея
свою кавалерию  за ручьем Войнею. Третья часть  войск французских (corps de
bataille)[2] расположилась так:

а)  Императорская   гвардия  зажгла   биваки  между  Валуевым   и  Ратовым.